Алексей Корепанов - Заколдованный остров Страница 26

Нельзя было сказать, что он держал в руках именно вчерашнюю газету.

Нет, газета была сегодняшней, но удивительно похожей на вчерашнюю.

«Наверное, потому, – сказал он себе, – что дни почти не отличаются друг от друга. Каждый день происходит одно и то же. Разве что вчера Вода прогулялась по улицам, а сегодня все спокойно. Пока спокойно – а завтра, возможно, будет гораздо хуже…»

Кстати, о вчерашнем разгуле Воды в «Ежедневной» почему-то не было ни слова.

И кололо еще кое-что, как колют острые камешки под босой подошвой.

Влад склонился над газетой, отыскал нужные строки. Магистрат сообщал, что вскрывать мостовую в одиннадцатом квартале начнут с двух часов.

Но и вчера – он помнил это – было указано то же самое время! Значит, работы по какой-то причине перенесли на сегодня? А как понять сообщение о том, что вчера в районе пристани подмыло набережную и просевший участок оказался под Водой – вместе с оградой, скамейками и скульптурной группой «Четыре музыканта»? Ведь то же самое было в газете и накануне! Выходит, скульптурная группа «Четыре музыканта»

каждый день сползает в Воду? До ночи ее успевают водрузить на место, а она сползает вновь и вновь? Вчера, позавчера… и три, и пять дней назад… Было во всем этом какое-то несоответствие, весьма смахивающее на абсурд.

«И три, и пять дней назад, и десять дней назад, и двенадцать, – подумал Влад. – Как мы считаем дни? Как мы определяем, когда произошло то или иное событие? Где точка отсчета? Каков наш отсчет?

От сотворения мира? Но когда был сотворен мир? От основания Города?

Но когда был основан Город?..»

Мысли были ясными, четкими, точными, мозг работал, как хорошо отлаженный механизм. У Влада возникло множество вопросов, и он понял, что никогда раньше не задумывался над ними; ему просто в голову не приходили такие вопросы!

А как и кем, собственно, был сотворен мир? Откуда взялись Остров, Вода и небо, и что там, за Водой, и что за небом? Как возник Город, кто построил дома и вымостил камнем улицы, кто придумал телефоны и протянул электропроводку? Почему есть «высшие» и есть слуги? Как он жил тысячу, две тысячи дней назад и почему ничего не помнит об этих днях? И какой все-таки сегодня день?..

Влад сидел, оглушенный, чувствуя, что захлебывается под этим водопадом вопросов. Он с силой прижал ладони к лицу, и надетое на палец кольцо надавило ему на бровь.

«Это все из-за кольца, – вновь подумалось ему. – Благодаря кольцу.

Оно здорово прочищает мозги. Так какой же все-таки у нас сегодня день? Второй день Эпохи Кольца – это точно. А по другой шкале?»

Он вновь внимательно просмотрел газету. Однако все его старания были напрасны: нигде, ни в одной строчке не упоминалась хоть какая-нибудь дата. Этот лежащий перед ним лист бумаги мог относиться к любому дню:

к сегодняшнему; вчерашнему… и завтрашнему? А о чем сообщала газета два или три дня назад?

Какое-то новое непривычное чувство переполняло его, оно разительно отличалось от обыденной тягучей тоски, оно призывало к действию; словно звучные трубы трубили внутри, зовя за собой, горяча кровь и заставляя сердце взволнованно трепетать и учащенно биться в предвкушении сулящих надежду перемен. Охваченный этим пронзительным чувством, Влад решительно поднялся из-за стола и направился к дверям кафе, скользя взглядом по безучастным лицам сидящих за бокалами пива и вина горожан. Все лица были чем-то неуловимо похожи одно на другое, и теперь Влад мог твердо сказать, что именно они ежедневно мелькали перед ним в разных местах Города.

Вислощекий хозяин кафе ничего не ответил на вопрос Влада о газетах.

Он неторопливо вытер руки полотенцем и, оставив Влада у стойки, скрылся за темным занавесом, отделяющим небольшой зал кафе от подсобных помещений. Когда Влад начал уже думать, что толстяк исчез навсегда, тот вернулся и выложил перед ним несколько помятых газет.

– Вот все, что нашел, – с равнодушным видом сказал хозяин, вновь взявшись за полотенце. – Остальное уборщики позабирали, да на всякие надобности ушло. Копить их, что ли? Невелика драгоценность.

Влад присел к ближайшему столу и перебрал газеты. Кое-где по бумаге расплывались масляные пятна, кое-где были неровно оторваны большие куски, пошедшие, видимо, на эти самые «всякие надобности». Впрочем, материала для изучения было вполне достаточно.

Хозяин неторопливо прошествовал к окну, отдернул штору.

– Так-то светлее будет, чего глаза-то почем зря портить? Пригодятся еще глаза-то. А если еще бумаги нужно, ты поспрашивай у смотрителей, у квартальных. У квартальных много чего набирается, я знаю. Бывал я у нашего, видел.

Влад просматривал газеты – и его азарт исчезал, и будоражащие голосистые звонкие трубы, зовущие в путь, теряли свой бодрый тон; они вдруг осипли и теперь хрипели растерянно и недоуменно. Отложив последний надорванный лист, Влад посмотрел на хозяина кафе, клевавшего носом в кресле сбоку от стойки, и задумчиво перевел взгляд на окно.

Все газеты походили одна на другую. Если верить в то, что там было написано, рабочие коммунальной службы каждое утро начинали замену труб в одиннадцатом квартале. Если верить газетам, скульптуры музыкантов ежедневно сползали с обрыва. Если верить газетам, каждый день походил на предыдущий. Словно повторялся, без конца повторялся один и тот же день, всегда один и тот же день – ну, разве что, с небольшими вариациями.

Правда, не каждый день на улицы Города вторгалась Вода. И не каждый день приходил к пристани Черный Корабль.

Он беспомощно сидел, чувствуя, что совершенно запутался, что не может понять и объяснить происходящее. Вокруг, оказывается, творилось нечто странное, а он все это время был слеп и ничего не замечал. Теперь наступало прозрение, но картина не становилась ясней. Происходящее представлялось нагромождением беспорядочных пятен и линий, переплетением загадочных фигур, как на холстах Дилии…

«Дилия помнит, – внезапно подумал он. – Я не помню, а Дилия помнит. И Альтер… Неужели они не замечают этого повторения? Или газеты не отражают истинных событий? Или и Дилия, и Альтер, и кто-то еще все знают и понимают, и видят свет там, где для меня все скрыто мраком – только не говорят об этом мне? Почему? Почему я не такой?..»

Он опять захлебывался в вопросах. У него не было никакой уверенности в том, что он когда-нибудь отыщет ответы на эти вопросы. Но он знал, что отныне жизнь его пойдет совсем по-другому. Пусть он набьет себе шишек, пусть даже расшибет лоб, пытаясь проломить стену, за которой скрывается неведомая истина, но стена должна рухнуть, непременно должна рухнуть!

«Должна, как бы не так! – осадил он себя. – Это мне так хочется. А стене-то совершенно все равно, чего мне там хочется: стена и есть стена…»