Феликс Крес - Громбелардская легенда Страница 26

Оветен раздраженно стиснул зубы.

— Изложи подробнее свое предложение, господин, — обратился он к коту, стараясь овладеть собой. — Или скорее способ выкупить себя из неволи, поскольку раз уж ты так любишь факты, то будем их придерживаться.

Уставший кот говорил коротко и сжато. Охотница подробнее объясняла детали, особо интересовавшие Оветена. Впрочем, армектанец задавал не слишком много вопросов, внимательно слушая.

Стражей сокровища, по словам Рбита, было немного; сам он видел лишь двоих, хотя нельзя было исключать, что в крепости сидело и больше. Однако подобное казалось не слишком вероятным, если учесть, что стражи привлекли на помощь людей Вер-Хагена. Именно они, по мнению Рбита, представляли главную опасность. Кот утверждал, что сейчас, вполне вероятно, выпала единственная возможность одолеть стражей; Оветен, который в конце концов сознался, что бывал в Дурном краю и знаком с ним, молча признал его правоту. Было очевидно, что через год, а может быть, всего лишь через месяц-другой Брошенные Предметы с перевала либо вернутся на Черное побережье, либо же, когда окрепнет новая граница края и время замедлит свой бег, их будут охранять столь могущественные силы, одолеть которые будет нечего и пытаться.

Рбит ждал ответа Оветена, но тот молчал, погруженный в мрачные мысли. Наконец он посмотрел на проводницу. Они оба думали об одном и том же и почти одновременно произнесли:

— Гвардейцы.

Рбит ждал, наблюдая за парой армектанцев. Когда молчание чересчур затянулось, кот сказал:

— Да, в самом деле неразрешимая проблема.

В его словах явно слышалась насмешка. Овен уже готов был бросить в ответ пару ядовитых фраз, когда кот — уже без тени издевки, даже слегка благоговейно — произнес:

— А ведь в Армекте есть одна очень древняя традиция, которая могла бы помочь.

Его собеседники удивленно переглянулись.

— Я говорю о суде Непостижимой, — терпеливо, но со всей серьезностью объяснил кот.

Проводница слегка приоткрыла рот.

Оветен сидел, не в силах вымолвить ни слова.

В этот невероятный день, когда уже случилось столько всего, казавшегося прежде невозможным, когда было произнесено столько слов, звучавших почти как в сказке, громбелардский кот-разбойник напомнил армектанке и армектанцу о традициях их народа…

Для дочери и сына Великих равнин не существовало ничего более удивительного — и вместе с тем вызывавшего не сравнимое ни с чем чувство стыда.

Непостижимая Арилора: госпожа войны и госпожа смерти в одном лице. В весьма богатом армектанском языке имелась сотня слов как для одной, так и для другой. Однако именем Арилоры мог назвать свою покровительницу лишь умирающий или солдат, человек, идущий на битву или распростертый на смертном ложе — и всегда с неподдельным уважением.

Этот удивительный кот — рыцарь и разбойник — не только знал и понимал армектанский обычай, но и сумел сказать о нем так, что весьма строгие во всем касающемся их собственных традиций и принципов армектанцы не обнаружили каких-либо проявлений неуважительного к ним отношения.

— Ты удивил меня и заставил испытать стыд, ваше благородие, — серьезно сказал Оветен.

Охотница лишь кивнула в знак того, что чувствует то же самое.

Рбит долго молчал, затем промолвил:

— Командир гвардейцев может сразиться с моей заместительницей. По вполне понятным причинам сам я участвовать в поединке не могу. Однако я полностью подчинюсь его исходу. Если победит солдат — ты освободишь его, господин, вместе с его людьми, а весь мой отряд со мной вместе станет его пленниками. Если выиграет моя заместительница — значит, будет наоборот. Однако поединок может состояться лишь в том случае, если оба выразят на это согласие. Так требует традиция, а лишь выполнение всех ее требований позволит нам с честью выйти из той ситуации, в которой мы оказались.

Оба кивнули.

— Идем к ним, — сказал Оветен.

Он позвал двоих солдат, которые подняли плащ, на котором лежал Рбит, и понесли кота следом за Оветеном и Охотницей.

При виде Рбита Кага дернулась, отчаянно пытаясь подняться с земли. На лице девушки читались разнообразные чувства: отчаяние, ужас, недоверие и ярость по очереди брали верх.

— Рбит, — чуть не плача, прошептала она. — Как…

— Все хорошо, сестра, — ответил кот столь спокойно, что девушка замерла неподвижно, судорожно хватая ртом воздух. В глазах у нее читались сотни вопросов, однако она молчала.

Командир гвардейцев смотрел на кота с каменным лицом.

— Есть старый армектанский обычай… — с ходу начал Оветен, после чего коротко и без лишних слов объяснил, о чем речь.

На лице разбойницы отразилось недоверие — а затем огромное облегчение. Лицо солдата продолжало оставаться непроницаемым.

— Я знала! — воскликнула девушка, снова со слезами на глазах. — Я знала, Рбит, что с тобой нам ничего не грозит!

— Подтверди, господин, условия этого поединка, — неожиданно потребовал Маведер, обращаясь к Рбиту. — Если я выиграю, ты станешь моим пленником?

— Да, солдат.

— Слово кота, — скрепил договор Маведер. — Больше мне ничего не требуется. Согласен.

На мгновение утратив контроль над собой, он слегка улыбнулся, глядя на маленькую разбойницу. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза…

Оба — с облегчением.

8

День близился к концу, когда солдат и разбойница завершили свои приготовления. Их раны тщательно перевязали; разбитая голова девушки не представляла никаких проблем, хуже было с боком Маведера — рана, хотя и не опасная для жизни, была крайне болезненной и начинала кровоточить при каждом резком движении. Но гвардейца это вовсе не беспокоило.

Правила поединка были установлены еще раньше. Они были очень просты. Противники вооружились — каждый по своему желанию. Не сговариваясь, они выбрали одно и то же — арбалеты, мечи и ножи. Солдат не стал надевать шлем, сочтя его излишним.

Всех пленников известили о готовящемся поединке и его цели, после чего спросили, согласны ли они, чтобы командиры сражались за их жизнь. Это была чистая формальность, но так требовала армектанская традиция. Затем Маведер и Кага предстали перед Оветеном.

— Прежде чем вы начнете, я хочу кое-что сказать, — промолвил армектанец. — Особенно тебе, солдат. Судьбе было угодно, чтобы наши пути пересеклись именно так, а не иначе. Я предпочел бы сражаться вместе с тобой, а не против тебя. Но на то воля Шерни… Ничего уже не изменить.

Гвардеец медленно кивнул.