Антон Грановский - Падшие боги Страница 27

– Возьму.

– Я закреплю их тебе возле рукояти щита, – сказал кузнец. – Так делают вогулы. Есть у меня, Глеб, еще одна вещь. Но не простая, а чудна́я.

Вакар прошел к двери, откинул крюк, приоткрыл ее и позвал:

– Трезорка!

Собака вбежала в кузню и закружила вокруг кузнеца, виляя хвостом и подтявкивая.

– Ну-ну! – урезонил собаку кузнец. – Будет тебе скакать!

Он прошел к деревянному шкафчику, навешанному на стену, открыл дверцу и достал круглый золотистый предмет размером с куриную голову. Повернулся и показал его Глебу.

– Дочка притащила из Гиблого места. Там, я слышал, много чудны́х вещей находят. Это одна из них.

– А что твоя дочка делала в Гиблом месте? – удивился Глеб.

– Ходила по грибы и заплутала. Два дня по лесу кружила, пока дорогу домой нашла.

Он вложил шарик Глебу в руку сказал:

– Эта вещица ей жизнь спасла. Волколаки и оборотни ее пужаются. Правда, от упырей она не помогает. Видишь сбоку пупырушку? Нажми-ка на нее.

Глеб нажал. Ничего не произошло, но собака, которая вертелась под ногами, заскулила и, в ужасе отскочив, забилась в угол. Глеб увидел, что из носа у кузнеца на губу стекла струйка крови. И тут же почувствовал что-то теплое и у себя на губе.

Кузнец вытер окровавленный нос и засмеялся:

– Вишь, какое чудо! Нам с тобой ничегошеньки, а собачонка от страха лужу наделала.

– Метательные ножи, артефакт от оборотней… – Глеб нахмурился. – Отличные вещи. Чем же мне тебе за них отплатить, Вакар?

Кузнец прищурился.

– Как, говоришь, твой посох называется? – поинтересовался он.

– Какой еще посох? – не понял Глеб.

– Тот, который молнии метает.

– Молнии?.. Ах, ты про это. – Глеб усмехнулся. – Это называется ружье.

– Ружье, – повторил Вакар. Глаза его лукаво замерцали. – Давай так: я отдам тебе ножи и шарик бесплатно. А ты, когда воротишься, отдашь мне свое ружье на разбор. Как тебе такое условие?

– А тебе зачем? – с любопытством спросил Глеб.

– Другое такое же сделаю, – сообщил кузнец. – У тебя «ружье», а я свой посох «ольстрой» назову.

– В честь дочери?

Вакар усмехнулся:

– Догадливый. Так как? Уговорились?

– Уговорились, – кивнул Глеб.

– Ну, все, – сказал Вакар. – Теперь айда на двор.

Глава третья

Лошади шли рядом. Глеб и его спутники сидели в добротных кожаных седлах с подпругами. Под седлами – потники, под потниками – войлок. Сверкали на солнце отшлифованные до блеска бронзовые стремена.

Вскоре широкая тропа свернула в глубь тайги. Ночной дождь оставил лужицы в выбоинах от тележных колес. Хвосты лошадей были подстрижены, чтобы не заметать грязь из-под копыт.

Шли кони бодро, изредка всхрапывая и прядая ушами, почуяв запах медведя или уловив далекий похруст валежника под ногами огромного лося.

Глеб негромко беседовал с Васькой:

– В город мы с тобой добрались часа за два, – сказал он, – а сейчас едем уже третий час.

– Мы плыли в лодке вниз по течению ручья, – ответил Васька, – а теперь едем конным ходом, по чащобе да буеракам. Чтобы добраться до межи, нам понадобится в два раза больше времени. И это еще без привала.

Глеб уныло вздохнул. Задница с непривычки болела нещадно. Ноги в стременах занемели. Колчан колотил по спине, ножны – по бедру.

Минут через двадцать Громол, выехавший вперед, вдруг осадил лошадь и предостерегающе поднял руку.

Отряд остановился. Громол с полминуты прислушивался, затем спешился и обронил через плечо:

– Оставайтесь здесь, а я пойду осмотрюсь.

Возражать никто не стал.

Громол зашагал вперед.

Прямо от дороги он начал осматривать каждое деревце, расположенное поблизости, каждый аршин земли под ногами. Потом шагнул в лес и исчез за деревьями.

Один из охоронцев подъехал к поручику Путяте и тихо осведомился:

– Не сбежит?

– Не должон, – ответил тот.

Вскоре Громол вернулся.

– Ну? – спросил его Путята. – Чего видел?

– Ничего опасного, кроме следа от стрелы.

Путята нахмурился.

– Вогулы охотятся?

Громол покачал головой:

– Нет. Это след от газарской стрелы. Несколько лет назад они пришли в эти леса и потеснили вогулов. Теперь здесь их охотничьи угодья, и они очень неуживчивы.

– Надо же. – Поручик угрюмо хмыкнул. – И князь наш им нипочем?

– Газарцы – народ отчаянный и страха не знают, – ответил Громол. – Даже лесных духов не боятся.

– А оборотней и волколаков?

Охотник прищурил серые глаза.

– Этих боятся все. Но газары научились отпугивать волколаков, воскуривая травы.

Громол уселся на свою пегую лошадку, и отряд двинулся с места.

Молчаливой была тайга. Слышался только тихий шум хвои да легкий посвист ветра. Кое-где с дороги убегали с испугом бурундуки, брызгали полосатыми молниями и прятались в чащобе.

Мягко касаясь волглой земли, шли лошадки рядом, как сестры. Слегка покачиваясь в седлах, смотрели путники молча в даль таежной дороги.

Вдруг Громол остановился и, повернув лошадь вспять, вгляделся в даль. Ратники и полонцы завертели головами.

– Чего-то услышал? – тревожно спросил Громола Васька Ольха.

– Скачет кто-то, – ответил охотник. – Бойко скачет. Скоро покажется.

Васька прислушался.

– Я ничего не слышу, – растерянно произнес он.

– Я тоже, – хмуро прогудел Путята. – Может, тебе показалось?

Громол качнул головой:

– Нет. Кто-то скачет, и скачет во весь опор. Думаю, нас нагнать хочет.

Путята дал знак одному из своих ратников, тот быстро достал лук и положил на тетиву стрелу. Другой ратник взял копье наперевес. Сам Путята положил руку на рукоять меча.

Прошла минута. Теперь далекий конский топот слышали все. Глеб потихоньку ретировался за спины ратников. Вынимать из ножен меч, пусть даже выкованный самим Вакаром, у него не было никакого желания.

И вот из-за деревьев выехала каурая лошадка, а на ней – кто-то долговязый и худой.

– Это же Крысун! – воскликнул Васька Ольха. – Охоронец из подземелья!

Теперь это увидели и другие.

Подъехав к отряду, Крысун осадил коня и устало выдохнул:

– Уф-ф… Далеко ушли. Насилу вас догнал.

Путята хмыкнул и неприветливо осведомился:

– А чего догонял-то?

– Так князь послал! – ответил Крысун. – Помнишь, он доброходцев искал? Так я и есть доброходец!

По отряду пробежал удивленный ропоток. А поручик Путята грубо проговорил:

– Знал я, Крысун, что у тебя нутро гнилое, но чтобы и в голове все прогнило – этого не ведал.

– Поговори-поговори, – усмехнулся Крысун, гарцуя на лошади. – Князю виднее, у кого что прогнило.

Путята не нашелся, что на это ответить. Зато заговорил Крысун. Глянув на полонцев, он грубо осведомился: