Алина Лис - Школа гейш Страница 26

В ее руках лежали свитые в толстый жгут пряди волос.

Очень хорошо знакомых волос.

Она вскочила, ощупывая ставшую такой непривычно легкой голову, и пряди потекли на пол вокруг нее черными блестящими змеями.

— Нет! — выкрикнула Мия. — Нет, нет!

Еще не в силах поверить до конца, она подошла к зеркалу, посмотрела в него и расплакалась.

«Волосы — это просто волосы, — твердила себе Мия. — Отрастут».

Но стоило вспомнить о своей утрате, как ей снова неудержимо хотелось плакать. Без привычной тяжести голова казалась пугающе невесомой. Зеркало отражало страшилище с криво обрезанными, торчащими в разные стороны вихрами. Да еще едва поджившая губа и под глазом наливается синяк — ну чисто мальчишка-сорванец.

Давя всхлипы, Мия скатала футон. Собрала обрезанные пряди. Может, получится сделать из них парик? Не ходить же ей в таком смешном и жалком виде.

Она оделась и вышла, плохо представляя, к кому обратиться со своей бедой. И почти сразу же наткнулась на госпожу Оикаву.

— Ми-я? — Рот у наставницы округлился, а лицо вытянулось. — О боги! Что с тобой случилось, девочка?!

Диковатый вид Мии привлек и других наставниц, а вслед за ними учениц. Мия переминалась с ноги на ногу под их любопытными взглядами и старалась рассказать все поскорее. Она уже не хотела, чтобы наказали Кумико. Лишь бы все это прекратилось и ее оставили в покое!

— Что здесь происходит? — Резкий мужской голос заставил ее вздрогнуть. Она вскинула голову и увидела, как лицо директора каменеет в маске ярости.

— Кто это сделал? — Голос Такухати звучал очень спокойно, но стоявшие рядом ученицы вздрогнули и попятились. Мие и самой захотелось забиться куда-нибудь в темный угол, лишь бы не видеть, как колкий синий лед в его глазах наливается опасным магическим сиянием.

Госпожа Оикава побледнела. Кумико была ее любимицей.

— Я не знаю, что на нее нашло, господин Такухати. Кумико — хорошая девочка. Послушная, вежливая. И за ней никогда раньше не замечали подобного…

— Конечно, — тяжело сказал директор. — Найти мне эту хорошую и послушную. Быстро!

Он подошел и встал рядом с Мией. Потянул за подбородок вверх, заставляя смотреть ему в глаза. Кончиками пальцев огладил щеку, и Мия почувствовала, как пульсирующая боль под глазом затухает. Пальцы Такухати переместились на ее нижнюю губу. Прикосновения были аккуратными, но не нежными, скорее деловыми. Так мог бы действовать медик, перевязывая рану.

В первый миг его злость испугала Мию, но сейчас страх отступил. Она почувствовала, что эта ярость предназначалась не ей.

— Вот к чему приводит молчание, лучшая ученица, — прошептал он, почти не разжимая губ. И тут же, повысив голос, обернулся к наставницам: — Ну? Где она?!

— Она заперлась в купальне, — тихо сказала одна из младших девочек.

Такухати нехорошо улыбнулся:

— Заперлась? Сейчас достанем.

Он быстрыми шагами пересек двор. Несмотря на трепет, который внушал директор в своем нынешнем состоянии, за ним потянулась толпа учениц и наставниц.

Мию слегка мутило от волнения и излишнего внимания окружающих. Младшие ученицы пялились на нее так, словно у Мии выросли рога или что похуже. Смотрели и перешептывались. Но сбежать сейчас было бы трусостью.

Процессия остановилась у дверей в помещение купальни.

— Кумико, выходи! — крикнула госпожа Оикава.

Ответа не последовало. Выстроившиеся полукругом женщины переглянулись.

— Ну же, девочка! Ты знаешь, почему мы все здесь!

Снова ни звука.

Такухати скривился и выплюнул короткое:

— Открой дверь!

«Или очень пожалеешь», — слышалось в его голосе.

Стук поднятого засова показался непривычно громким. Дверь отъехала в сторону. В проеме показалась Кумико.

От ее вида Мию продрал мороз по коже. Она была похожа на привидение-юрэй, неупокоенный дух, одержимый жаждой мести. Бледно-желтое кимоно без пояса висело на майко бесформенной тряпкой. Бурые пятна крови на рукавах только добавляли жути. Распущенные черные волосы полностью прикрывали лицо. С каким-то потусторонним ужасом Мия заметила на затылке Кумико несколько глубоких залысин.

— Подойди, — приказал Такухати. Кумико всхлипнула, но послушалась.

Медленными шажками она приблизилась к директору и встала рядом с ним.

— Покажи лицо.

Она отчаянно замотала головой и снова всхлипнула.

— Откинь. Волосы. Быстро! — Рычащему приказу в голосе директора невозможно было противостоять. Кумико подняла руки, чтобы откинуть волосы.

Единый вздох ужаса и отвращения пронесся над толпой во дворе. Уродливые красные пятна, похожие на струпья, покрывавшие еще недавно миловидное лицо девушки, складывались в иероглиф «вор».

Кумико залилась слезами и бессильно уронила руки. Из разжатой ладони выпали серебряные шпильки кандзаси.

— Можно?

— Входи, лучшая ученица.

Он стоял у раскрытого окна и ловил ладонью дождевые капли. Где-то в небесах сердито рычал и ворочался небесный дракон. В комнате пахло свежестью. Ветер ворвался в оконный проем, взметнул под потолок и разнес по комнате листы рисовой бумаги. Тревожно зазвенели подвешенные у окна колокольчики.

— Дверь закрой. Сквозит.

Мия спешно задвинула створку и бросилась собирать разлетевшиеся бумаги.

— Оставь, — скомандовал Такухати. — Иди сюда.

Она подошла и встала рядом с ним. Гроза была уже на исходе, с неба не лило, а лишь изредка капало. Крупные серые капли падали совсем близко, и Мия подавила неуместное желание высунуться и подставить лицо дождю.

— Зима, — со странным смешком сказал генерал. — Это у вас называют зимой. Скажи, лучшая ученица, ты хоть раз видела снег?

Мия кивнула. Она видела снег. В горах, например.

— У нас, на Эссо, зимой каждый день снег. Заваливает двери, и крестьянам приходится выбираться через крышу, чтобы покинуть дом. Снег тает, потом опять замерзает и превращается в лед. Синий лед.

— Почему синий? — шепотом спросила Мия. — Лед же обычно белый.

Странное настроение Такухати и неуместная откровенность испугали ее.

Он не ответил. Стоял и смотрел в окно. Туда, где покатые спины гор терялись в тяжелых тучах. Глаза самурая светились огнем. Синим, как лед, о котором он только что вспоминал.

— Собери бумаги, — скомандовал он так резко, словно устыдился своей внезапной откровенности.

Мия бросилась выполнять приказ с тайным облегчением. Среди чистых листов бумаги ей попалось несколько исписанных. Глаза выхватили случайную фразу: «Даймё совсем плох. Боюсь, что он не доживет до ханами».