Галина Гончарова - Средневековая история. Граф и его графиня Страница 27

– Неужели?

Лиля опустилась на колени рядом с кроватью.

– Ваше величество, отпустите меня домой? В Иртон?

– Почему?

Лиля молчала.

– Графиня…

Это было произнесено настолько жестко, что Лиля вздохнула…

– Амалия. И дети. И… я все порчу! Я везде приношу беду, я не хочу так больше! Лучше бы я умерла…

Слезы хлынули потоком.

Эдоард нахмурился.

– Нет…

– Если бы не я…

Лиля плакала взахлеб, слизывая слезы и некрасиво вытирая нос полотенцем. Ее слезы были непритворными. При мысли о Сэсси, Джесе, больной девочке на душе так мерзко становилось, что хоть головой в прорубь. Король молча наблюдал этот цирк. Эдоард не только был неплохим правителем, он еще знал, что женщине не надо мешать рыдать. Сама придет в себя, а будешь успокаивать – истерика затянется на несколько часов.

И его мудрое величество оказался прав. Минут через пятнадцать Лиля высморкалась в полностью загвазданное полотенце – и кивнула.

– Ваше величество, простите.

– Вылечите меня, графиня. Потом поговорим. И запомните – не вы это начали. Вы просто защищали свою жизнь. И Миранду.

Лиле стало стыдно. Реально стыдно. Перед ней больной человек, ее пациент… А она тут что развела?

Итак…

Подушки поправить, болеутоляющее дать, пульс проверить, давление… вообще можно было его посчитать линейкой и иголочкой. Если уж очень упрощать. Но вот беда… эталона не было. Хорошо, когда метрическая система тебе в помощь. А тут как? Какая тут длина меридиана?

Эххх…

Что ж я за дура – и почему я не ходила на факультативы по астрономии и не уделяла внимания физике?

Дура я, дура…

Эдоард медленно засыпал. Боли почти не чувствовалось. Хотя графиня и предупредила, что это – временно. Но даже так – лучше чем ничего.

Отпустить ее…

Ну-ну… нет, может так и лучше. В Иртоне ей проще, чем при дворе, а новинки он может получать и оттуда.

Но!

Чтобы Лилиан была безопасна для Короны – она должна оставаться графиней Иртон. Только вот… зная Джерисона – Лилиан ему уже столько раз по репутации одним своим появлением потопталась… первая их встреча должна пройти под наблюдением Короны. Или лично короля. А иначе…

К тому же надо пристроить к ней внуков… и не к кому больше, и Миранде у нее хорошо…

Столько всего сделать надо… Умирать совершенно некогда.

Ганц тоже чувствовал себя мерзко. И особенно – когда входил к Амалии в камеру. Но и переложить это на кого-то другого…

– Госпожа, я должен сообщить вам, что за покушение на короля, на графа и графиню Иртон, за подготовку попытки переворота и прочее – вы приговорены к смертной казни.

Амалия кивнула. Медленно встала.

– Мои дети?

– Трое старших.

– Нет!!!

В синих глазах метнулась боль.

– Только не мои дети! Прошу вас!! Я все сделаю, что вы пожелаете!!!

Ганц покачал головой.

– Это приказ короля…

– Это ведь его внуки!!!

– Дважды внуки. – Ганц смотрел грустно. Ему это поручение вообще выполнять не хотелось.

Ему удалось удивить Амалию настолько…

– Д…дважды?

– Вы тоже дочь Его величества. Вы не знали?

– Н-но… – Амалия открывала и закрывала рот. Что тут сказать – она не знала.

– Вы его внебрачная дочь, которую Джайс Иртон выдал за своего ребенка. И принц Эдмон был вашим сводным братом.

Амалия побледнела как стена.

– Нет, нет, нет…

Но она уже видела и понимала, что Ганц не лжет. И теперь картина складывалась. Ее отец никогда не стал бы травить ее мужа просто так. А вот если, нет… Альдонай, за что…

Ганц кивнул палачу.

Крупный мужчина неожиданно тихо проскользнул за спину Амалии – и набросил ей на шею удавку.

Ганц досмотрел все до конца. А когда жизни в прекрасной женщине, лежащей перед ним, не осталось, протянул руку и пощупал пульс.

Мертва.

Мерзко?

Впереди предстояло нечто на порядок более мерзкое…

Спустя час Ганц вышел из Стоунбага на воздух, вытер пот со лба…

Как же мерзко он себя чувствовал. Как они смотрели на него… сейчас мужчина ненавидел сам себя и знал, что это не пройдет.

А еще знал, что уедет из Ативерны. Не сможет он здесь оставаться… или попросить графиню о месте в Иртоне?

Лишь бы не пережить такое снова… Сейчас он понимал, как накладывают на себя руки.

Его тошнило от собственной гнусности.

Да, дети не страдали. Маковый отвар – штука сильная. Выпили – и уснули. И кинжала не почувствовали. Но мерзко, противно, гадко…

Все для блага государства… Альдонай, прости хоть ты меня. Я себя никогда не прощу.

Глава 3

Черная фишка, белая фишка…

– Говорят, Ивельены разбились…

– А король от горя заболел…

– И младшие Ивельены беспрерывно при нем, в его покоях…

– Графиня Иртон со своим докторусом к королю чуть ли не в спальню переехала, мне служанка сказала…

– Думаете… – Дама изобразила пальцами замысловатую фигуру.

– Нет, вряд ли… королю действительно плохо.

– Даже баронессу к нему не пускают.

– Она злится?

– Безумно… – сплетницы переглянулись с видом заговорщиц.

– А графиня Иртон входит в фавор…

– Сложно сказать… посмотрим. Наш король любит блондинок…

– Но глупых, а этого о графине сказать нельзя. К тому же Джерисон – его племянник…

– Значит, скандалы закатывать не будет.

– А вдруг?

Мужчина, подслушивающий разговор, сплюнул сквозь зубы.

Ивельены мертвы. Катастрофа. Но… вроде бы не Корона? Иначе головы бы уже летели.

Во всяком случае, шансы на успех еще были.

Эрик осматривал горизонт через подзорную трубу.

Пока еще ничего не было.

Корабли посольства должны были пройти через пролив между континентом и Вирмой, через Вириом – и дойти до Ативерны.

Словам Ганца насчет возможного покушения Эрик поверил сразу – и однозначно. А потому – через Вириом – и к берегам Ивернеи. Если уж где и нападать на корабли посольства, – так это там.

Очень удобно. И спишется нападение на вирман. И союз между Ативерной и Вирмой разорван, и заговорщики своего добились…

Не то, чтобы Эрика так волновала судьба Ативерны. Один там король, второй, шестнадцатый – да пусть хоть козла на трон посадят. До недавнего времени. А вот когда отношения начали налаживаться, когда появилась возможность союза… нет уж. На суше пусть мир и порядок обеспечивает Ганц. На море же…

Они справятся.

И вирмане шли, искали, осматривали море в подзорную трубу – и ждали. Больше они ничего сделать не могли.