Алексей Андреев - Путь к Перевалу Страница 26

Лихо рубился разбойный люд, но этой ночью этого было мало. Против них была выучка воинов, ратное мастерство греков и ведьмаков, затянутых в добрый доспех и из последних сил державших строй. Клин казался утесом, об который разбивался лихой прибой разбойничьих атак. И утес не стоял на месте, двигаясь к селу. А уже там дружинники князя Яромира, хранящие село и дороги, своего не упустят. Наваливалась усталость, только чудесный доспех хранил посланцев Филина от разбойничьих стрел и топоров. Грекам повезло меньше, уже четверо смуглолицых «купцов» легло на ковер мягкого мха. Сам Михаил был еще жив, казалось, он не знает усталости, поспевая везде. То помогает ведьмакам, на которых обрушилось едва не два десятка разбойничьих топоров, то оказывается в тылу отряда, помогая замыкающим отбить натиск.

Бронеслав недоумевал. На месте атамана он давно бы отвел своих «орлов», не теряя их под мечами обученных воинов, из расчета за одного врага — семеро разбойников. Но, похоже, неведомый предводитель лесных удальцов мог позволить себе этот страшный размен. До села оставалось рукой подать, когда на мгновение стих натиск на четверку ведьмаков, буквально по телам врагов прокладывавших путь поредевшему отряду. Наваливалась иссушающая усталость, когда уже нет сил поднять свой меч, блокируя удар врага. Правда, грекам пришлось еще хуже Перевязи на лбах, которые носят русы, надетые ведьмаками, впитывали пот, а у греков соленые ручьи, щедро намочив брови, стекали прямо в глаза. А стрелы все били, и невозможно было, подняв стальную личину, смахнуть потоки пота с лица. Да и доспех у них был хуже и тяжелее ведьмачьего. Силы уже кончались, и тут разбойники, вроде отставшие, вмиг ударили всей силой в тыл отряда.

Лучники вились меж плечистых молодцов с топорами, норовя выпустить стрелу в упор, в глаз личины или в доспех, и не всегда удавалось вовремя закрыться щитом. В минуту все пятеро «купцов» были постреляны или зарублены. Михаил, Бронеслав и Пересвет бросились в тыл отряда, но было поздно: греки дрогнули, и разбойничья ватага ворвалась в середину строя, рубя и сметая все на своем пути. Миг — и строй рассыпался, порванный в клочья безумной круговертью боя. Вокруг Михаила сплотились уцелевшие: трое греков, ухитрившихся выдернуть из-под разбойничьих топоров Алимбека, и четверка ведьмаков в своих дивных доспехах.

На поле боя явился атаман, до того скрывавшийся за спинами своих удальцов. Закованный с ног до головы в вороненый доспех дивной работы, с двумя булатными саблями в руках. Лицо предводителя разбойников скрывало вороненое забрало, над шлемом поднимался на две ладони черный чупрун из конского волоса, волной доходивший до лопаток. Молниеносным движением метнул последний нож Карло, но удача подвела пылкого неаполитанца, и тяжелое лезвие ножа лязгнуло о забрало. Атаман расхохотался безумным смехом и прыгнул вперед. Свистнула сабля — и Пересвет, с разрубленным пополам черепом, рухнул как куль. Быстро перешагнув через труп, атаман обрушился на Михаила, но грек оказался трудным орешком и дрался отчаянно и расчетливо. Сабли пели песню смерти, и меч грека еле поспевал за ними. Наконец предводитель в вороненом доспехе сделал вкрадчивое движение кистью и нанес двойной удар. Меч в руке Михаила переломился. Второй удар отправил бы грека прямо к его лукавому богу, но подоспевший Бронеслав остановил саблю и, пройдя мечом по лезвию и приняв на щит удар второй сабли, ударил атамана прямо в горло.

Доспехи рухнули на землю, обычные пустые доспехи. На миг все видевшие это замерли в замешательстве. Но разбойников такие чудеса не смутили. В следующий момент на ведьмаков и греков обрушился настоящий шквал атаки, безумной, самоубийственной атаки уцелевших разбойников. Казалось, для них не важна собственная смерть, если удается хоть попробовать, хоть попытаться поразить ощетинившихся мечами врагов.

Один из греков мастерским выпадом насадил на меч одного из безумцев. Но умирающий сам бросил тело навстречу клинку, сам нанизался на меч В последний раз удалец взмахнул топором, и фонтан крови ударил вверх из обезглавленного тела грека. Безумие охватило ватагу, вместо одного удара разбойники наносили три. Михаил отшатнулся к ведьмакам, и остальные греки оказались в буквальном смысле заживо погребенными под взмыленными, корчащимися телами. Тяжелая охотничья рогатина ударила из-за спин наседающих разбойников прямо в забрало шлема Алимбека. И забрало не выдержало, слепец, с кровавым месивом вместо лица, опустился на траву.

Их осталось четверо, рубящихся спина к спине. Карло и Михаил, успевший подхватить с земли меч покойного Пересвета, Радомир и Бронеслав. Казалось, что теперь проще кликнуть лучников и в упор расстрелять чересчур искусных мечников. Пусть доспех и добрый, но в упор все одно можно попасть в глазницу или в стык до-спеха. Так должен был поступить любой нормальный воин. Вместо этого лучники разбойников отбросили луки и, выхватив топоры, бросились в мясорубку поляны. Минута, две, и они похоронят ведьмаков под собой, а что сами полягут, так для них все одно. Это поняли все, в том числе неугомонный Карло, по своему обыкновению готовый встретить шуточкой даже свою смерть.

— А неплохой курганчик выйдет, братья! — радостно завопил пылкий неаполитанец в паузе между ударами. — И ведь что любо — яму копать не надо, курган сам придет!

Внезапно Радомир отбросил в сторону меч и. подняв руки к небу, провыл заклинание. Взметнулись и рухнули на беззащитное тело топоры, но, уже умирая, ведьмак успел сделать жест. Радомир, бывший учеником магов Востока, отрекшийся от своих учителей, пытавшихся сломить его свободолюбивую натуру, по своей воле призвал на себя смерть, черпая в собственной смерти силы для последнего волшебства.

— Что ты знал, свободный, живший там, где честь велит жить, и умирающий, когда должно умереть! Смогший в свой последний миг слить воедино силу ведьмаков со знаниями магов Востока, прочивших тебя на смену, как смог соткать чары, чувствуя, как твое тело рубят на куски. Честь тебе и хвала, доблестный Радомир, встретивший с улыбкой на устах лютую смерть за други своя! — так говорил потом, хороня Радомира, мудрый ведьмак Вершигора по прозвищу Филин, когда веселое пламя погребального костра унесло душу Радомира в небо.

Но сейчас на поляне полыхнул огненный смерч, щедро напитанный жертвой ведьмака. Опоясав по спирали замерших спутников, он разметал в стороны клочья уцелевших разбойников, заливая поляну сплошным кровавым ковром, ломая ветви деревьев, полыхнул в небе зарницей, и над лесом прокатился раскат грома. В последний раз сверкнули мечи, и последний из ночных разбойников рухнул, разрубленный пополам греком Михаилом. В резко наступившей тишине Бронеслав снял шлем, утер лоб рукой и сказал Карло: — Ну вот и все, брат. Наш поход окончен. Радомир, Пересвет, Алимбек — покойтесь в мире!