Фред Саберхаген - Руки Геракла Страница 27

Энкид тоже все поминал Ящера и его кладовку, только он все время нудел. Неудовлетворенная жажда сокровищ превращала в воображении моего племянника ту грубую комнату в подобие царской сокровищницы. Он все жалел, что мы не забрали оттуда все золото и драгоценности. Мне уже надоело отвечать на его нытье, и со временем он, наконец, к моему облегчению, утихомирился.

К тому же у нас были насущные дела, требовавшие нашего внимания. Некоторое время мы опасались, что Несс и другие рассерженные кентавры пойдут по нашему следу. Я все никак не мог забыть той ненависти, что горела в глазах Несса, когда я видел его в последний раз.

Я хорошо помнил те слова, что сказал мне при расставании Меркурий. Бог постарался четко внушить мне, что передает приказ Зевса. Согласно этому приказу очень важно, чтобы зверь был взят живьем и доставлен в Иолк. По дороге мы с племянником все время гадали, зачем это нужно, но, как вы понимаете, так ни к какому выводу и не пришли.

Другой вопрос, который порой терзал меня, так это куда именно в Иолке мы должны принести вепря, если нам удастся его поймать. Кто заберет у нас этот странный груз, когда мы доберемся туда? И, кроме прочего, для чего он нужен? У меня создалось впечатление, что Гермес сам нас встретит, но я как-то не мог себе представить появление бога в людном городе.

Мы все время говорили об этом и всем остальном, но ответов не находили.

Нам не давала приступить к делу погода. Мы потратили еще месяц или около того, чтобы обзавестись подходящими сетями, причем пришлось их плести. Только покончив с этим, мы вплотную приступили к поискам вепря.

Все говорило, что это действительно очень большой зверь. Также все сходились в том, что он не оставляет такого следа, как гидра на каменистой почве высокогорья. Так и оказалось. Потребовалось все следопытское искусство Энкида. Свежий снег не выпадал, так что хорошего следа нам не попадалось.

Мы ушли из дому уже почти пять месяцев назад. Наступила зима, и дни стали коротки.

Проведя много времени в поисках зверя, мы были в конце концов вознаграждены за труды. Мы нашли след, который, как клялся и божился Энкид, не мог принадлежать никому, кроме гигантского кабана. Величина следов была весьма обнадеживающей. Это животное не могло быть больше гидры или намного больше льва. И когда мы, в конце концов, увидели вепря, я с облегчением осознал, что мы были правы в оценке следов.

С большими усилиями мы наконец выгнали зверя из его убежища и загнали в глубокий снег – мы были близ вершины горы – и там поймали его сетью.

Ловкость и отвага Энкида очень помогли мне, послужив прекрасным дополнением к моей силе. О, я мог бы рассказать вам куда подробнее о различных стратагемах, которые включали терпение, веревки и сети, с помощью которых был пойман и укрощен вепрь, но я не хочу превращать свой рассказ в занудное перечисление проблем. Наконец мне пришлось оглушить зверя несколькими короткими, сравнительно легкими ударами по щетинистой голове.

Один из местных скотоводов, вне себя от радости, что избавился от такого чудища (хотя он весьма тревожился, почему я не пришиб зверя, когда была возможность; он говорил, что поклялся сварить из него похлебку), ссудил нас большой крепкой телегой, а другой дал нам мастодонтов, чтобы тянуть ее, и послал с нами возницей своего сына. Другие дали еще веревок, чтобы связать зверя, и крепкого дерева, из которого мы кое-как соорудили клетку или ящик для перевозки вепря. И мы направились в Иолк.

По мере нашего долгого, тяжелого спуска с гор воздух становился все теплее, и вскоре мы снова увидели землю, свободную от снега. Отчасти это было от того, что мы двигались прямо на юг. Мы как могли кормили нашего пленника и поили его водой, но любое животное, запертое, как наш вепрь, ослабело бы. Но, как оказалось, та магическая сила, что сделала его таким огромным и ужасным, поддерживала в нем жизнь даже в клетке и путах. Каждый раз, как я появлялся перед ним, он с ненавистью смотрел на меня своими красными глазками.

Мы спрашивали дорогу, но это вряд ли было нужно. Все дороги вели к нашей цели. Гермес был прав, и мы без труда нашли порт Иолк, находившийся на северном берегу водного пространства, больше которого мы с Энкидом в жизни не видели.

Когда мы впервые вышли к Великому Морю, мы удивились, что не видим противоположного берега за гладью сланцево-серой воды, простиравшейся перед нами под серым небом, хотя мы, конечно же, слышали рассказы путешественников и знали, что так и должно быть.

Прежде, чем мы вошли во врата Иолка, мы стали замечать признаки того, что здесь собирается множество благородных героев. Прошло уже около шести месяцев с тех пор, как мы с Энкидом покинули Кадмею. В горах у нас за спиной еще стояла зима, и пик Эриманф и его соседи были укрыты глубоким снегом. Но здесь, на много миль к югу, да еще и гораздо ниже, на северном берегу Великого моря, погода стояла весенняя. Я видел зеленые пальмы, пеликанов и всякое другое, что казалось чудом двум деревенским юношам.

Иолк был не так велик, как Кадмея, и стены его не так впечатляли, будучи по большей части деревянными, а не каменными, но тут было такое пестрое собрание людей, какого мы никогда не видели дома.

По мере приближения к главным сухопутным воротам движение наше все замедлялось, потому что вокруг нас собралась огромная толпа поглазеть на вепря и на то, как мы везем его живьем.

Но наше прибытие, хотя и собрало много народу, не было единственной или даже главной причиной суматохи в городе.

– Приехал сам Ясон! – радостно сообщали мне местные жители.

Это имя кое-что значило для меня, и, как я думал, через некоторое время оно станет таковым для всех людей в мире. Слава Ясона – воина и искателя приключений – в последние годы распространилась широко. Ему приписывались всевозможные подвиги, и, наверное, он был даже знаменитее Тезея, хотя за ним не водилось такой же, как у него, пиратской славы. Когда стало известно, что Ясону нужно сорок-пятьдесят соратников для некоего особенного приключения, отовсюду стали стекаться мужи – чуть ли не со всех концов земли, куда только сумели дойти слухи об этом. Думаю, не надо и говорить, что мало кто из тех, кто прибыл без приглашения, был принят в команду.

Что до Тезея, почти все, кого мы встречали, ждали, что молодой искатель приключений, которого иногда называли царем пиратов, рано или поздно появится здесь. Но пока его не было, и никто не имел понятия, где он может быть. Многие полагали, что его имя стоит в списке тех, кому Ясон лично послал приглашение. Если уж Тезей не герой, то кто тогда может зваться героем? На самом деле, его подвиги мало отличались от разбоя. Но если бы постоянная забота о чужом благосостоянии считалась подвигом, то Ясону было бы трудно составить свой список.