Вячеслав Седов - Ловчие удачи Страница 27

— Можешь хотя бы ты не говорить этого «почти как сын», — тихо, но твердо сказал Феникс, убирая медальон, — Потому что все мои «почти отцы», наставляя меня, сами погибали очень глупо и снова оставляли меня одного.

Дуэргар растеряно посмотрел на Карнажа и, как-то совсем по-стариковски, опустил голову и насупился. Достав из кармана трубку, он с тихим неразборчивым ворчанием принялся набивать ее табаком.

Скиера попыталась успокоить Феникса, но тот зло стряхнул ее руку со своего плеча. Некоторое время они ехали молча, и вдруг «ловец удачи» неожиданно повернулся к полуэльфке и ответил на недавно заданный ей вопрос:

— «Башня Умолкших Криков» называется так, потому что конструкция стен не позволяет звукам изнутри выходить за пределы узилища. Хоть сорви глотку, но снаружи никто не услышит. Когда к ней волокут осужденных, они в отчаянии вопят так, что уши закладывает. Но, стоит захлопнуться воротам, и крик не просто стихает, а резко обрывается. Я видел такое, и мне приходилось слышать эту неожиданную тишину.

Скиера ошеломленно воззрилась на него, но Карнаж снова устремил взгляд вперед. Лучница обернулась и проводила шпили утопающего в кронах деревьев Швигебурга. Город более не казался ей таким удивительным…

Путь до пересечения с Большим Северным Трактом был не столько дальним, сколько однообразным и нудным. В скором времени путники выбрались из леса на равнины Фивланда. Даже в сравнении со степями Империи Заран, окружающее выглядело голо и покинуто, храня память о давней войне гномов и дуэргаров.

Издревле эта страна славилась своей безжизненностью, так как столкновения прибывших с Восьми Островов народов и коренных обитателей Материка оканчивались по разному. И если люди, ушедшие в степи будущей Империи, смогли договориться с кентаврами настолько полюбовно, что отправили тех в резервацию на остров посреди Моря Скал, доходчиво окрестив жалкий клочок суши Островом Четырех Копыт, то гномы и дуэргары бились на полях будущего Фивланда грудью в груди еще пару веков. Попутно совместными усилиями они давали отпор любой третьей стороне, неважно пытавшейся примирить или, наоборот, разжечь конфликт.

Никаких легендарных побоищ и громких имен на подобие Гарана Молотобойца, первым приведшего своих собратьев на негусто заселенные дуэргарами территории, история не сохранила. В бессмысленной мясорубке герои появлялись каждый божий день и так же каждый день погребались под шестью футами земли, за которую рвались вперед в бой навстречу арбалетным болтам с топором наперевес.

В конце концов, обеим сторонам надоело воевать. Поскольку никто не хотел уходить так же, как и драться дальше, оба народа начали отстраиваться на ставшей общей территории, показывая друг другу волосатые задницы в шпионские зрительные трубки.

Потрясающим для Материка оказался тот факт, что и те, и другие немало преуспели на поприще созидания. Мораль обоих народов предлагала иметь вместо надежного врага худого друга, даже если в подобном случае столь обожаемая гномами и дуэргарами однозначность не была на лицо. За прошедшие века они сблизились и стали фактически одним целым. Возможно, благодаря тому, что сами дуэргары, едва выбравшись из-под рабского ига темных эльфов, только начинали осваивать новые земли, а появление гномов во многом спасло будущую страну от захвата. Ведь многие народы имели свое видение дальнейшей судьбы богатых недр Фивланда при откровенной бедности поверхности.

— О Сильван! Сколько я здесь была, но никак не могу привыкнуть, — испустила вздох Скиера, — Как здесь пусто.

— Но-но, — буркнул Филин, — Тут просто кипит жизнь по сравнению с вашими Пепельными Пустошами!

Удар попал в цель.

Знаменитые некогда леса Роккар, также называемые «Вольными», раскинувшиеся на севере, за грядой Драконьего Проклятия, были сожжены дотла в ходе войны между Лароном и Истанией. Защищали древние дебри вместе с малочисленными дикими эльфами как раз полукровки и прочие. Все те, кому не нашлось места в мрачном мире Сокрушения Идолов, полном жестокости и резких суждений о чужаках. В те времена на «своих» и «чужих» делили не по убеждениям, а по чистоте крови.

Горе поражения выпало и на долю полуэльфки, которая потеряла семью слишком рано и, едва обретя новую в лесах Роккар, снова потеряла все и сразу за несколько лет войны.

Дуэргар не считал, что сказал со зла. Он просто заступился за свою отчизну. Но, при всей известной черствости, фивландцы не были лишены сердца, тем более, когда на их слова отвечали молчаливым укором мокрые от слез глаза.

— Зря ты так, — укоризненно посмотрел на Филина Карнаж, — Я бывал у края Пепельных Пустошей. Это страшное зрелище.

— Скиера, — дуэргар почувствовал себя весьма погано, — Я не хотел… Наша земля настрадалась не меньше, просто времени прошло больше… И на твои слова любой урожденный фивландец ответил бы также.

— Я понимаю, — достаточно твердо сказала полуэльфка.

Тракт, будто швигебургский гном, шел прямо, через холмы, протискивался сквозь нагромождения камней, в которых строители находили лазейки, даже не думая обогнуть. Солнце ярко светило, высушивая мокрую землю с редкими травинками вокруг. Откуда-то издали доносились странные звуки, издаваемые живностью, что умудрялась обитать здесь, вырыв нору или забившись в расщелины меж больших серых камней. Знаменитых фивландских камней, которые были разбросаны по всему королевству, будто Основатель просыпал горсть, украсив таким образом пустынные равнины и холмы на свой вкус.

— Странные эти фивландские дороги, — тихо произнес Феникс.

Сколько разных трактов он изъездил, но нигде подобных не встречал. Здесь каждый забирался в себя, оставляя лишь маленькое оконце глаз, через которое смотрел, чтобы не сбиться с пути или не угодить в яму. А, едва стоило к кому-нибудь обратиться, как тут же вырывался жесткий ответ. Словно трактирщик, разбуженный по утру ранним путником, спросонья посылает гостя ко всем чертям, так как радушие и гостеприимство еще отдыхают после напряженного дня, где трудились они на славу, одаривая теплом и улыбкой всякого, кто просил постоя и трапезы.

— И все же, взгляд стынет от того холодного запустения, что царит здесь и зимой и летом, — не выдержала полуэльфка.

— Каждый смотрит сам. И так, как умеет, — гораздо спокойнее возразил Филин, и с неожиданным чувством произнес, — Посреди холмов есть болота — излюбленное место чудаковатых алхимиков. Кое-где курганы. Там живут мои сородичи. Обитаемых мест здесь на самом деле очень много! К примеру, поселения гномов в горах на западе. И если там не шумят листвой леса и не поют птицы, это еще не значит, что там нет жизни. Стоит вслушаться! Ведь там, среди снежных шапок гор, жизнь гномов поет стуком кирки старателя на рудниках и штольнях, шипением раскаленного металла в кузнях и бульканьем кипящего на огне горького и крепкого лангвальдского чая. Наши далекие предки сражались только меж собой, и никогда с землей, что даровал Основатель. Даже сберегли леса, которыми скупо поделился Сильван. И мне искренне жаль, что с роккарскими дебрями случилось такое. Подумать только! Сжечь дотла объект споров Истании и Ларона с помощью драконов, чтобы в итоге не досталось никому.