Елена Асеева - Сквозь Пекло Страница 27

— Надежда, это твой сын, — догадливо произнес Стоян.

— Да… надежда, для моего отца, мой сын, — согласно молвил Святозар и переклонив через ручку сидения руку поставил пустую чашу на пол.

— Отправится в Пекло, в Пекло… — Стоян передернул плечами и смятенно воззрившись на наследника, почти прошептал, — но ты не можешь отправляться в путь, у тебя больная нога. Ты столько лет искал заговор и все бесполезно… А с такой ногой отправляться в Пекло, это подобно мгновенной смерти.

— Да, друг мой, с такой ногой, конечно нельзя никуда отправляться, — изрек Святозар и спустил с себя укрывало все дотоль покрывающее его тело почти по грудь. — Но я думаю, что теперь мне удастся найти заговор потому как… Потому как меня направляет ДажьБог, а значит он обязательно подскажет… Он всегда мне подсказывает и помогает, просто иногда мне кажется, я его плохо слышу или не слушаюсь… И знаешь, это было уже не раз, что я его не слушался, а позже, позже… друг мой, сколько мне приходилось испытывать боли и страданий… И не только мне, но и моим близким тоже… И посему я решил, что теперь обязан… просто обязан его слышать и слушать, чтобы не натворить, не натворить очередных ошибок, чтобы спасти ни в чем ни повинную душу моей матери… Я должен, обязан найти заговор и пойти в Пекло, должен и обязан…

— Это потому ты повздорил с отцом? — муторно вздохнув, поспрашал Стоян.

— Я хотел ему просто сказать, поведать… — Святозар утер струящийся со лба пот и теперь уже полностью сняв с себя укрывало передал его другу. — А он начал на меня кричать… и говорить не справедливые слова, что я его замучил этими разговорами о Пекле… А я все время держал это в себе и никому не говорил. И даже о матери ни разу ему ничего не сказал за все эти годы. — Наследник сызнова поморщился от боли, губы его судорожно дернулись и он чуть слышно застонал. — Отец крикнул, встань и дойди до двери, не хромая и без помощи, и я отпущу тебя в Пекло. А когда я еле доковылял, усмехнулся и проронил вслед: «Тоже мне хорош, воин. Тебе только в Пекло и идти».

Святозар замолчал, протянул руки вперед, и, размотав больную ногу, повесил укрывало на ручку сидения, да принялся шептать над местом раны заговор.

— Иногда, правда весьма редко, но он бывает дюже не справедлив, — добавил наследник, когда дошептал заговор до конца.

— Святозар, — аккуратно сворачивая, переданное ему наследником укрывало, сказал Стоян. — Правитель очень тебя любит… очень… И наверняка он так себя повел, потому как не хочет, чтобы ты подвергал свою жизнь очередной опасности. Он боится за тебя, и не хочет, чтобы ты уходил в Пекло…туда откуда нет возврата и куда нет пути…

— Стоян, Стоян, есть в Пекло путь, и туда можно войти, и оттуда можно выйти, — пояснил Святозар и повернув к другу голову, пронзительно зыркнул на него. — Я знаю как туда дойти. И смогу этот путь пройти, это я тоже знаю, и это знает ДажьБог, лишь потому он меня туда направляет. ДажьБог верит в меня, и знает мою душевную силу… А мой отец, он не верит в меня, он боится меня потерять, однако так нельзя поступать… Посему то мне так и обидно… Неужели своим боем с Нуком я не доказал, какой обладаю мощью… какой магией.

— Прости, Святозар, если я обижу тебя, — заметил Стоян. — Но ведь, несмотря на свою мощь, ты не смог найти заговор и излечить ногу.

— Это потому, друг мой, — объяснил наследник, и облокотился на спинку сиденья спиной. — Потому как мое излечение находится тоже там, в Пекле, в жидко-стоячем озере боли и страданий.

— Там, — грустно переспросив, выдохнул Стоян и прижал, к своей мощной груди, укрывало.

— Да, там… Там в Пекле душа моей матери и мое излечение, — произнес Святозар и порывчато кивнул, отчего затрепетали на голове его каштановые, волнистые волосы. Он ласково провел ладонью по полотну висящего на ручке сидения укрывала, оглаживая его ворсу, и дополнил, — а здесь я могу найти лишь временный заговор. Ну такой, какой я нашел тогда, когда шел в Беловодье. Знаешь, друг мой, ведь отец это все знает, и все же кинул в меня те обидные слова. А я, горячая голова, выскочил из дворца, взял коня и ускакал… Внутри все горело… душа… тело… Я пустил Воронка галопом, выехал за жилые пределы, но потом остановился и оглянулся. А кругом меня лежали высокие снега, обнимающие мою дорогую, родную землю. И все казалось таким чистым, таким красивым и светлым. Земля моя родная, за которую на протяжении всех моих жизней я проливал свою кровь. Город, который построили мои дети, и где теперь живут мои близкие: жена, отец, братья, сестры, тетя, дядя, божатушко, ты мой друг, наставники, дружина и весь, весь народ восурский. И такое накатило на меня чувство любви, света и радости. Поворотил я коня и сначала решил поехать к тети и дяди. Но после подумал, что не смогу им рассказать все того, что гложет мою душу. Они же ничего про меня не знают, про прошлые жизни, да и вообще…. Только ты, отец, Храбр и Дубыня, ведают, про то, кем я был… Ну, вот я и решил приехать к тебе и выговориться. А погодя…позже, к вечеру, вернусь домой. Отец, гневаться перестанет, да я смогу спокойно с ним переговорить. Потому что за эти годы он стал таким близким, таким дорогим для меня человеком, настоящим отцом, какового я долгие годы, долгие жизни был лишен.

— Вот и молодец, Святозар, что ты приехал ко мне, — сказал Стоян и поднялся. Он повесил, свернутое укрывало, на спинку своего сиденья, поднял с пола пустую чашу, и, похлопав друга по плечу, спросил, — еще сбитня тебе налить?

— Нет, спасибо друг мой, я уже согрелся, — ответил Святозар.

Внезапно дверь в гридницу широко отворилась, и в помещение вошел Яронег с большим, надкусанным, пирожком в руке. Мальчик увидел сидящего на сиденье Святозара и торопливо переставляя свои маленькие ножки направился к нему.

— Яронежа, сынок, поди к матушке, — ровным голосом окликнул Стоян мальца, и подошел к столу.

— Нет, нет, не прогоняй его, Стоян, — заступился за ребенка Святозар. Да стремительно обернувшись, взглянув на Яронежу, молвил, — божатушко, иди… иди на руки ко мне.

Яронег остановившийся на месте, при первом требовании отца, услышав слова наследника, радостно подпрыгнул и теперь уже бойко побежал к Святозару. Он в морг забрался к нему на колени, и, прижавшись к груди божатого отца, затих, поедая пирожок.

— Нога же болит, Святозар, — заметил Стоян и скривил лицо, точно нога болела не у наследника, а у него.

— Не беспокойся, друг мой, когда Яронег сидит на коленях, меня охватывает такое чувство радости, что нога перестает болеть, — целуя ребенка в волосы, проронил Святозар.

— Божатя, — отодвинувшись от наследника, произнес Яронег, и, заглянув в голубые очи, протянул в направлении его губ пирожок. — Кусай пиожок, он кусный с капустя и ыбой.