Роман Гринь - Битвы магов. Книга Хаоса Страница 27

— Я хочу пройти! — Я постарался, что бы мой голос звучал как можно тверже и решительней. Как мне показалось, мне это удалось.

— Хочешь уйти? А по — моему, ты хочешь совсем другого, — после этих слов девушка ловким движением откинула назад пряди волос, обнажив красивую грудь.

— Я должен пройти туда! — Я сделал акцент на втором слове, и указал на арку.

— Ты ничего никому не должен. Мне кажется, ты достаточно взрослый и храбрый мальчик, что бы делать то, что тебе хочется. И мы оба знаем, чего именно тебе хочется.

Инстинкт самосохранения буквально молил меня бежать обратно в мир людей, как можно дальше от этого места. Где‑то в глубине души, разум подсказывал напрячь волю и рвануть, что есть сил в арку. Но я не сделал ни первого, ни второго. Мир Теней для живых является миром снов и грез наяву. А часто ли мы руководствуемся разумом и логикой во сне? Уже через мгновение я сидел рядом с девушкой и смотрел в ее веселые карие глаза. Хотя, скорее, я проваливался в них, словно в бездну, не имея ни возможности, ни желания спастись.

— Разве, тебе не лучше будет здесь, со мной? — тихо прошептала красавица.

— Возможно. Но ты не реальна, как и все здесь, — неуверенно ответил я.

— Реальность? Откуда тебя знать что это? Думаешь, тот маленький мир лжи, боли и лицемерия, из которого ты пришел, более реален, чем это место? Как ты можешь быть уверен в этом? Ты можешь верить только в то, что видишь и чувствуешь, в свой собственный опыт! Реальны лишь ты и твои желания!

— Все жители этого мира придерживаются солипсизма в своих мировоззренческих позициях или только ты? — утверждение девушки невольно вызвало у меня улыбку.

— Не все, но многие. Просто, когда ты существуешь в мире, где нет ни логики ни стабильности, где химеры и призраки ведут свою нескончаемую пляску, а время и пространство — лишь ничего не значащие слова, то ты невольно начинаешь верить лишь в свое существование, в свои ощущения. Лишь в себе ты можешь быть уверен до конца. Это твой последний бастион здравого смысла перед бескрайним морем безумия. — Лицо девушки стало грустным, даже немного напуганным.

Мне было жаль ее, но нельзя здесь задерживаться:

— Знаешь, жизнь научила меня одному очень горькому знанию. — Сказал я, пересиливая желание и вставая на ноги. — Если ты открываешь несколько разных миров, то реальным оказывается, как правило, тот, где больше боли, страданий и несчастий. Остальное — лишь сладкие грезы.

— ЛОЖЬ! — девушка вскрикнула так громко и неожиданно, что я невольно отступил на несколько шагов. Ее прекрасное личико исказилось гневом. — Наша реальность — это то, что мы чувствуем, что мы переживаем, о чем думаем. Только так мы определяем, что живы. Мы сами создаем свой собственный мир, каждым желанием, каждым действием и даже каждой мыслью. Мы сами воздвигаем себе непреодолимые барьеры, и сами прокладываем дороги к своим целям. Мы создаем свои идеалы из подручных материалов, и стараемся не замечать их несовершенства. Мы, существа наделенные сознанием и разумом, творим свою реальность. Останься здесь и создай свой собственный мир. Из астральных потоков сплети себе сотни дворцов, тысячи прекрасных женщин, миллионы подданных, что будут молиться на тебя. Здесь возможно все! Здесь ты можешь стать Богом и жить вечно! А лучше останься со мной! Мне холодно! Ты не представляешь, как холодно!

Вся тирада девушки под конец из гневной перешла на жалобную. Девушка выглядела несчастной и одинокой. Лицо ее уже не выражало той высокомерной самоуверенности, что была поначалу. Она казалась слабой, и такой нуждающейся в помощи.

На мгновенье мне захотелось обнять ее, прижать к себе, погладить по волосам и сказать что‑то успокаивающее, теплое и бессмысленное. Но внутренний голос подсказывал, что это нельзя делать, ни в коем случае. Нужно уходить, и чем быстрее, тем лучше. Я смотрел на девушку. Меня окутывали смешанные чувства. Мне было жаль ее, и одновременно я хотел ее как женщину. Очень странно, страсть редко объединяется с жалостью. К тому же, мне казалось, будто эти чувства исходят не изнутри меня, а — снаружи. При этом, нагнетаются и усиливаются искусственно.

— Останься! — девушка жалобно посмотрела на меня, и в ее прекрасных глазах заблестели слезы. — Пожалуйста, останься! — И я уже был почти готов обнять ее. А может и овладеть ею прямо здесь. И будет, что будет.

— Мне холодно! Так холодно!

Она схватила меня за руку, и все возникшие во мне желания и чувства тут же пропали. Остались лишь страх и отвращение. Мне стало понятно, почему ей так холодно, и почему ей так хотелось немного моего тепла. Ее рука была холодной. Нет, не просто холодной, ледяной. Это было прикосновение мертвеца. Я попытался вырваться, но ее пальцы цепко ухватились за мою кисть.

— Прочь! — процедил я сквозь зубы, изворачиваясь и вырываясь.

Сзади меня послышалось рычание и треск. Я невольно оглянулся. Огромные каменные лисицы медленно начинали шевелиться. Сначала совсем вяло, но уже через несколько мгновений они рычали и лязгали клыками, каждый из которых был размером с массивный клинок, и казался не менее острым. Они медленно шевелили лапами и хвостом, как будто, к ним понемногу, по капли возвращалась жизнь. Глаз на вершине пирамиды напоминал раскаленный на огне кипящий чайник. Он скрипел, трещал, посвистывал, разбрасывая снопы искр. Его кидало и крутило во все стороны, кажется, он вот — вот должен был взорваться.

Нужно уматывать отсюда как можно скорее, добром это не кончится. Я снова повернулся лицом к тому существу, что еще недавно было девушкой. И то, что я увидел, понравилось мне еще меньше гигантских оживающих лисиц и взбесившегося глаза. Существо, по — прежнему сжимало мою кисть, но на девушку оно теперь походило меньше всего. Его тело выросло почти в два раза, и сильно расширилось в плечах, стало ассиметричным и каким‑то угловатым. Ровные белые зубки превратились во, внушительных размеров и остроты, клыки. На спине стало появляться что‑то вроде маленьких уродливых крыльев. Но страшнее всего были черты девичьего лица и тела, медленно стекающие с кожей и плотью по бугристой коричневой шкуре. Мой идеал женщины медленно, но верно превращался в уродливого демона, жаждущего моей смерти. Еще один болезненный удар по моей и без того расшатанной психике.

Я попытался вырвать свою руку, теперь уже с цепкой когтистой лапы. По прежнему, тщетно. И тут я начал чувствовать, как энергия медленно покидает мое тело там, где демон цепко держал меня. Я видел, как все больше и больше бесится глаз на вершине пирамиды, и как каменные лисицы все решительней разминают свои суставы. Я никогда не жаловался на нехватку аналитических способностей, особенно после учебы в Академии. По этому, мне хватило нескольких мгновений, что бы оценить сложившуюся ситуацию. Демон цепко держит меня за руку и выкачивает мою жизненную силу, передавая ее тому странному глазу на вершине пирамиды. Глаз, в свою очередь, распределяет энергию между двумя лисицами. Как вырваться и разорвать этот замкнутый круг я не знал. Таким образом, либо демон "выпьет" все мои жизненные силы и я умру, выжатый до предела, либо те два лиса скоро обретут полную подвижность и разорвут меня на куски. Скорее, со мной сделают и то и другое. Я еще не говорил, что Мир Теней это не совсем мир снов и грез? Что если умрешь тут, то умрешь и наяву. Кажется, подходящий момент это сообщить.