Феликс Крес - Брошенное королевство Страница 26

Выражение лица хозяина изменилось.

— Как я понимаю, ваше благородие, ты упоминаешь того старика не без причины… Ты имеешь в виду легенду?

— Легенда и легенда… Мир не состоит из одних легенд. Это страж законов всего, бессмертный носитель всей сущности Шерни, и даже более того — символ причины, по которой возник мир под ее Полосами.

Ридарета открыла рот, но Таменат посмотрел на нее столь сурово, что она отказалась от вопросов.

— Страж законов, — продолжал он, — во имя высших соображений вынужден был вторгнуться в жизнь императорской дочери, а та… от него избавилась. Можно сказать, что он проиграл, поскольку вел определенную игру. Возможно, как раз эта история — действительно сказка, вымысел. Существование стража — факт, описание же его передано столь верно, что не имевшая понятия о Шерни княгиня наверняка действительно его знала. Но все остальное? Из посланной Готаху книги… он получил ее с просьбой высказать свое мнение, мнение посланника, а также участника некоторых событий… так вот, из этой книги следует, что ее королевское высочество Верена приказала схватить стража и живьем замуровать его в подземельях здания, которое позднее сгорело и было разрушено во время беспорядков в Громбе. Вечная тюрьма для того, кого невозможно убить. Вопрос в том, что из этого правда? Могла ли княгиня, диктуя свою историю летописцу, выдать подробности, которые никогда не должны были всплыть? А может, она сама этого хотела? Это выдающаяся женщина, и, возможно, она прекрасно понимала, что страж законов всего не ходит по Шереру просто так… Он угрожал ей, и его убрали, но, возможно, она сочла, что многие годы спустя, может быть даже после ее смерти, кому-то понадобятся указания, где его искать? А может, она продиктовала эту историю, движимая самым обычным тщеславием, желая увековечить свой триумф над могущественным и ненавистным противником, но изменила некоторые детали, и потому найти место, где находится его тюрьма, нереально? Не знаю. Но я знаю, кто помогал княгине во всех ее предприятиях. Ее советница и пособница, вернувшаяся из Дартана, чтобы спасти край, который любила. Сегодня она — первая наместница верховного судьи трибунала в Лонде. Сомневаюсь, чтобы она не знала о страже законов.

Его внимательно слушали.

— Вот почему, — закончил Таменат, — я не спешу трубить всем и повсюду ни о том, что собираюсь в Громб, ни по какому делу я туда собираюсь. Тяжело признаваться, но… как лах'агар, посланник, я мало что в жизни совершил. А в итоге еще оказалось, что моя работа, работа математика, уже не имеет никакого значения. Скоро я сдохну, — заявил он со свойственной ему утонченностью. — У меня уже нет времени искать новую цель в жизни, и мне пришло в голову поискать стража законов, возможно, мне удастся совершить нечто важное и вместе с тем интересное. А ты меня, надеюсь, простишь, Оген, если я скажу, что, будучи скверным интриганом, не сумел оценить, могу ли я быть с тобой откровенным. Вероятно, во всем Лонде нет никого, кто лучше тебя разбирался бы в вопросах, связанных с Шернью. Ты мог бы даже быть советником наместницы, опытным экспертом. Я пытался тебя прощупать, только и всего.

— Ты боялся, ваше благородие, что я служу трибуналу?

— А кто мог мне гарантировать, что это не так?

Купец странно посмотрел на него, но не сказал, что у него на уме. Что и к лучшему, ибо мысли эти были отнюдь не лестны для бывшего мудреца Шерни. Однако, поразмыслив, он пришел к выводу, что стоило бы… пусть и весьма сдержанно… дать кое-что понять.

— Дуя на холодное, ваше благородие, ты ничего в этом краю не добьешься.

— Хочешь учить меня, Оген, чего можно добиться в этом краю? Ты думаешь, у меня нет руки, потому что ее защемили математические таблицы? Я потерял ее здесь, командуя арбалетчиками громбелардской гвардии, еще до того, как ты появился на свет.

— Многое изменилось, ваше благородие.

— И все же предпочитаю дуть на холодное, как ты говоришь.

— Ваше благородие… но целую неделю?

— И все же, — констатировал Таменат, — по какой-то причине трибунал нами заинтересовался. Ведь ты утверждаешь, что перед твоим домом караулит их шпион? Так что, возможно, моя осторожность не столь уж бессмысленна?

Оген поскреб затылок.

— Если бы мне пришлось догадываться…

Он выразительно и на этот раз явно нарочито посмотрел на Ридарету.

— Что? — не понял Таменат.

— Ничего, — буркнула княжна, которая, напротив, поняла, о чем речь, и с любопытством посмотрела на хозяина. — Говоришь, это из-за меня?

— Гм, ваше благородие, гм… Честно говоря, само собой, я не помню, чтобы в Лонде… и вообще где-либо, гм, само собой…

Она выжидающе молчала.

— Чтобы я видел когда-нибудь такую… само собой, ваше благородие… такую…

Что бы ни означали жесты его поднятых рук, они были все обширнее.

— Такую шпротину? — подсказала она.

Оген широко и с облегчением улыбнулся, ибо матросский язык не был ему полностью чужд. Он кивнул. Но Таменат неожиданно разозлился.

— Вы хотите меня убедить, будто трибунал посылает шпионов за юбкой? Ну, это уже, пожалуй, чересчур!

— Ведь трибунал, господин, наверняка платил бы ее благородию очень большие деньги за… само собой… Ну, даже не за это самое, того… гм… — сразу же оговорился он. — Но заполучить женщину, которая может задурить голову любому?

— Одноглазую?

— О-о, знал бы ты, сколь многие… — начала она, слегка растягивая слова, но замолчала, сдерживая смех, когда Таменат предупредительно поднял палец.

— Подобная женщина привлекает к себе внимание, — решительно сказал он.

— Пусть привлекает, — парировал Оген. — Любая красивая женщина привлекает к себе внимание, и что с того? Разве кто-то отказывается, сам понимаешь, от общества красивых женщин из-за того, что они, сам понимаешь, возможно, служат трибуналу? Похоже, только ты, ваше благородие, готов подозревать каждого в том, что, сам понимаешь…

Против подобных доводов трудно было что-либо возразить.

Сами понимаете.

— Думаешь, они хотят меня завербовать? — спросила она все с той же усмешкой.

— Не знаю, госпожа. Но я просто думаю, что если бы я занимал какой-то пост в трибунале и узнал, что в городе, само собой, есть женщина, о которой в корчмах рассказывают чуть ли не легенды, то я бы послал какого-нибудь шпиона, чтобы он выяснил, кто она такая. Трибунал собирает сплетни и тайно интересуется каждым, кто, само собой, не такой как все. Ни с того ни с сего в Лонде появляется женщина, о которой чуть ли воробьи не чирикают, неведомо кто, откуда, по какому делу, а трибунал это нисколько не волнует?