Тимофей Печёрин - Наследник подземного мира Страница 26

Велеречивые летописцы рассыпались в похвалах великому правителю и полководцу. Или просто-таки брызгали слюной на пергамент, живописуя кровавые злодеяния мерзейшего из тиранов. А свои же коллеги изводили чернила на описание гипотез, сколь глубокомысленных, столь же и голословных. Высосанных из пальца левой ноги.

Из этих, последних, больше всех позабавил Сегон Прозорливый. Его суждения сводились к тому, что коль Меззар мертв, а меч древнего завоевателя чудесным образом окаменел, то… следует забыть и о самом Властолюбце, и о тайнах, связанных с ним и его оружием. Ибо меч будет оставаться каменным, пока вновь не найдется ему достойный владелец. То есть во веки вечные. Ибо человека, достойнее, чем Меззар, никогда в этом мире не рождалось — и не родится.

А расписал эту беззубую сентенцию Сегон чуть ли не на сотню страниц. Труд этот, по впечатлениям Сабины, достоин был перебраться с книжной полки в печь. Разделив оную с еще одним образчиком бесполезного словоизвержения — «Трактатом о пристрастии тайном Меззара, прозванного Властолюбцем и верного оруженосца его, ара Таланида».

Название говорило само за себя. А содержание основывалось лишь на том единственном факте, что великий и ужасный Меззар умер холостяком. Говорил, что женат-де на войне. Все остальное было чистой воды домыслом и досужими предположениями.

Прилагались и иллюстрации. На них доблестный оруженосец выглядел легкомысленным длинноволосым красавчиком. Утонченным юношей совсем не мужественного вида. И не беда, что на деле Таланид однажды лично привел в исполнение смертный приговор десяти человекам. Перерезав им горло. Даже тот случай автор обратил в пользу своим построениям. Ибо семеро из десяти казненных были женщинами. А это означало… не угадаете? Означало, что верный оруженосец ревновал возлюбленного к каждой юбке.

Тоска, тоска…

Не лучше оказался и сон, незваным пришедший к Сабине за библиотечным столиком. Колдунья увидела себя маленькой девочкой, идущей по странному месту. Вроде улицы города. Но не из тех, к которым она привыкла.

Под ногами — земля, отвердевшая до окаменения. Как она еще называется? Асфальт? Много места: более чем достаточно, чтобы странные железные повозки без упряжки и тягла могли свободно двигаться. Не мешая ни друг другу, ни пешеходам. Коих вдоль обочин идет целая толпа.

А вокруг — ряды безликих угловатых построек. Столь громадных, что даже лицевая стена Даргоза выглядит рядом с ними не слишком солидно. И… никакого свода над головой. Бесконечная синева, посреди которой сияет… солнце? Так, кажется, оно называется.

Этого сна быть не могло. В противном случае, Сабине следовало жить в Поднебесном Мире. Виды вроде этого в нем — в порядке вещей. Жить… ну или хотя бы побывать там несколько раз. Но все знания о мире по ту сторону порталов колдунья черпала с чужих слов.

И еще к сожалению своему Сабина почти не помнила детства. Пока ее, малолетнюю дурочку-сироту, едва помнившую свое имя, не подобрал Нашурог. Один из старейших и сильнейших колдунов мира. Не подобрал, не вырастил, и не обучил всему, что знал сам. А без такого наставника она, наверное, даже говорить толком до сих пор бы не умела.

И уж тем более не было у Сабины отродясь такого легонького зеленого платьишка. И едва бы она стала таскать с собой розовый пузырь, наполненный воздухом. Да, он довольно забавно парил над головою, удерживаемый ниточкой. Но по большому-то счету — что в нем толку?

Но будь сон просто небылицей, он забылся бы через минуту после пробуждения. Однако это был кошмар. В нем, стоило Сабине приблизиться к любому из прохожих, тот немедля поворачивал к ней лицо — лицо черепа с остатками кожи. И говорил одну и ту же фразу хриплым придушенным голосом ара Халласа:

«Гадюка… будь ты проклята!»

Сабина в ужасе пятилась, а фраза настигала ее со всех сторон. Слетая с уст полноватого мужчины в темно-синей форменной одежде и с черной палкой у пояса. И продавщицы в лотке, торговавшей замороженным кремом… нет, без «за», просто мороженным. И двух девчонок, что шли, держась за руки. И кудрявого паренька, двигавшегося вразвалку и напевавшего: «лишь нужна любовь… любовь». И старика, на миг оторвавшегося от созерцания огромного листа в собственных руках. Огромного листа, непривычно легкого и белого, испещренного крохотными буквами.

Сабина бежала, а предсмертный возглас кастеляна раз за разом хлестал ее по лицу. Последним его произнес человек, высунувшийся из самоходной повозки. После того как на ходу сбил маленькую девочку в легком зеленом платьице. За миг до пробуждения колдуньи из Даргоза.

Кое-как переварив этот сон на пару с тягостным впечатлением от прочитанного, Сабина к досаде своей вспомнила — на сегодня у нее назначена церемония Наречения. В Храме Всекорня. Где жрецы должны наделить колдунью именем, достойным властителя. То есть с окончанием на «ар». В случае с Сабиной это означало добавление одной буквы к ее нынешнему имени. И перестановку ударения на последний слог. Сабинар…

Вроде не изменилось почти ничего, а привыкать придется.

Еще в честь такого события Всекорень должен получить целых тринадцать жертв. По количеству властителей Даргоза, включая ее саму. Сабина надеялась, что число это не принесет ей несчастья.

Опаздывать на собственное Наречение никак не годилось. И потому колдунья спешно покинула библиотеку, не утруждая себя возвращением книг на полки. В конце концов прислуга на то есть. Или ученики.

Коридор замка, по которому она проходила, наверное, не одну сотню раз, показался теперь каким-то особенно длинным и темным. Факелы у стен выглядели невыносимо тусклыми. Воздух был вязким и тяжелым, даже гнетущим. Дышать таким не хотелось.

«Гадюка!..» — донесся до Сабины сдавленный голос. Колдунья ускорила шаг. А в голове промелькнула спасительная… нет, скорее утешительная мысль. «Этого не может быть! Это сон…»

Второй раз голос прозвучал совсем рядом, едва ли не под ухом. И Сабина еле удержалась, чтобы не обернуться. А уже через несколько шагов прямо из стены выросла тускло светящаяся фигура. Широкоплечая — за счет тяжелых доспехов. И без головы: ее призрак держал в левой руке, а правой сжимал меч.

— Ты! — крикнула Сабина, пятясь и прижимаясь к противоположной стене — тебя не должно быть здесь! Ты мертв! Слышишь? Убирайся обратно на Дно!

— Ошибаешься, Гадюка, — прорычала в ответ голова, — мертва здесь только ты… и уже давно!

— Не хочешь по-хорошему, — колдунья простерла руки с растопыренными пальцами, меж которых уже пробегали крохотные молнии, — тогда умрешь второй раз. Уже навсегда!