Андрей Быков - Отряд зародышей Страница 27

И пошли наши ежедневные заботы служебные и не очень. Не то, чтобы спокойные, но и сильного беспокойства не доставляющие. Если не считать периодических выходок со стороны того или иного разгильдяя моего беспокойного отряда.

Первая случилась через пару дней после того, как убыли обратно в полк возчики.

В очередной раз съездив к перевалу, я вернулся в лагерь ближе к обеду и застал интересную картину. Одуванчик, набрав два ведра воды, готовился чистить и купать лошадь Дворянчика.

Подъехав ближе, я поинтересовался:

— Одуванчик, ты ничего не перепутал? Или тебе своей лошади мало, коли ты решил ещё и чужую искупать?

— Да, понимаете, господин сержант, — парень был явно смущён и не знал, куда глаза девать, — Дворянчик себя плохо чувствует. А у него лошадь не чищенная. Вот и попросил, чтобы я за него это сделал.

— Да что ты говоришь, — я неплохо разыграл чувство озабоченности, — Дворянчику, говоришь, плохо? А что такое с ним? Вроде бы с утра всё нормально было. Я его на завтраке видел. Может, съел чего?..

— Не в том дело, — качнул головой Одуванчик, — мы, когда камни собирали, он, видать, спину себе надорвал. Ломает его теперь…

Перед отъездом возчиков мы и в самом деле бросили все силы на сбор камня. Даже я валуны покидал. А теперь, Дворянчику, стало быть, от этой работы поплохело. Ну, ладно…

— А где он сам-то? — поинтересовался я.

— А там, в палатке отлёживается, — махнул рукой Одуванчик.

— Так-так…

Не слезая с коня, я взял графскую лошадь за повод.

— Ну-ка, бери вёдра, мыло, и топай за мной, — скомандовал я, разворачивая своего коня к дороге.

Найдя место, где было побольше пыли, я приказал Одуванчику вылить оба ведра воды на графскую альбиноску и хорошенько её намылить. А когда дело было сделано, уложил её прямо в пыль, заставив как следует в ней изваляться. Одуванчик расширившимися от изумления глазами молча наблюдал за мной. Наконец, подняв лошадь из пыли, я осмотрел её и, вполне удовлетворённый, повернулся к бойцу.

— Вот так. А теперь зови этого больного графа. Сейчас побеседуем…

Одуванчик похлопал глазами, кивнул и опрометью кинулся к палатке. Спустя пару секунд оттуда выскочил довольно резвый Дворянчик и помчался к тому месту, где стояли я и его изменившаяся до неузнаваемости кобыла. Подбежав, он замер, потрясённо переводя взгляд с меня на свою лошадь и обратно. Шок, похоже, был настолько сильным, что на какое-то время «господин граф» лишился дара речи. Не давая ему времени опомниться, я заговорил первым:

— Послушай, Дворянчик, я вот смотрю и никак не пойму: то ли это твоя кобыла, то ли приблудная какая объявилась… Не поможешь определиться?

Судорожно сглотнув несколько раз, Дворянчик что-то невнятно пискнул, глубоко вдохнул, выдохнул, прокашлялся и возмущённо завопил:

— Что это значит, господин сержант!? Это моя лошадь! Что Вы с ней сделали!?

— Твоя? — деланно изумился я. Потом, поменяв интонацию, резко скомандовал, — А ну-ка — «смирно», солдат! Ты как со своим командиром разговариваешь!? Это что ещё за дерьмо такое!? И что за вид у твоей лошади? Почему не вычищена? Или тебе свинью вместо лошади под седло поставить? Отвечать!

— Но ведь это Вы её такой сделали! — возмущению его не было предела. Казалось, ещё немного, и он бросится на меня с кулаками.

— Что!? Я спрашиваю, кто твою лошадь чистить должен, солдат?

— Ну, я, — буркнул Дворянчик, начиная соображать, что к чему.

— Ну, так вот берись и чисть, — заметно остывая, проворчал я, — нечего свои заботы на других сваливать. Чтоб к обеду вся сияла, как мои сапоги перед королевским смотром. Понял меня?

— Так точно, — нервно ответил Дворянчик, беря свою кобылу под уздцы.

Но на этом мои воспитательные меры не закончились. Подозвав Одуванчика, я внимательно осмотрел его с головы до ног, обойдя кругом. Тот стоял, не шевелясь и даже, кажется, забыв, как дышать.

— Я гляжу, тебе заняться нечем, раз уж ты чужих лошадей чистить начинаешь.

— Никак нет, господин сержант…

— Помолчи, — поморщился я, — нечем, нечем… А между тем, как я помню, с мечом-то ты обращаться не умеешь… Верно?

— Но я учусь, господин сержант…

— Мало учишься, — наставительно поднял я палец, — надо больше. А ну, пойдём со мной.

Приведя его в густые заросли колючего кустарника, густо покрывавшего весь склон горы неподалёку от нашего поста, я остановился.

— А ну-ка, Одуванчик, скажи мне, что является одним из самых главных моментов в деле работы с мечом?

Тот, помявшись, ответил:

— Ну… знание приёмов.

— Это нужно, — согласился я, — но не это главное. Главное — это выносливость в бою. А так же сила и скорость удара. И, разумеется, его точность. Вот это ты сейчас и будешь учиться делать. Вот тебе кусты. Вынимай меч и начинай рубить ветки. К вечеру чтобы эта поляна, вот от того камня и до этого дерева, была вычищена. Не сделаешь, завтра с утра новый участок укажу… Задачу уяснил?

— Так точно, — уныло ответил Одуванчик, вытягивая меч из ножен и удручённо оглядываясь вокруг.

— Вот и отлично, — бодро прокомментировал я, — начинай!

— Господин сержант, разрешите обратиться…

— Чего тебе?

— Разрешите, я щит возьму…

— Зачем тебе щит? — изумился я, — Ты с кем тут биться собрался? Это ведь кусты, а не вражий строй!

— Знаю я эти кусты, — пробурчал Одуванчик, — почище иного врага будут…

— Ну, бери, — ухмыльнувшись, согласился я.

Я его отлично понял! Ветви морошника, которые парню предстояло рубить, крепкие и упругие. И если удар окажется не достаточно резок и силён, они не ломаются а, отгибаясь в сторону, резко распрямляются и хлещут в обратном направлении, куда ни попадя. И эффект от их удара ещё более усиливается колючками, густо усеявшими ветви по всей длине. Короче говоря — то ещё удовольствие…

Вернувшийся от палатки Одуванчик с самым мрачным видом встал перед зарослями, держа в одной руке меч, а в другой — щит.

— Приступай, — скомандовал я и, развернувшись, направился к палатке.

Уходя, я услышал за спиной звук рубящего удара, невольный вскрик и крепкую ругань. Похоже, урок обучения мастерству обращения с мечом начался успешно…

Понемногу, изо дня в день, мы обустраивали свой пост. Под скалой мы нашли весь заросший кустарником небольшой грот. И решили превратить его в свою кладовую. Для чего пришлось изрядно потрудиться, расчищая грот от зарослей и немного углубив и расширив его внутреннее пространство. Стены казармы решили возводить вплотную к скале. Таким образом, чтобы наша кладовая оказалась внутри них. Сбоку было решено пристроить конюшню на двенадцать лошадей, чтоб с запасом. А то мало ли, чего бывает… В том месте, где из-под скалы бил родник, мы выкопали небольшую яму и обложили её камнем. Получилось что-то вроде лохани, наполненной чистой родниковой водой. Из неё было очень удобно зачёрпывать воду большим ковшом. А не набирать ведро воды кружкой, вычёрпывая её из мелкого ручейка, струящегося среди вросших в землю валунов.