Алексей Герасимов - Мерзкий старикашка Страница 26

— Трудно сказать заранее, — вздохнул Тхритрава, возвращая книгу мне. — Конклаву потребуются для этого основания более веские, чем недовольство проводимой им политикой.

Ну, это мы тебе, Владыко, обеспечим.

— Ох, засиделись мы с тобой, отец-настоятель, — я поднялся из кресла. — Можем на заутреню опоздать.

— И тогда нарушится Вселенская Гармония? — чуть улыбнулся прелат.

— Непременно, — ответил я. — А еще братия от изумления просто охренеет.

Уже в дверях настоятель окликнул меня.

— Прашнартра, — спросил он, — зачем тебе мальчик?

Я пожал плечами.

— А кому я что хорошего в этой жизни сделал? Годы уже преклонные, детей нет, хоть об этом охламоне позабочусь. Все равно монах из него вышел бы никакой, а я к парнишке привязался.

«Никакой монах» прилетел ко мне как ужаленный почти сразу после трапезы, когда я неторопливо разбирал свои невеликие пожитки, размышляя, что с собой прихватить, а что мне больше и не пригодится никогда.

— Брат Прашнартра! Брат Прашнартра! — мелкий рыжевато-русый вихрь чуть не снес дверь с петель.

Блин, да что ж это все повадились ко мне без стука врываться последнее время? А вдруг я тут какую грешницу приватно исповедую?

— И вовсе незачем так орать, я тебя прекрасно слышу. Ты чего такой взъерошенный?

— Помнишь, ты говорил, что брат царя Кагена в монастырь ушел? — выпалил парнишка. — Так вот, он в наш монастырь ушел, оказывается!

— Да ты что? — хмыкнул я.

— Так ты не знал?

— Ну, мне, по крайней мере, никто никогда этого не рассказывал, — ответил я абсолютную правду.

— Так вот, — взахлеб продолжил просвещать меня Тумил, — князья-то, оказывается, приехали его на царство звать. И он согласился!

— Никак не могу сказать, что его за это порицаю, — ответил я, продолжая отделять нужное от того, что подарить не жалко.

— И сегодня он сложит свои обеты и уезжает!

— Скатертью дорога, — флегматично ответил я. — Из-за его отъезда лично я и слезинки не пророню.

— И он назначил меня царским стременным, вот! А настоятель и хранитель Реликвии отпустили и дали свое благословение! — голос мальчика, переполненный восторгом, вдруг стал тише и печальнее. — В общем я того, брат Прашнартра… Попрощаться пришел.

Он шмыгнул носом и совсем уж тихо добавил:

— Я скучать буду. Честно.

Кажись, Лисапету первый раз в жизни хоть кто-то сказал, что будет тяготиться его отсутствием… Хотя, нет, вру. Матушка обещала скучать, когда он с братцем в монастырь уезжал. И все.

— Посмотри на это с другой стороны, — мягко улыбнулся я парню. — Теперь тебя точно не будут именовать Крипвашмуньипрахтватруждрукак-тодальшетамом.

— Ты же говорил, что это шутка!

— А вдруг — нет? — сощурился я.

Несколько мгновений мальчик возмущенно сопел, а затем уткнулся лбом мне в плечо и пробормотал:

— Береги себя, брат Прашнартра, не ходи рыбачить с ночевкой. Старенький ты уже, — еще раз шмыгнул носом, и был таков.

От, блин! Прослезиться от избытка чувств что ли?

Перед обрядом успел еще зайти в библиотеку, презентовал в фонды брата Шантарамки будущий монастырский бестселлер. Рыбку-то покушать любят все, а ловить ее тут мало кто умеет.

Библиотекарь новым форматом издания шибко вдохновился и битый час обсуждал со мной перспективы распространения фолиантов среди паломников. Я ему идею блокнотиков для записей (с монастырской символикой, как иначе?) еще подкинул — все равно быстро сами додумаются, так чего скромничать-то? Прослыву напоследок рационализатором и изобретателем!

Ну а потом уже и на малое прещение, в Чертог Смерти пошел. Чтобы однажды уже умершего для мира царевича Лисапета он отпустил обратно.

Да, Смерть тут мужик. Судя по легендам и сказаниям, не лишенный чувства юмора и самоиронии. Я когда в память приходил и припомнил некоторые мифы с его участием, моментально начал искать на карте мира город Анк-Морпорк или еще какие Овцепикские горы, больно уж на книги Пратчетта кое-что оказалось похоже. Что-то сэр Терренс про этот мир, похоже, знал, иначе объяснить схожесть некоторых легенд с книгами про Плоский мир никак не получается. Сказка про ученика Смерти, например, тут очень даже популярна, да и внучка Мрачного Жнеца, если верить преданиям, до сих пор среди смертных ходит.

Не, ну так-то я точно знаю, что ангел смерти это вовсе не костяной остов в черном балахоне и с косой, но вообще, по личным ощущениям, на мужчину все же похож. Хотя, пес их, этих потусторонних, знает-то на самом деле — есть у них какие-то гендерные признаки, или им размножаться не положено, потому что кондомы.

Смерть с возражениями на обряд, ожидаемо, не явился, так что еще час спустя смиренный брат Прашнартра канул в небытие, и пред людьми вновь предстал царевич Лисапет во всем блеске своей славы. В смысле — морщинистый как печеное яблоко, изрядно подрастерявший волосы и с шерстяным платком на пояснице под скромною серой рясой. Ну натуральный царь-надёжа, ё-моё!

Вернувшись в келью, столько лет бывшую моим пристанищем, я переоделся в дорожную сутану (с разрезами спереди и сзади, да грузиками по подолу — щедрейший дар брата-кастеляна) разложил все, что не стал брать с собой, на топчане и приколол шилом на двери записку: «Дорогие братья, покидая обитель оставляю свои пожитки вам. Берите и пользуйтесь, если кому чего надо».

Полюбовавшись результатом я не удержался, макнул заостренный бамбуковый стержень в чернильницу и дописал: «Целую, царь», после чего прихватил котомку со своими невеликими богатствами, и, со вздохом, обвел взглядом келью еще раз.

— Как ни странно, а ведь буду скучать по этому месту, — пробормотал я себе под нос. — Не все было плохо.

Решительно отринув грустные мысли, я взял украшенный резьбой посох, врученный мне для чего-то настоятелем, и шагнул за порог.

Вперед, беспечный пешеход,Уйду, избыв печаль, —Спешит дорога от воротВ заманчивую даль,Свивая тысячу путейВ один, бурливый, как река,Хотя, куда мне плыть по ней,Не знаю я пока! [1]

Ну а если называть те же вещи банальной прозой — ждет нас долгая дорога безкайфовая.

Из монастыря мы отбывали без всяческой помпы — просто очередная группа богомольцев, тихо прибывшая по своим делам, столь же незаметно монастырь и покидает. Если, конечно, термин «незаметно» вообще можно применить к четырем десяткам хорошо вооруженных крепких мужчин.

На выходе из жилого крыла меня перехватил князь Тимариани. Решил, не иначе, что заблужусь или сбежать попробую.