Эрик Эддисон - Змей Уроборос Страница 26

Корунд сел на скамью рядом с женой и выпил. — Если бы я это сделал, мадам, — сказал он, — то я отяготил бы свою совесть. Потому что я охотно отрубил бы им головы — вот подходящий счастливый конец.

— Король решил совсем по другому, — сказал Гро. — Он приказал привести Лорда Джусса и Лорда Брандох Даха, и долго рассматривал их, презрительно улыбаясь. "Добро пожаловать в Карсё — сказал он. — Вы мои гости, хотя и пришли без приглашения, и на вашем столе никогда не переведется вкусная еда и хорошее вино". И он приказал вбить в стены старого пиршественного зала железные крюки, привести туда Демонов, сковать их руки и ноги тяжелыми железными кандалами и распластать их на стене, приковав за руки и за ноги. И еще Король приказал поставить у их ног стол с деликатесами, чтобы вид и запах еды мучил их. И только после этого он созвал нас на совет, чтобы мы могли одобрить его решение и посмеяться над поверженными врагами.

— По-настоящему великий король должен походить на собаку и убивать чисто, — сказала Презмира, — а не на кошку, которая мучает свою добычу и играет с ней.

— Это правда, — сказал Корунд, — безопаснее всего убить их. — Он встал со скамьи. — Очень недурно, — добавил он, — что я ничего не сказал Королю.

— Почему? — удивилась Презмира.

— У того, кто спит долго, — весело сказал Корунд, глядя на нее, — иногда есть известие для той, которая, встав рано, сидит на западной террасе. И вот я пришел сказать ей, что, поглядев на восток через окно нашей комнаты, увидел, как к Карсё по Дороге Королей скачет…

— Ла Фириз? — спросила она.

— Мои глаза видят достаточно далеко, — сказал Корунд, — но я не стал бы утверждать под присягой, что смогу узнать своего собственного брата с расстояния в три мили. Но быть может ваши глаза, мадам лучше моих.

— Но кто еще может прискакать по Дороге Королей из Пиксиландии, — крикнула Презмира, — кроме Ла Фириза?

— На это, мадам пусть ответит Эхо, — сказал Корунд. — Но лично я сразу вспомнил, что Князь, мой шурин, в глубине души всегда хранит память о прошлых благодеяниях. И кто же для него больший благодетель, чем Джусс, который спас ему жизнь шесть зим назад в Верхней Чертландии? Поэтому, если Ла Фириз каким-то образом связан с нашей ночной пирушкой, необходимо, чтобы эти болтуны заткнули рот и не сказали ему ни слова о развлечениях в старом пиршественном зале и о Демонах, участвовавших в сражении.

— Пошли, — сказала Презмира. — Я иду с тобой.

Они нашли Короля на самой верхней башне над водяными воротами вместе с лордами Ведьмландии. Все они глядели на восток, где, за длинными низкими холмами, лежала Пиксиландия. Но когда Корунд высказал Королю свое мнение, Король сказал, — Ты стареешь, о Корунд, и точно никчемный странствующий торговец принес свои товары на рынок, который уже закончился. Я уже распорядился их судьбой, и мои люди должны знать только то, что этой ночью Гоблины напали на Карсё, были разгромлены и сбежали от моего гнева в море, потеряв почти всю свою армию. И если кто-нибудь словом или жестом откроет Ла Фиризу, что в этом были замешаны Демоны, или что мои враги своим видом развлекают меня в старом пиршественном зале, он потеряет все, включая саму жизнь.

— Я понял, о Король, — ответил Корунд.

— Главный капитан, каковы наши силы? — спросил Король.

— Семьдесят и три были убиты, — ответил Кориниус, — а остальные по большей части ранены: и я среди них, ибо какое-то время смогу сражаться только одной рукой. Не думаю, о Король, что смогу найти в Карсё пятьдесят здоровых воинов.

— Милорд Корунд, — сказал Король, — у тебя самые лучшие глаза среди всех нас, молодых или старых. Сколько воинов в этом отряде?

Корунд оперся на парапет, и затенив глаза широкой, как копченая треска ладонью, обратная сторона который была усеяна редкими желтыми волосками, похожими на волоски на коже молодого слона, сказал: — У него шесть десятков лошадей, о Король. Можно добавить еще пару для полного счастья, но лишите меня всех своих милостей, если их меньше шестидесяти.

Король недовольно выругался. — И надо же было ему приехать так некстати, когда вся моя сила в походе и осталось так мало тех, кто может научить его уважению, если он станет совсем несносным. Пускай один из твоих сыновей, Корунд, возьмет лошадь, поскачет на юг в Зорну и Пермио, соберет несколько десятков фермеров и пастухов, и вооружит их. И пускай они как можно быстрее скачут сюда.

День уже клонился к вечеру, когда Князь Ла Фириз со своим отрядом въехал в замок; все церемониально приветствовали друг друга, была преподнесена дань и Пикси разошлись по предназначенным для них комнатам. А вечером все собрались в огромном пиршественном зале, построенным Королем Горисом XI в юго-восточном углу дворца в самом начале своего правления; и этот зал далеко превосходил по величине и великолепию старый, в котором сейчас содержались в заточении Лорд Джусс и Лорд Брандох Даха. Было в нем семь одинаковых стен из темно-зеленой яшмы, испещренной красными пятнами. В середине одной из стен находилась высокая дверь, а в стенах справа и слева от нее, а также в тех, которые окаймляли углы, лежавшие напротив двери, были сделаны высокие окна, через которые лился освещавший пиршественный зал свет. В каждом из семи углов находилась кариатида, вырезанная из огромных блоков черного серпентина в виде трехголового гиганта, склонившего под тяжестью гигантского краба, вырезанного из того же самого камня. Широко расставленные могучие клешни всех семи крабов поддерживали купол крыши, гладкой и расписанной сценами сражений, охоты и борьбы в темных дымных тонах, так подходящих мрачному величию зала. На стенах под окнами сверкало оружие для войны и охоты, а на двух глухих стенах висели черепа и кости тех воинов, которые боролись с Королем Горисом XI вплоть до того злополучного часа, когда он решил сразиться с Голдри Блазко. В самом внутреннем углу, лицом к двери, стоял длинный стол с красивой скамьей за ним, а по обе стороны от этого стола стояли два других, еще более длинных, и скамьи за ними тянулись вдоль стен почти до двери. У самой середины стола, находившего справа от двери, находилось высокое сидение, вырезанное из старого кипариса, большое и красивое, с подушечками из черного бархата, отделанными золотом, а за противоположным столом находилось другое высокое сидение, поменьше, с подушечками, отделанными серебром. Между столами, на подставках в виде орлиных лап стояли в ряд пять массивных железных жаровен; за скамьями с каждой стороны стояли девять больших стоек со светильниками, освещавшими зал ночью, и еще семь за поперечной скамьей — они стояли на равном расстоянии друг от друга и от стен. Пол был вымощен стеатитом, белым и розовым, с прожилками темно-коричневого и лилового, и брызгами алого. Столешницы, полированные каменные плиты с маленькими золотыми искрами, опирались на прочные подмости.