Елизавета Дворецкая - Лес на той стороне. Книга 2: Зеркало и чаша Страница 26

Подойдя, Зимобор нанес Памороку первый удар в голову – тот не пытался ни уклониться, ни закрыться. Голова его мотнулась… и вдруг он подпрыгнул на месте, дико вскрикнул, вытаращив глаза, отлетел назад, перекатился через голову… и на его месте оказался медведь.

Толпа дико закричала, дрогнула, забурлила, как будто хотела бежать во все стороны сразу. Зимобор, вдруг увидев перед собой зверя, не растерялся: зная, что перед ним ведун, он не так чтобы был готов к этому, но быстро все понял.

Его противник был оборотнем – отсюда эта угрюмость, житье на отшибе, дикий взгляд и неприятная, ранящая сила.

Зимобор не удивился и не слишком испугался. Мысль была только одна – рогатину надо. На поясе был только нож – хороший, но слишком короткий для борьбы с длиннолапой могучей громадой. Бить кулаками нет смысла – у медведя ведь не кулаки, а когти.

– Держи! – вдруг сказал рядом знакомый голос, и прямо под руками Зимобора оказалось длинное древко рогатины.

Не успев заметить, кто ее дает, он вцепился в древко и повернул к зверю длинное острие с крепкой перекладиной.

Медведь, шедший прямо на него на задних лапах, замер – оборотень сохранял человеческий разум и знал, что это такое. Не дожидаясь, пока он опомнится, Зимобор ударил острием прямо в мохнатую грудь – но в тот самый миг, как острие должно было впиться в шкуру, медведь исчез.

Держа рогатину наготове, Зимобор быстро огляделся, точно ждал, что оборотень нападет на него с какой-то другой стороны. Но того нигде не было – ни в зверином облике, ни в человеческом. Были только изумленная толпа перед воротами в святилище, ближняя дружина и обоз внизу на льду. На снегу остались отпечатки медвежьих лап, но сам медведь исчез.

– Ну, куда ты делся, вяз червленый тебе в… в ухо. – Зимобор еще раз огляделся. – Куда дели? – настырно спросил он у старейшин. – Подавайте вашего оборотня, а то я в раж вошел, его нет, на кого другого кинуться могу! Ну!

– Не губи! – первым выдохнул Быстрень и качнулся вперед, будто хотел упасть на колени. – Не губи, княже, пожалей невиновных! Да разве мы с ним… Разве мы когда за него… Сдохнуть бы ему, проклятому, да ведь не берет его ничего! Сквозь землю уходит, вот как теперь ушел, а чтобы оборачиваться… Да медведем… да ни в жизни… Разве мы знали…

– Ой, отец, ведь это он и был! – вдруг закричала какая-то молодая баба из передних рядов толпы. Вокруг нее женщины плакали, дети ревели от испуга, а она сделала несколько шагов вперед. – Отец, ведь это он был! Он, проклятый, чтоб ему провалиться да уж не вылезти!

– Верно, он, – согласился тот мужик, который расписывал превращение белки в сорок соболей. Теперь он выглядел не воинственно, а растерянно. – И как мы сами… Ведь умный был, гадина, ровно иной человек…

– Да разве ж мы знали! – загудели вокруг. – Да если бы кто ведал, что он оборачивается!

– Вы про что, люди добрые? – Зимобор огляделся, опираясь на рогатину. Все вокруг дружно говорили о чем-то, что все хорошо знали, а он нет. – Да не бойтесь, не трону, я ж не оборотень какой! Кто – он?

– Да он, проклятый! – опять закричала та женщина. Среди всеобщего смятения она так осмелела, что говорила вперед мужчин. На вид ей еще не было двадцати лет, а судя по шерстяной красной бахроме, спускавшейся с кички на плечи, она вышла замуж недавно и еще не имела детей. – Оборотень! Ведун наш! В позапрошлую зиму у нас медведь хлевы разорял, скотину драл, и ни тыны ему, ни запоры, ни собаки! И в прошлую зиму драл скотину, у нас в селе четыре коровы унес! Уж ловили его, ловили, и ямами, и самострелами, и так! Собак ломал…

– А Рыкошу нашего уж не он ли тоже задрал! – закричала пожилая баба в темном повое[9], и женщины загомонили вдвое громче.

– Задрал человека одного у нас, Рыкошу, из Сычовых зятьев, – пояснил подошедший Яробуд. – Не ори, Муравка, мужики сами князю все обскажут.

Женщина с красной бахромой смутилась и залезла обратно в толпу.

– Ну, дела, вяз червленый ему в ухо! – Зимобор покачал головой. – Ну так что, мужики? – Он качнул в руке рогатину и оглядел старейшин. – Даете мне белок или сами со своими медведями разбираетесь?

– Ну, вот что, княже! – Быстрень хлопнул в ладоши, будто сам с собой заключал договор. – Ты оборотня раздразнил, проявиться заставил, он теперь зол на весь свет. Так ли иначе ли – ты уйдешь восвояси, а мы останемся. Уж теперь сделай так, чтобы оборотень нас не тревожил больше – ни мышей не напускал, ни кошку свою, лихорадку, нам под окна не гонял, да и медведем чтоб не бродил у нас по дворам. Ты его разозлил, твой и ответ. Избавишь нас от оборотня – дадим тебе по белке. Правильно, народ?

Не слишком уверенно, но народ все-таки издал несколько одобрительных возгласов.

– Думается, это справедливо! – заметил Хотила.

– Идет! – Зимобор протянул руку сперва Быстреню, потом Хотиле. – Избавлю от оборотня, и клятвы дадим. Только вы, если сам не появится, искать его подсобите. А пока не появился, давайте праздновать!

Народ загомонил громче и радостнее – все-таки собрались на праздник!

Толпа повалила к святилищу, Зимобор сделал кметям знак идти следом, потом вспомнил и огляделся.

– Чья? – крикнул он, вопросительно приподняв рогатину. В его дружине ни у кого такой не было, но, может, у воев? – Кто дал?

– Я дал. – Жилята забрал у него рогатину.

– Где взял? По дороге, что ли, купил? Что-то я ее не помню.

– Да она не моя. – Жилята тоже огляделся. – Народ, чья рогатина? – заорал он. – Как я увидел медведя, ну, думаю, плохо дело, – рассказывал он Зимобору, пока дружина проходила мимо них к святилищу. – А тут глядь – стоит передо мной, и вроде как ничья. Ну, я не подумал, есть – и слава Перуну…

– Сама стоит?

– Да вроде как и сама… – Жилята запоздало удивился. Это был уже не юный, опытный кметь, лет тридцати, хотя еще удалой, с кудрявыми светло-русыми волосами и молодым румянцем на щеках. В молодости он был буян, гуляка и безрассудная голова, но с годами остепенился и теперь мог подать дельный совет и других удержать от глупости.

– Ну, брат! – Зимобор засмеялся. – Не знал бы, что пить нам с утра было нечего, так подумал бы… Стой, дай сюда!

Он снова забрал у кметя рогатину и перевернул. На перекрестье ему померещилось что-то маленькое и светлое, вроде жемчужинки на зеленом шнурке.

– Вяз червленый… – пробормотал Зимобор.

Это была не жемчужинка. Это было несколько белоснежных бутонов ландыша на свежем зеленом стебельке. Понятно, в каком лесу они могли зацепиться за перекрестье рогатины в разгар лютого месяца сечена. В том лесу, что на Той Стороне. Сама Младина, Вещая Вила, вложила рогатину в руки кметя, чтобы уберечь Зимобора от верной гибели.