Ким Сатарин - Вторая радуга Страница 26

— Садись, Ермолай, — предложила Елена Артемовна, остановившись в дверях.

Ученик сел на лежанку, а преподавательница, улыбнувшись ему, закрыла тяжелую дверь и присела на табуретку. В держателе на стене горела длинная свеча, рядом на полочке лежали еще две.

— Спрашивай, — предложила Елена Артемовна.

Харламов сразу определил, что она умело закрывала свое сознание. Он мог уловить только быстрое мельтешение разрозненных образов, где чаще всего встречался как раз его образ.

— Почему мы занимаемся здесь, а не в Большом доме?

— Ты — слышащий, чтец. Под землей для тебя меньше посторонних раздражителей. Те, кто развивает эту сторону таланта, занимаются здесь.

— А почему школа выстроена в виде замка?

— Ты первый, кто спросил почти сразу, — улыбнулась преподавательница. — Это, безусловно, не прихоть и не случайность. Школа Радуги нашего типа должна быть крепостью и в прямом, и в переносном смысле. И форма здесь тоже важна, даже если отвлечься от функциональных возможностей самого сооружения.

Новичку казалось, что защитные возможности здешних стен не столь и велики. Но защищаться предполагалось вовсе не от танковых атак или налетов бомбардировщиков — для отражения подобных нападений школа имела, что выставить в свою защиту. Стены были призваны защищать от нападения незаметно подкравшегося врага, каковой мог, по мнению Елены Артемовны, быть вооружен только холодным оружием. Как она объясняла, скрыть от персонала школы огнестрельное оружие на расстоянии больше километра было совершенно невозможным делом.

— А почему возле жилого дома туалет типа сортир, а в самой школе — нормальный?

— Все спрашивают. Ну что же, мы здесь никого не обманываем. Из экономии — это первое. И чтобы дисциплинировать учеников — второе. Для тех же целей ограничена доза воды для помывки. Это и на преподавателей распространяется…

— Если речь идет об экономии, почему все постройки каменные? — не согласился ученик.

— Дерево легко может сгореть. Соблазна и возможности поджечь камень нет. Потом, после школы, здесь будет турбаза. Больше двадцати лет ни одна из наших школ на одном месте не находится.

Но о том, какие люди и зачем собираются напасть на школу, Елена Артемовна говорить отказалась. Рано, мол, сначала повязку заслужи.

— Я смотрю, в школу попали все мои соседи по лодке, в которой мы на Край плыли…

— Не случайно, — разом поняла его мысль собеседница. — Мы надеемся, что из вашей группы образуется со временем костяк крепкой команды. Ученики с оранжевыми повязками и выше у нас не только учатся…

Харламов предположил, что для команды требуется набор людей с определёнными способностями. Видимо, путешествие на лодке позволило считать их всех пригодными. Но его предположение оказалось верным лишь отчасти. Да, их всех пригласили в школу Радуги, готовящую бойцов и мастеров, не рассчитанную на выпуск учеников в обычный мир, но это не значило, что все они полностью пригодны для задач школы.

— Вот тебе кто кажется слабым звеном? — спросила Артемовна. — Так, навскидку, по первому впечатлению?

— Боюсь, что на мой ответ повлияют личные симпатии, — попробовал юноша увильнуть.

На секунду преподавательница сняла защиту мысли, и он уловил её легкое торжество. Ермолай Харламов, считавшийся основным участником группы наряду с Ольгой, растерялся и пытается уклониться от ответа! Через мгновение защита восстановилась, а Елена Артемовна с улыбкой на него смотрела.

— Симпатии, антипатии есть у всех. Я тебя спросила — ответь, пожалуйста. Ты ведь плыл с ними всеми, и ты слышащий.

Собравшись, юноша принялся отвечать:

— Женька Шатохин — я не знаю, чего ему в жизни надо. Он и сам не знает. Опасен. Следующая — Инга. Но с ней сложнее. Она не только слаба — по своей сути, она и сильна своим талантом умножать общие усилия. Ответ неопределенный. Мариэтта. Недобрая, группа будет держать её на дистанции. Братья — безынициативны. Я сам — не уверен, что хорошему делу можно служить такими полицейскими методами.

— Ну-ну, — неопределенно покачала головой собеседница. — Значит, во всех остальных ты уверен. Не ожидала. Но рассудит нас жизнь. Насчет Инги ты совершенно прав, но её пригодность в значительной степени зависит от тебя, Ермолай. Не от тебя одного, но от тебя — в наибольшей степени.

— Я же говорил — симпатии…

Артемовна только плечами пожала:

— Кстати, насчет полицейских методов. Ты ведь прав — по существу. Полицейские методы пригодны для раскрытия или предотвращения преступлений, во всех иных случаях они оскорбительны. Но одной из сторон деятельности нашей школы как раз и является предотвращение любых покушений на жизнь ступивших на Путь Радуги. И если, как я ожидаю, тебя ждет успех в наших стенах, ты столкнешься, и не раз, с насилием, угрозой смерти и необходимостью защитить жизнь товарищей.

Ужинал юноша в одиночестве. В столовой находились и другие ученики, незнакомые. Все они быстро проглатывали пищу и убегали. После ужина продолжились бесчисленные упражнения по выстраиванию мысленной защиты. Тренировала его сама Артемовна, намекнувшая, что такую честь он заслужил своими выдающимися талантами. И уже на исходе сил юноша заметил, что преподавательница всё чаще на него внимательно поглядывает.

— Где сейчас Ольга Аникутина? — внезапно требовательно спросила она.

— В башне, под нами, занимается с Сашкой, — без раздумий, автоматически ответил ученик.

Артемовна попросила его подождать и вышла на минутку. Вернувшись, она не стала садиться.

— Она не может закрыть своё сознание от тебя, ты — от неё. А вот от меня ты почти закрылся, молодец. Я буду неделикатна, но попрошу ответить — как ты относишься к Ольге? Как можно короче ответь.

— Я в нее влюблён, — тихо сказал Ермолай и опустил глаза.

Он уснул быстро, почти не слыша рассказов Игоря о проведённом дне. В школе, где почти все в той или иной степени могли ощутить его переживания и уловить кое-что из мыслей, требовалось очень строго следить за собой. Любой человек допускает, пусть на секунду, мысли, которых стыдится. Но, находясь среди вступивших на Путь Радуги, следовало либо допустить право других на такие мысли — в том числе касающиеся и тебя и тех, кто тебе дорог — либо самому напрочь от них избавиться. Имелась ещё одна возможность: научиться создавать и поддерживать постоянную мыслезащиту. Поскольку каждый из путей ничего стопроцентно не гарантировал, использовались все три разом. Попадались, конечно, среди учеников и такие люди, обучить которых чувствовать чужие мысли и эмоции не могли даже преподаватели школы. Эти так и жили в неведении, как на самом деле относятся к ним окружающие. Но Ермолаю Харламову, с его развитым даром, как намекнула Артемовна, даже мыслезащита не могла быть помехой.