Анна Клименко - Тень Арднейра Страница 26

В голове назойливой мошкой крутилась мысль о том, что младшие эрги где-то недоглядели, и то, что старательно пряталось столько лет, начинает выползать из схрона. Несколько столетий спокойствия, а в итоге – схватка у могильника Тэут-Ахи, и горстка простых смертных едва не расправилась с эргом.

«И ведь убили бы», – мрачно думал Тиорин Элнайр, – «знали, как можно лишить эрга его пламени… отрубят голову – уже и Первородное пламя не спасет. Но что, во имя Бездны, что такого было у них?»

Бесполезно гадать. Он не узнает, пока не проснется Вейра Лонс, уже не девчонкой, которая по глупости влипла в опасную игру, но владычицей Саквейрских земель…

«А вдруг она уже проснулась?»

И тут же – легкий, едва слышный стук в дверь.

Едва не выронив письмо, эрг пересек кабинет, дернул бронзовую ручку – но вместо худенькой женской фигурки увидел перед собой черную броню Юдина.

– Милорд.

– А… проходи, мой верный Юдин.

Таверс шагнул через порог. Было видно, как неловко он себя чувствует в полном изящных вещиц кабинете; бедняга даже шел боком, чтобы – упаси Бездна – не зацепить и не стряхнуть чего со стола хозяина. В руках он сжимал рогатый шлем.

– Не проснулась ли леди? – осведомился Тиорин, жестом предлагая предводителю клана присесть.

Тот осторожно опустился на краешек кресла, поставил шлем на колени, но все же – одно неловкое движение – и вазочка иххорского хрусталя оказалась на полу. Не разбилась, а просто утонула в мохнатом ворсе ковра.

В черных глазах Юдина мелькнул ужас. И, если люди обычно в подобных ситуациях краснеют, то лицо таверса приобрело землистый оттенок.

– Сиди смирно, Юдин, пока не погромил мой кабинет.

Тиорин сам наклонился и поднял вазочку.

– Милорд… Я хотел…

– Она еще спит?

– Поговорить о леди Саквейра.

Тиорин уселся в кресло напротив. Это было что-то новенькое: таверсы никогда не вмешиваются в дела эргов, они просто идут за победителем; закон, пришедший от начала времен, и так было и будет…

– Я понимаю, что не должен говорить вам об этом, милорд, – осторожно начал предводитель клана, – и точно также осознаю, что в вашей воле наказать меня…

Эрг поморщился. Мало того, что Юдин вообще завовел речь о леди Саквейра – он еще и начал издалека…

– Говори.

Пальцы Юдина, дрожа, сомкнулись на черном забрале, а Тиорин успел подумать, что таверс в людском обличье куда как больше похож на самого обыкновенного смертного, чем можно было предположить. И вот, Юдин глубоко вздохнул – и выпалил скороговоркой:

– Она принесет вам большое горе, милорд.

В первое мгновение Тиорин утратил дар речи. Юдин молчал, и в глазах его метался страх – но уже не за себя, отнюдь, и это было хорошо видно и понятно хозяину Айрун-ха. Неприятный холодок дурного предчувствия играючи прошелся по позвоночнику, кольнул ледышкой под ребрами.

– Рассказывай, – выдохнул эрг, – я хочу знать, где ты услышал… подобную чушь.

Юдин выдавил из себя улыбку, похожую на оскал. И четко, как и подобает воину, изложил суть происходящего.

А дело было в том, что матка клана таверсов, единственная самка в глубинах Айрун-ха, имела обыкновение дважды в день навещать свою драгоценную кладку, будущих воинов. И поутру, до погружения Вейры Лонс в возрождающую купель, кладка была цела, и яйца горели тусклыми огоньками во тьме пещеры. Вечером, когда Бездна и Первородное пламя дали миру нового эрга, матка снова навестила заветную пещеру… И, к ужасу своему, обнаружила всю кладку погибшей.

– Дурной знак, милорд, – хрипло сказал Юдин, – я давно живу на ладонях Бездны, и много чего видел на своем веку…

Тиорин встал, прошелся по кабинету. Погибшая кладка, хм… все это, безусловно, неприятно, и все же…

– Не вижу связи между гибелью кладки и рождением нового эрга, – сухо обронил он, – много чего могло случиться с кладкой. Я скорблю вместе с твоим кланом, Юдин.

– Милорд, – в голосе Юдина тревожно звякнуло отчаяние, – милорд, послушайте меня… Вы должны избавиться от этой женщины, пока она еще не вошла в полную силу!

– И полагаешь, что я тотчас же отправлюсь душить леди Саквейра? Только потому, что ваша кладка погибла?

– Я понимаю, милорд, что все это… звучит сомнительно, – Юдин взволнованно поднялся, – сомнительно, милорд! Но вы… Вы не можете знать… То же самое случилось, когда Тэут-Ахи привела вас к возрождающей купели.

В кабинете воцарилось молчание.

Вот теперь-то Тиорин понял, о чем ему пытался сказать таверс, покинувший яйцо задолго до конца правления огненной богини. Потому как… Кто, если не Тиорин Элнайр, сковал владычицу в могильнике?

Эрг стиснул кулаки. Да, Вейра была эргом следующего поколения, закон Бездны на нее не распространялся, и ничто не мешало ей убить своего создателя… Потом, когда она будет в силе…

«Но почему же Оракул говорил о ней, как о ключе к спасению?!!» – подумал Тиорин, – «ему-то какая польза от моего падения?»

И тут же сам себе ответил:

«Оракул очень стар. И неведомо, кому он служит сейчас… Может быть – тебе, а может – той, что спит под каменной плитой, и чей сон не так спокоен, как может показаться».

Он хмуро посмотрел на Юдина. Таверс замер в ожидании, с покорно опущенной головой… Ждал решения хозяина.

– Юдин… позволь мне самому решать, что делать с леди Саквейра.

Таверс кивнул и продолжил разглядывать рисунок на ковре.

– А ты… Ты отправляйся в Айрун. Найдешь дом, где жила леди, и передашь ее родным письмо.

Он стряхнул песок с бумаги, капнул воском и оттиснул герб.

… Когда Юдин ушел, Тиорин расположился в любимом кресле и погрузился в безрадостные по большей части размышления – снова о Вейре, о словах Оракула, о том, как его чуть было не отправили прямехонько в Бездну… Как было бы здорово, если бы все вопросы разрешались одним ударом меча! Как в старое, доброе время, когда не существовало еще эрга Тиорина, а был всего лишь человек Тиорин, один из Круга Вождей…

«Но это время давно миновало».

Он подхватил свечу со стола и неслышно вышел из кабинета.

Над Айрун-ха висело яблоко луны, налитое золотым соком. По полу стлались серебристые лунные дорожки вперемешку с угольно-черными тенями.

Тиорин вздохнул.

«Что ты можешь увидеть сейчас? Она спит. Возможно, в своих снах еще человек, и вместе с тем молодым дураком, которого ты располовинил не так давно. Ты хочешь знать, сохранит ли она в сердце ненависть, когда проснется? Но сейчас ничего не понять. Все решится… потом».

Все как-то глупо выходило, и эрг чувствовал, как все больше и больше запутывается в липкой паутине сомнений; при этом ощущения получались самые что ни на есть мерзкие.

…Он беззвучно отворил дверь, которая вела в богато убранную спальню. Золотистый огонек спугнул мрак, тени разбежались, словно мыши, по углам и тревожно замерли. Эрг на цыпочках подобрался к кровати, мысленно обзывая себя несмышленым мальчишкой.