Ким Хантер - Похороны чародея Страница 26

Этими своими пальцами, пользуясь мускульной силой одних рук, хуккарранские гиганты способны были стереть в порошок камень. Они только и делали, что добывали минералы и самоцветы, которые затем продавали скупщикам и шлифовальщикам за бесценок. Великаны откалывали целые глыбы янтаря из каменных бассейнов и еще умели найти синий камень, халцедон, сердолик, лазурит, знали, где взять огненный опал, яшму, хризоберилл, гиацинт.

Запросы работяг были нехитрыми. Они жили в шахтерских хибарах на краю карьеров, где добывали камень.

Среди этих великанов все же находились и такие лентяи, которые вовсе не разделяли идею всеобщего горнодобытчества. Одним из них был Хапа по прозвищу Мечекрад; он зарабатывал себе на жизнь тем, что подбирал оружие после сражений, пользуясь моментом, пока непосредственно вовлеченные в это дело армии собирались с мыслями. Оружие Хапа продавал за малую долю его настоящей стоимости, потому как был типичным представителем своего племени и совсем не умел вести дела. Не гнушался он и кражей частной собственности: без зазрения совести брал мечи и кинжалы у путников, встречающихся ему в чистом поле, не спрашивая на то разрешения. Вообще-то он обращался к ним с просьбой, которую вполне можно счесть вежливой, но за ней неизменно стояла скрытая угроза.

В самом разгаре затмения он наткнулся на Лайану, которая брела, спотыкаясь в темноте, по краю одного из янтарных бассейнов.

— Дай, пожалуйста, арбалет, — обратился к ней полуголый Хапа, преградив своей массивной фигурой дорогу Плакучей Иве. — И еще кинжал. Спасибо.

Лайана пристально посмотрела на представшее перед ней в тусклом свете луны создание и тут же узнала представителя клана человекоподобных гигантов. На другой стороне янтарного пруда зажгли огни, чтобы хуккарранцы могли спокойно работать в их свете. Там, похоже, вовсю кипела деятельность.

— Не собираюсь я тебе ничего отдавать, — ответила Лайана, которая тут же смекнула, что к ней привязался великан с большой дороги, с парой оговорок, правда. Во-первых, здесь не было больших дорог, а во-вторых, этот простофиля тянул только на недомерочного великана. — А поеду я своей дорогой.

— А я тогда… а я… — запыхтел великан, — заломаю твоей лошаке голову. И тебе тоже.

— А я тогда, — огрызнулась Лайана, — натравлю на тебя вот этого самого ястреба, и он выцарапает твои выпученные глазенки.

Хапа уставился на восседавшего на запястье Лайаны ястреба, а затем бережно коснулся век своими короткими толстыми пальцами, будто пытаясь постичь возможность подобного покушения на свою персону. Лайана прекрасно понимала, что даже хуккарранцы боятся слепоты, ведь зрение — наиболее драгоценная вещь в мире, полном бандитов и грабителей. Без руки или ноги или еще какой более интимной части тела можно обойтись, а вот без глаз — никак.

— Он не нападать мои глаза.

— Она нападет, уж будь уверен. Специально натаскана бросаться в лицо и вырывать когтями глаза. Ты даже руками загородиться не успеешь.

И снова Хапа принялся ощупывать глаза. Затем наконец он отступил в сторону, позволяя Лайане ехать дальше. Когда девушка проезжала мимо, Хапа задал ей один вопрос:

— А надолго солнце зашло?

Лайана покачала головой.

— Откуда мне знать.

— Что хочешь делать? Спать улица? Змеи много. Волки много. Медведи много. Иди остаться у Хапа.

Он махнул рукой, и Лайана с трудом разглядела в указанном направлении односкатную хижину, пристроенную к скале. Хижина больше походила на застрявший в дамбе в наводнение затор из сучьев, чем на дом. И все же, какое-никакое, а тоже укрытие. Хапа прав. Вокруг слишком много диких тварей. И хотя Лайана в последние годы охотилась в этих местах несчетное количество раз, она ни разу не проводила здесь ночь. Вряд ли стоило надеяться, что ей удастся добраться до Зэмерканда во мраке.

Однако в ее голове зародились вполне оправданные опасения.

— А откуда мне знать, что ты не убьешь меня и не своруешь все мое добро, когда я попаду в твое… хм… жилище?

— Никогда делать больно человек дома. Друг не разрешать.

Хапа имел в виду свою подругу, и Лайана это сразу поняла. У гигантов не было такого обряда, как церемония венчания. Они сходились на всю жизнь, но это представляло собой скорее подобие негласного соглашения, которое утрачивало силу только после смерти одного из супругов. Женщины едва ли отличались от мужчин: так же коротко стригли волосы, имели такое же литое строение, а грудь у них вообще отсутствовала — с самого момента появления на свет молодняк кормили пюре из дикой кукурузы на козьем молоке. Так продолжалось миллион с лишним лет, и в итоге эволюция избавила самок от молочных желез. Одни только хуккарранцы могли отличить самок от самцов среди себе подобных.

— Принимаю твое приглашение, — кивнула Лайана.

— Можешь расплатиться одним кинжалом, — предложил Хапа с надеждой в голосе, — иногда так случается, да?

— Может быть. Посмотрим.

Хапа возвышался над Плакучей Ивой точно башня, а лошадка смотрела на него такими ошалелыми глазами, что становилось ясно: этому незнакомцу она не доверяет. Великан взял поводья и повел лошадь к своей хижине. Кобыла позволила привязать себя к высохшему разбитому дереву у самого входа, а Лайана тем временем спешилась. Великан притащил грубо сработанный ящик и жестом попросил девушку посадить туда ястреба. Она так и поступила, прекрасно осознавая при этом, что лишается своего главного оружия. Хапа, однако, умел держать слово и без всяких осложнений провел гостью в свою хибару.

Вошли в жилище, и хозяин зажег лампу. Мебели не было, только на полу валялись толстые необработанные шкуры, заменяющие жильцам постели. Хапа повесил лампу над квадратным очагом, расположенным прямо посреди комнаты. Затем подошел к почерневшему от копоти котелку, что стоял в золе потухшего кострища, взял черпак и положил по паре ложек кукурузного пюре в две деревянные плошки. Одну из них он протянул Лайане, а другую взял сам. Лайана поблагодарила его и сняла пробу: в пюре был добавлен мед. На запах пища казалась вовсе недурна.

В самый разгар трапезы шкура, висящая над дверным проемом вместо двери, приподнялась, и на пороге показался двойник Хапы.

— Здоровеньки, друг Нюня.

— Здоровеньки, друг Хапа.

Некоторое время они обменивались нежными взглядами. Лайане сразу стало ясно, что эти два куска мяса души друг в дружке не чают. Еще Лайана пришла к выводу, что подруга Хапы работает на янтарных разработках в каменных бассейнах — под ее обломанными, выщербленными ногтями скопилась масса грязи. За поясом Нюни был заткнут резец, в руке она держала молот.