Как спасти детей и фигуру (СИ) - Белильщикова Елена Страница 27

Глава 18

   Как только наши руки разомкнулись, Дамиан застонал и закрыл глаза, упав без сил в траву возле дуба. Я подошла ближе, едва переставляя ноги. Я сама себе казалась куклой. Пустой говорящей куклой, никому не нужной.

   – Дамиан? – прошептала я, заставив себя прикоснуться к его шее, чтобы проверить пульс.

   Он бился едва заметной жилкой, показывая, что муж еще жив.

   – От разбитого сердца не умирают, – прошептала я с жалкой улыбкой, садясь на траву, чтобы быть рядом, когда Дамиан придет в себя. – Иначе мы с тобой давно уже лежали бы в могилах рядом с нашими возлюбленными.

   Мне повезло. Дамиан еще несколько минут не приходил в сознание, и за это время я сумела полностью взять себя в руки. Неважно, что для этого мне потребовалось исчерпать весь свой внутренний резерв сил. Улыбаться сквозь слезы – я умела это прекрасно, еще дома, на Земле. Когда скрывала абсолютно все эмоции от матери, чтобы не услышать какую-то гадость от нее. Я быстро училась и вычеркнула маму из сердца в то время, как Элеонора продолжала быть от нее зависимой.

   То же самое сейчас я пыталась проделать и с Дамианом. Но пока не получалось. Слишком глубоко проник рыжий кот в мое сердце. Со своей мягкой и одновременно нахальной улыбкой. С вечно встрепанными волосами, в которых он так любил запускать пятерню. С низким голосом и словами, которые говорил совсем недавно, в доме старика… Получается, врал?

   – Врал мне, да, Дамиан? – не выдержала я и прошептала ему так тихо. – Врал, что боялся потерять меня навсегда? Врал прямо в глаза…

   Мне было слишком больно, и я не выдержала, тихо застонала, прикрыв тонкими пальцами губы, чтобы не разбудить мужа. Но у меня даже это не получилось. Дамиан шевельнулся со стоном, приподнимаясь на локтях.

   – Где я? – тупо спросил он, оглядываясь по сторонам.

   – В заброшенном лесу, – спокойно ответила я, выпрямив спину и чинно сложив руки на коленях. Не глядя на него.

   Дамиан нахмурился, словно пытаясь припомнить что-то, что от него ускользало. Но не получилось.

   – А какого дьявола мы тут оказались? Мы же были в домике старика…

   – Мы шли домой, – моя улыбка вышла слишком неестественной и сахарной. – Во дворец. И заблудились. Тропинка была зачарованная и водила нас кругами…

   – Что за бред? – Дамиан вскочил на ноги, мотая головой. – Где Милли? Я же обещал ей…

   – Ах, ты переживаешь за эту блондиночку? – я тоже встала на ноги, сжимая кулаки.

   Я радовалась, что могу выплеснуть эмоции хотя бы так, опосредованно. В груди жгло от унижения. Дамиан никогда не узнает об этой отвратительной сцене у дуба с анелоной. Я не допущу этого позора. К счастью, он ничего не вспомнил! Наверное, сова-лиса постаралась. Хоть за что-то спасибо этой твари…

   – Не устраивай истерику, Кассия…

   – Катя! – заорала я, уже не сдерживаясь.

   Я изо всех сил пихнула Дамиана в грудь кулаком. Эта рыжая зараза и не покачнулась, лишь перехватила мое запястье.

   – Ты что? Ревнуешь? Я уже сто раз сказал, что Милли мне даже не нравится, – спокойно, как с умалишенной, заговорил со мной Дамиан. – Это всего лишь сделка. Она помогла мне найти тебя. Я взамен пообещал вывести ее из этого леса и устроить во дворце. Милли ничем тебе там не помешает. Вы даже пересекаться с ней не будете.

   – Ну, конечно! – меня словно дергал за язык какой-то демон, уродливый, злой. – Что мне какая-то бродяжка из лесу? Я же императрица! Я выше черни!

   Дамиан медленно разжал ладонь. На лице явственно отразилось отвращение ко мне. Какой-то разумной частью себя я понимала его. И сама была себе противна. Но… боль требовала выхода. И сдержаться я уже не могла.

   – Кассия никогда не считала себя выше обычных людей, – медленно проговорил он, отворачиваясь. – Выше простого народа. И народ уважал ее за это. Будь осторожна, Катя. Заиграешься в императрицу – потеряешь все. Расположение, уважение тех, кем так желаешь повелевать.

   – Я – не она, Дамиан, – проговорила я тихо, отворачиваясь.

   Из меня словно выкачали воздух, как из гелиевого шарика. И внутри воцарилась сосущая пустота.

   – Я знаю, – еще тише ответил муж, не глядя на меня.

   Я почти физически почувствовала, как между нами пролегла невидимая линия огня. Совсем, как на той войне, где чуть не погибла реальная Элеонора – моя сестра, поехавшая спасать чужого ребенка. Кажется, это наша семейная черта. Лезть, куда не просят.

   От разбитого сердца я сбежала в дела. Дамиан, конечно, пребывал в слепой уверенности, что днями пропадаю у сестры, помогая с крошкой-племянницей. На самом деле малютку – дочь Юлиана и Элеоноры – я увидела от силы раза два.

   А в реальности в первый же день выгребла из шкатулки Кассии несколько драгоценностей покрупнее. Они отправились к жуликоватому на вид ювелиру.

   На вырученные деньги я, на удивление, легко выкупила домик недалеко от торговой площади. Дешевый сыр – только в мышеловке, и я попалась, как самая наивная мышь. Так что ближайшие дни пропадала в лавке днями, убирая вековые заросли паутины и выкидывая хлам. А еще самостоятельно переносила в кладовку товар, потому что подрабатывать грузчиком за несчастный взгляд красивых карих глаз никто не захотел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

   Я изо всех сил пыталась не выдавать себя: носила простенькую неброскую одежду и не надевала никаких украшений. А что лицом на императрицу похожа, так мало ли бледных и темноглазых?

   «А все чертовы запреты Дамиана! Если бы не он, прихватила бы пару стражников из замка! И отнесли бы все, как миленькие, не то голову с плеч!» – ворчала про себя я, перетягивая в кладовку ящик с сушеными заморскими фруктами. Улыбчивый южанин, только сегодня прибывший в Литорию, сгрузил их прямо у двери. И на хлопанье ресниц не повелся.

   – А что это такое? – вдруг раздался звонкий голосок.

   Сердце ушло в пятки, а ящик выскользнул из рук. К счастью, не мне на ногу, а всего лишь на прилавок. И все-таки несколько фруктов, напоминающих гранаты, только ярко-синие, раскатилось.

   Я, едва не подпрыгнувшая на месте, резко повернулась ко входу. Солнечные лучи, пробивающиеся в дверной проем, показались светом в конце тоннеля. А три маленькие фигурки – чертятами, пришедшими по мою грешную душу.

   – Вы что здесь делаете?! – напустилась я на малышню. – Вы… вы должны быть во дворце!

   – А мы увидели, как ты утром уходишь опять! А нас с собой не берешь! – Аленка уперла руки в бока.

   – Мы с тобой гуля-я-ять хотим, – завела Маша.

   – Делать мне больше нечего! У меня тут дела! – фыркнула я. – Миша, не трогай! Это для взрослых!

   Я быстро-быстро выхватила у него из рук маленькую гроздь ярко-малиновых ягод. Их следовало по паре штук съедать вечером, чтобы не нападал «ночной дожор». А отбивать аппетит ребенку не хотелось.

   – Посидите здесь, а через пару часов вернемся во дворец, – отрезала я. – И никому ни слова. Иначе скормлю злым шантьям!

   – Как той, что Дамиан убил? Расскажешь нам? Ты же была там! – мечтательно, будто выпрашивая сказку, заканючила Маша.

   В ее глазах Дамиан был героем. А у меня в ушах звучало эхо слов, что он сказал возле норы анелоны. Так что я огрызнулась:

   – Нечего рассказывать! Страшный зубастый змееволк! А теперь не мешайте. А лучше помогите. Берите вон те коробки, которые полегче, – и сюда.

   – Это эксплуатация детского труда! – гордо вздернула нос Аленка.

   – Это Литория, и здесь еще не написали Декларацию прав ребенка, – фыркнула я.

   – А я все во дворце расскажу, – она мстительно сверкнула глазами.

   Пришлось менять тактику.

   – Не будете вредничать – получите сладости! – лукаво предложила я, и дети резко просияли, соглашаясь. – Не то Дамиан меня точно запрет, выдумав сто опасностей, которые подстерегают бедную-несчастную торговку…

   Последние слова я пробормотала вполголоса, себе под нос, отворачиваясь и подхватывая коробку потяжелее. Думать о муже не хотелось, а при виде татуировки-кольца становилось совсем тошно.