Елизавета Шумская - Пособие для начинающей ведьмы Страница 27

– Нет!!! – закричала она.

Толпа единым организмом захохотала. Бабы похватали детей на руки, чтобы тем было лучше видно. Ива стала дергать руки, пытаясь освободить их из цепких объятий веревки. Та не поддавалась. Люди вокруг подпрыгивали на месте от радости, наблюдая ее беспомощные попытки освободиться. Против воли Ива вновь обвела крестьян полным мольбы взглядом. Напряжение на лице старосты сменилось торжеством. «Чего-то он все-таки опасался», – подумалось ей. Она перевела глаза на изголодавшийся по человеческой плоти огонь.

– Нет, – обреченно повторила Ива и попыталась мысленно сосредоточиться: «Я же маг, в конце концов! Я могу управлять огнем. Это же одна из стихий. А я – маг. Я смогу!» Она напряглась, пытаясь призвать пламя к порядку, приоткрыла один глаз, чтобы убедиться, что получается. Увидев горящие ветки у самых своих ног, она запаниковала. Страх помутил рассудок, совершенно выбив из нее способность соображать. В следующее мгновение взвился ветер, девушку заволокло дымом, она закашлялась, глаза заслезились. И, конечно, у такого недоученного мага не осталось ни одного шанса при подобной потере самоконтроля.

– Пошли прочь!!! – Людской хор поменял тональность. Ива только не могла понять причину этого, впрочем, она сейчас вообще ничего не понимала. – Пошли прочь!!! – Мужской голос с легкостью перекрыл весь этот шум. Кто-то позади заверещал, как свинья под ножом палача, и что-то с задорным звоном врезалось в столб, к которому травница была привязана. Ива дернулась. Веревка неожиданно легко поддалась, и она рухнула прямо в огонь. Тут же подскочила и начала судорожно оглядываться.

– Давай сюда! Быстро!!! Прыгай, Ива!!! – Голос принадлежал всаднику на здоровенном коне. Мужчина азартно размахивал мечом, а скакун не менее увлеченно отбрыкивался и кусал всех, кто имел неосторожность сунуться в пределы досягаемости его наглой морды. Правда, неразумных крестьян было намного больше, и оставалось опасение, что как только они это сообразят, от неожиданного спасителя ничего не останется. Он сам тоже понимал это намного лучше других, поэтому еще раз на пределе громкости и злости заорал:

– Да иди же сюда, дура!!!

Тут Ива как раз и сообразила, что от нее требуется, и, подхватив котомку, бросилась прямо сквозь огонь к всаднику. Схватив его за локоть, знахарка прыгнула и оказалась в седле позади мужчины.

– Держись крепко! – крикнул он ей. Конь, получив шпоры, рванул вперед, явно не считая тех, кто не успел увернуться, препятствием. – Пошли вон, собаки!!!

Ива обхватила мужчину руками и постаралась сжаться в комок, чтобы летящие вслед камни и палки ее не задели.

Конь мчался вперед, словно ему было абсолютно все равно, несет ли он одного или двух человек.

Вскоре темнота скрыла их. Деревня с пылающим костром осталась далеко позади. А рыцарь скакал и скакал вперед. Ива, однако, совсем не возражала.

Когда всадник все-таки остановил коня, девушке было уже все равно. Мужчина спрыгнул на землю, посмотрел на Иву, хмыкнул, безо всякого почтения стаскивая ее со своего жеребца. Усадив знахарку на бревно, он принялся разводить костер.

– Ну как ты? Молчишь? Это твой первый костер? Непривычная, значит. Ничего, еще успеешь. Ладно, ладно, не вздрагивай. Это у меня юмор такой. Эй, ты еще здесь? Если упадешь в обморок, скажи.

Фраза поразила мало соображающую девушку своей образностью настолько, что она смогла ненадолго вырваться из тумана, плотным кольцом окружающего сознание. Она даже смогла опознать в спасителе Тхэнна. Но заговорить с ним так и не сумела.

Он сказал что-то еще, но Ива уже не слушала. Ей было плохо. Просто по-человечески плохо. Да, она была знахаркой, в достаточной степени равнодушной и циничной, а также грубой, невоспитанной и непочтительной, как верно подметил ее спаситель, но при этом Ива была еще очень молода. И так же, как сотни и тысячи девчонок и мальчишек всех времен, считала, что призвана в этот мир нести людям добро, как банально бы это ни звучало, и за него ее будут любить и уважать, не говоря уже о простой человеческой благодарности.

Столкнувшись с действительностью, Ива должна была или пересмотреть все свои взгляды и представления, или как-то оправдать крестьян. Ни то ни другое для нее не представлялось возможным. В первом случае – потому что она была слишком юна, во втором – слишком умна.

В данный момент Ива не думала о таких высоких философских материях. Она просто страдала. Ей было так плохо, как бывает плохо каждому человеку (читай – эльфу, гному, хоббиту – нужное подчеркнуть) хоть раз в жизни. И Тхэнн это понимал.

Поэтому он, тяжко вздохнув, обошел травницу, прижал большие пальцы рук к основанию ее черепа, а указательные – к вискам, несильно надавил на известные ему точки и отработанным движением успел подхватить тело девушки. Закутав ее в одеяла, он еще долго сидел у костра, наблюдая за непрекращающейся пляской языков пламени. Тхэнну тоже было плохо.

– Это упырь! – запоздало взвизгнула знахарка, тараща глаза на порубленное в капусту тело. Они преспокойненько все утро продолжали свой путь, но ближе к полудню на них выскочило это чудовище. Тхэнн не растерялся, одним ударом снеся ему голову и затем разделав тело, как свинину на обед, – «во избежание последствий».

– Где? – Рыцарь стал судорожно оглядываться, не забывая, однако, одним глазом коситься на поверженного врага, слишком хорошо зная по собственному опыту, что те очень быстро забывают, как положено вести себя порядочным трупам. – А-а, ты про это? Это не упырь.

Ива честно высказалась по поводу того, что она думает о неких излишне непонятливых рыцарях. Мнение это было отнюдь нелицеприятным и, дабы не разжигать межклассовые конфликты, здесь не приведено.

– Это не упырь, – продолжал упорствовать «непонятливый» рыцарь.

– Это нежить, так?

– Так.

– А превращаться в другие существа могут только упыри! Значит, это упырь.

– Что за глупость! Это мертвый оборотень. Только и всего!

– Мертвые не умеют превращаться, если это не вложено в них изначально, как в упырей!

– Упыри не могут как раз превращаться. А вот всякая мелкая пакость, вроде этого гада, может.

– Тогда объясни мне, почему он казался человеком, причем раза в два меньше, чем есть на самом деле. Только вампиры могут превращаться да еще наводить чары.

– Ерунда! Во-первых, вампиры – это вполне живая раса. Иногда вампирами называют определенный вид нежити, но это их не настоящее название. И поверь мне, девочка, если бы мы встретили это недружелюбно настроенное существо, то лежать бы нам обоим на холодной земле и уже никогда не вести тут высоконаучные беседы на тему нежити и ее видов. Во-вторых, упыри и вампиры – это разные виды. Упыри – злобные проклятые всеми богами твари, у которых в голове есть только одна мысль и та – гастрономическая. В-третьих, оборачиваться могут очень даже многие виды нежити, так что не обольщайся. Тебе еще учиться и учиться, бестиарий пополнять и пополнять. И, в-четвертых, никакие иллюзии он не наводил.