Лешая - Жанна Лебедева Страница 27

Глазунчик, которого взяли с собой, сидел на краю лодки, крепко вцепившись когтями в борт, и внимательно наблюдал за резвящимися поодаль мальками.

В оранжерее работы — непочатый край. В одном из ящиков, который Санька не заметила прежде, нашлись бумажные свертки с семенами. К ним прилагались какие-то зелья, про которые Санька чуть позже вычитала в Листвянином журнале. Они были нужны для ускорения всхожести.

Кстати говоря, Санька и свой журнал успела завести. Обнаружила на полке чистую тетрадь и поняла: без записей ей с лесом не справиться. Вести дневник — дело полезное. Она аккуратно вывела на первой страничке дату. Из-за врожденной дисграфии писала Санька всегда медленно, потому как очень боялась перепутать слоги в словах. Обычно это получалось само собой, стоило только на миг задуматься или отвлечься. Поэтому писать приходилось сосредоточенно, не спеша, проговаривая про себя каждую букву и тут же перечитывая написанное. Наконец первая страница журнала-дневника была заполнена записями. Санька перечислила растения из оранжереи и описала их состояние на данный момент. Особое внимание уделила саженцу волшебного ясеня. Он чувствовал себя неплохо, набрал почки для новых листочков.

Отыскав в домке плетеную сумку через плечо, Санька сложила в нее тетрадь и грифельный карандаш. Взяла с собой. Кроме карандаша в доме ей попалось нечто, похожее на знакомую по родному миру шариковую ручку, но, к сожалению, чернила внутри засохли, и писать ею не получилось…

Прохладное утро переросло в жаркий день. Вскоре в оранжерее стало жарко, как в парилке. Даже разбитые секции, пропускающие внутрь легкие дуновения ветерка, не спасали от зноя.

— Мам, пойдем купаться? — предложила Альбинка.

— Пойдем, — согласилась Санька.

Они спустились к большому озеру, выкупались и растянулись на песке.

— Мам, а скоро лето закончится? — неожиданно спросила Альбинка, раскапывая пальцами ног ямки в песке.

— Не скоро. А что?

— Я ж в школу пойду.

— Ну, да…

— А в какую?

— Пока не знаю, Аль.

Мысль о школе уже приходила, но Санька откладывала ее на потом — проблем хватало и так.

— Давай у тети ведьмы про школу спросим?

А что, идея верная.

— Обязательно спросим, — пообещала Санька. — Не переживай. Без учебы не останешься.

— А курсы? — снова принялась расспрашивать Альбинка.

— Что курсы?

— Подойдут ли они?

Весь последний год дочка посещала курсы подготовки для дошкольников. Саньке хотелось устроить ее в престижную школу поблизости, но туда они не проходили по прописке. Был шанс попасть через собеседование по конкурсу на оставшиеся от основного набора вакантные места. Желающих всегда находилось приличное количество, поэтому Санька кое-как набрала нужную сумму денег и устроила Альбинку на платные подготовительные курсы. Их стоимость была просто баснословной для Санькиного скромного бюджета.

— Конечно, подойдут, — ответила она с уверенностью, а сама подумала: «Еще бы не подошли. За такие-то деньги они обязаны подходить для всех школ во всех мирах».

Дочка обрадовалась и принялась сыпать вопросами:

— А какая у меня будет форма? А какие уроки? А учителя? А где находится школа? А, мам?

— Разберемся ближе к делу, Аль.

— А как я буду в школу добраться? — По хитрой Альбинкиной интонации становилось ясно, что она уже знает, как решить эту проблему. — Мам, давай заведем лошадь, а? Я буду на ней в школу ездить. Я верхом уже почти научилась.

— Посмотрим, Аль, — отозвалась Санька, подумав, что не такая уж это и плохая идея, с лошадью.

По возвращении домой их ждал поздний обед. Санька принесла с огорода свеклы с листьями, дернула лука, моркови, оторвала пару перьев петрушки и укропа. Самобранка поняла ее верно, и вскоре на столе стояла кастрюлька уже охлажденной ботвиньи. Самое оно для жаркого дня.

Зной нарастал до самого вечера, а потом с востока пришли черные тучи, заволокли небо и пролились обильным теплым дождем.

Лило, не переставая, до самой ночи. Звонкие струи летели с крыши и утопали во мху и траве. Когда дождь закончился, снова стало парить, и по лесу потянулись ленты тумана.

Прилетели из чащи две крупные птицы.

Санька заметила их в окно, стала приглядываться. Туман и сумрак мешали рассмотреть лесных гостей в деталях, к тому же птицы все время исчезали из поля видимости, перепархивая то туда, то сюда. Когти одной ударили о конек крыши, вторая процокала по полу терраски, заурчала под дверью.

Глазунчик пискнул в ответ.

— Это твои родственники, что ли? — догадалась Санька.

Она открыла дверь в надежде разглядеть птиц, но те моментально улетели, так и не дав рассмотреть себя.

— Кто там, мам? — пробормотала с кровати сонная Альбинка.

— Да так… Птицы что-то разлетались. Засыпай.

Санька закрыла дверь, заперла, слушая, как располагаются на терраске заблудни, и куры устраиваются на ночлег, кудахча в курятнике.

— Сказку расскажешь?

— Ага.

Санька села в кресло-качалку, прикрыла глаза, взяла кружку с молоком, подогретым, сдобренным сахаром и листиком базилика. А вот Альбинка базилик в молоке не оценила — слишком пикантно. Свое уже выпила так, без базилика, разведенное с водой, чтобы пригасить немного горчинку…

Кресло скрипнуло, наклоняясь к стене и возвращаясь обратно. Протянулась по полу узкая тень, лентой скользнула по вязаному половичку, вернулась обратно.

— Ма-а-ам, сказку, — поторопила Альбинка. — Пожалуйста.

— Ту же, что вчера? — отозвалась Санька.

— Новую, мам. Придумаешь?

— Попробую. Будет про лес, хорошо?

— Хорошо, мам. Про наш лес?

— Может, и про наш. Слушай. Рос в одном королевстве волшебный лес. И жили в нем волшебные животные. И птицы. В маленьком домике посреди чащи там поселись лешие. А в самом сердце леса росло одно удивительное дерево. Древо Жизни. Большое и очень красивое. Но однажды пришли злые люди и сожгли дерево…

— А зачем? — перебила Альбинка.

Действительно, зачем? Санька задумалась, подыскивая логичное объяснение для сказки. И не только для сказки. Их лес. Эти нападки на него. Попытки уничтожить. Попытки продать.

И купить.

Ведь кому-то он очень нужен! И дело не в чудесных деревьях и редких животных.

В чем-то ином…

— Зачем… — повторила за дочкой Санька. — А придумай, Аль, сама. Я что-то устала. Голова не варит.

Она поднялась с кресла-качалки, отнесла пустую чашку с прилипшим к краю базиликовым листком на стол. Мельком глянула в окно. Там, белее белого, плыла по колено в тумане знакомая единорожица. Она мотала головой, отчего длинная грива лилась водопадами локонов по крутой шее, взмахивала хвостом с кисточкой на конце и прядала ушами, прислушиваясь к звукам леса.

— Мам,