Андрэ Нортон - Берегись ястреба. На острие меча Страница 27

Какое–то время Алон сидел у костра, жадно ел и вытирал жирные пальцы о траву. Но вот он повернулся к фальконеру.

— Лорд Нирель…

— Я не лорд, маленький брат, — возразил тот. — Мы в Гнезде не пользуемся титулами жителей равнин, — тут он замолк. Вспомнил о том, что Гнезда больше нет, что братство его давно исчезло, подумала Тирта.

— Тогда я буду называть тебя мастер меча Нирель, — сказал Алон, — потому что ты действительно мастерски им владеешь. Но у тебя не один меч на поясе… — он указал на магическое оружие. — И я такого раньше никогда не видел. Хотя к хозяину Парлану часто приходили его старые друзья, и многие приходили с оружием, которое они высоко ценили и которым гордились. Что это?

Фальконер извлёк меч–кинжал. Теперь шар на его рукояти был тусклым и тёмным, даже огонь костра не отражался в нём. Он мог быть и мёртвым, как любой другой металл.

— По правде говоря, не знаю, маленький брат. Это дар Крылатого Воина, и в нём сокрыто то, чего я не понимаю… — воин поднёс меч к костру, и пламя отразилось от лезвия. — Я думаю, он не только очень стар, но в нем живёт Сила, как в топоре Вольта.

Очевидно, Алон никогда не слышал об этом знаменитом оружии. Однако он протянул палец, но не коснулся им лезвия, а провёл в воздухе линии, повторил знаки, изображённые на клинке от рукояти до острого конца.

— Этот рисунок… — мальчик остановился, дойдя до конца линии, — он похож на тот, что носила Яхне под одеждой на цепочке. Я думаю, это была её тайна. Я видел эту вещь только раз, и она сразу её спрятала. Этот меч пришёл из–за гор или в нём Сила сокола?

— Фальконеры не имеют дела с такой Силой, — последовал сдержанный ответ. — И, насколько я знаю, меч не из Эсткарпа. Должно быть, его принесли враги Эсткарпа, потому что мы нашли его на том месте, где обрушились горы и погребли под собой захватчиков. Но мне трудно поверить, что кто–то из Карстена мог принести вещь, которую считает проклятой.

— Да, он должен быть очень древним, — Алон провёл ладонью вдоль лезвия, на этот раз от острия к рукояти, как будто мог при помощи этого жеста прочесть что–то полезное для владельца меча. — Но он не для пролития крови, и кровь никогда не обагряла его.

Он говорил уверенно и властно, и девушка и фальконер удивлённо посмотрели на него. Алон чуть виновато рассмеялся.

— Если бы тут была Яхне, я за такие слова получил бы по губам. Она не любила, когда я говорил то, что знаю. Но это правда. Я всегда чувствую оружие, которое убивало: смерть прилипает к нему, как кровь. Здесь я этого не чувствую. Но всё же это оружие.

— Я скорее назвала бы его ключом, — прервала его Тирта. — Благодаря ему фальконер вернул тебя, он и его сокол вместе вызвали тебя назад, в этот мир. В этом мече Сила, и он отвечает тем, кто к ней обращается, даже если у позвавших нет Дара.

Алон мигнул.

— Со временем он может сделать даже больше. Если бы у меня были знания Яхне, может, я смог бы взять его в руки. Странно, но во мне растёт какое–то новое чувство. Как будто мне предстоит сделать открытие. Я… я больше не Алон, вечный ребёнок, но кто–то другой — я не знаю ещё — кто, но должен побыстрее узнать.

Глава девятая

Три дня они ехали на восток. В холмах не попадалось ничьих следов, хотя раз или два им встретились указания, что местность не совсем покинута. Остатки старых лагерных костров и отпечатки копыт на мягкой земле. Но сокол докладывал только о местных животных.

Припасы, которые они привезли из–за гор, кончились. Но лук Тирты приносил достаточно мяса. Должно быть, тут много лет никто не охотился, потому что вилороги и зайцы их совсем не боялись и их легко удавалось подстрелить. К тому же Алон хорошо знал, как выжить в глуши. Он с торжеством выкапывал какие–то толстые корни. Если их поджарить на огне, они становились мягкими и хорошо утоляли голод.

Всё больше и больше двое старших воспринимали Алона как равного, несмотря на его детскую внешность. Тирта осторожно расспросила мальчика и больше узнала об его взаимоотношениях с Яхне — очевидно, Мудрой Женщиной, чей дар высоко был бы оценён в Эсткарпе.

— Она не была родственницей Парлана, — Алан чуть нахмурился, подкладывая дрова в костёр на третью ночь пути, — и вообще мне кажется, никто не знал, из какого она народа. В этой семье она прожила много лет, пришла ещё вместе с матерью Парлана, когда та вышла замуж за его отца. Она была очень старой, но никогда не менялась, всегда оставалась одинаковой. И именно она отыскала меня, когда я остался без родителей, это она принесла меня в семью, — глаза его потемнели, он словно скрывал некоторые свои мысли. — И её не было на ферме, когда пришёл Джерик. Она сказала, что пойдёт искать редкие травы, которые могут поставить Парлана на ноги. Если бы она была в доме, я думаю, Джерик не смог бы войти, — он кивнул, словно подчёркивал важность своих слов. — Яхне чувствовала приход Тёмных. Дважды она говорила Парлану, чтобы он не впускал людей, просивших у него убежища, а ведь один из них был его старым товарищем и хозяин ему доверял.

— И владелец фермы всегда прислушивался к её советам? — спросил фальконер.

Алон снова кивнул.

— Всегда. Думаю, он немного боялся её. Не потому, что она могла причинить ему зло, а потому что знала такое, чего он не понимал. Люди всегда опасаются того, причины чего не понимают, — снова как будто взрослый человек сидел перед ними, слизывая жир с пальцев, внешне похожий на ребёнка, которого нужно защищать от опасностей мира. Если бы Тирта закрыла глаза и только слушала его голос, она представила бы себе совсем другого Алона. И всегда слегка вздрагивала, когда смотрела на мальчика.

— Она была… она Мудрая Женщина, — сказала Тирта. — Такие всегда были в нашем народе. Но если она вернётся и увидит разграбленную ферму, она последует за нами?

Тот, кто владеет Силой, может впасть в транс (как проделала сама Тирта) и отыскать их так легко, словно они оставили отчётливый след на снегу. Девушка увидела, как пошевелился фальконер. Он нахмурился. Этот человек принимает Тирту, потому что она заключила с ним договор по обычаю, просила его услуг в открытой сделке. Но ехать рядом с Мудрой Женщиной, одной из тех, кого всегда ненавидели в его народе, — нет. Да и сама она не порадовалась бы появлению женщины, которая легко разгадает её мысли и дело, словно всё это разборчиво написано в свитке.

Алон, очевидно, долго обдумывал её вопрос, слегка наклонив голову, как птица. Потом медленно повернул голову, посмотрел мимо Тирты, мимо костра в темноту.

— Я её не чувствую, — просто сказал он. — Когда пытаюсь, ничего не встречаю. Только пустоту. Но не думаю, что она мертва. Может, зная, что ферма погибла, она занялась какими–то своими делами. Она всегда была себе на уме, — мальчик посмотрел на Тирту. — Я многое могу рассказать о тех, кто жил с Парланом. Я знал, чего они боятся, что делает их счастливыми, а что вызывает отвращение. Но Яхне узнать невозможно. Всегда перед тобой закрытая дверь, и миновать её никому не дозволено. Мне кажется, она помогала Парлану не потому, что любила его и его семью. Нет, она как будто выплачивала долг. Может, и ко мне она относилась так же. Но я считаю, что она хотела меня как–то использовать в будущем… — сейчас он словно размышлял вслух, а не отвечал на непроизнесённые вопросы Тирты. Излагал мысли о том, что давно его занимало.