Сергей Волков - Владыки Земли Страница 27

Луня про себя вздохнул с облегчением: раз «говорить будем», не успеет лесовик его убить до того, как нить готова будет. А там, дальше, поглядим, чья возьмет. По любому, Луне сподручнее будет, если это чудо лесное спеленать удастся да к деревине примотать.

Однако пока надо было слушаться, и Луня, осторожно повернувшись, чтобы не перепутать уже сотворенную нить, отмерил пять шагов, остановился, присел на корточки, и принялся незаметно творить петлю, шевеля пальцами положенных на колени рук.

Лесовик ослабил натяг тетивы, бесшумно и быстро скакнул к Луниному оружию, чуть нагнулся, рассматривая его, пнул берский топорик и зашипел.

И в тот же миг Луня, резко выпрямившись, без звука метнул сплетенную петлю и тут же, чтобы не попасть под случайно сорвавшуюся стрелу, кинулся на земь, натягивая нить.

Петля, видевшаяся ученику волхва серебристым, дымным росчерком, легла на лук и на голову лесовика. Луня дернул, затягивая свой аркан, коротко тенькнула тетива, и в тот же миг острая боль пронзила правую Лунину руку.

«Успел таки стрелить, вражина!», — мелькнула в голове у Луни мысль, он скосил глаза и увидел — стрела с костяным наконечником пробила мясо на два пальца выше локтя и застряла как раз на половине. Сильно пошла кровь, но сейчас было не до того — дело сделано, и теперь незнакомец, выронив лук, судорожно пытался освободиться от невидимой удавки, что стянула ему шею и руку.

Распустить нить-невидимку, если ее уже затянули, нельзя, пока чародей, что нить сотворил, не захочет. Луня, скрипя зубами от боли, поднялся, набросил на лесовика еще несколько колец нити, стянул потуже, потом быстро примотал дергавшегося, словно рыба в сети, незнакомца к ближайшему дереву, знаком показал — молчи, а то удушу!

Теперь можно заняться собой. Первым делом Луня оружился, потом обломал наконечник, тронул стрелу — больно! Скрипя зубами, выдернул древко стрелы из раны, скинул кожух и натуго перемотал руку чистой тряпицей, тут же побуревшей от крови.

Ладно, раной он займется потом, а теперь пора узнать, что за дурного рода носят дурные боги по здешним дурным лесам. Луня подошел к уже переставшему дергаться и обречено замершему лесовику, протянул руку и сдернул с лица личину.

«Мать честная, Мокошь-кормилица!», — ахнул про себя Луня: «Это ж Корчев внук! Он корм нашим с Шыко коням давал! Надо ж! Хвала богам тресветлым! Но как подвырос-то с той поры, вот диво…»

— Что ж ты, дурень! — вслух прошипел Луня, приближая свое лицо к злобно оскалившемуся пареньку: — Аль не признал меня? Мы ж с волхвом Шыком гостили у деда твоего, Корча, на Ходу, в осень эту! Не помнишь, стрелок зело меткий?! Луня я, из Влесова городища, у Шыка в учениках хожу! А вот твое имя, Пра свидетель, забыл… Как кличут-то?

Паренек, перестав злобно скалиться, с удивлением вгляделся в Лунино лицо, потом облегченно вздохнул, и прошептал в ответ:

— Спасибо, Род-заступник, за радость такую! Выйком кличут. Признал я тебя теперя. Токо сильно поменялся ты, Луня. Да и запамятовал — не этой осенью, а два годка с лишним назад гостили вы у нас. Разматывай давай свою снасть уловистую, все кости уже болят! Не враги мы, это ты правду сказал, да видать, глаза мне морок застил, вот так и вышло…

Луня быстро сотворил пальцами фиговинку, чарная нить распалась, растаяла дымом, а Выек от неожиданности чуть не упал, ухватившись за ствол лиственницы, к которому только что был примотан.

— Ну здрав будь, родич! — Луня, кривясь от боли в пораненном руке, хлопнул здоровой Корчева внука по плечу.

— И ты здрав будь, Луня-Влес! То, что рану тебе нанес — Пра пощади, не со зла, ты первый напал! — серьезно и по взрослому ответил Выек, и добавил, озираясь: — А теперь зело поспешать надо, уходить отсель, не спроста тута ары объявились!

— Да погоди ты, не могу я уходить! Волхв Шык и вагас Зугур, други мои и побратимы, где-то тут, в ваших краях быть должны! Отыскать мне их надо, в походе мы, сам пойми!

Но Выек помотал головой в ответ:

— Много не знаешь ты, Луня-Влес! Мы тут, у Обура, всем семейством, и не от хорошей жизни хоронимся. Старый Корч, да не забудут о нем люди, год уже почти, как помер. Дом наш супостаты разорили, и мы ушли с Хода, здеся вот живем ныне. Ты сам смотри: хочешь — побратимов ищи, хочешь — со мной пойдем. Только во всей округе на три дня пути кроме арских дозоров да тебя ни одного человека чужого нет, клянусь Яровым ликом! Видать, други твои заплутали где-то. По любому тебе лучше к нам, тут не далече, к вечеру будем. Да и… ждет тебя там кое-кто, сам скумекаешь, или подсказать?

Выек вдруг довольно ехидно ухмыльнулся, а Луню вдруг бросило в жар: «Руна!»

— Ну так идешь?

Луня кивнул:

— Иду. Только мешок мой забрать надо. И вот еще чего — никак я в толк не возьму — если я прошлой осенью деда твоего, да и тебя тож, живыми и здравыми видел, как же ты его в год назад усопшие определил? Чего-то попутал ты, друже, не в обиду тебе мои слова…

Выек зло и бешено сверкнул глазами, натянул свою личину, и из-под нее глухо вымолвил:

— Можа, и попутал, можа, и дурень я, а токо когда вы с волхвом у нас гостили, мне еще и семнадцати не было, а сейчас уже за девятнадцать перевалило!

«Как же так?!», — опешил Луня: «Это что ж выходит, мы два года потеряли, по Ортайгу этому треклятому плавая?! Так ведь тогда все прахом, тогда ж не успели мы! И через две-три луны примерно Небесная Гора на Землю упадет, и все… Да нет, ну быть того не может, чтобы все вот так обернулось! Да и нет ни у кого такой власти — время менять! Хотя Владыка… Этот все может, чтоб его Небесной Горой расплющило! Эх, Шык бы сюда, он бы живо растолковал, что к чему…»

— Эй, Луня-Влес! Уснул, что ли? — Выек потряс ученика волхва за плечо: — Идешь ты, нет, а то пора уже.

Луня решительно тряхнул головой с отросшими едва не до плеч волосами:

— Иду, куда ж деваться! А ты вот чего — дорогой поведай-ка мне, друже Выек, как так приключилось, что семейство ваше ныне у Обура обретается?

Всю дорогу говорил Выек, выплескивая накипевшее на душе, рассказывая, как разорен был Дом Старого Корча, как уходили они сперва на полуночь, потом на восход, петляли лесами и горами.

Началось все тогда, когда Луня и думал — поздней осенью, через луну с лишнем после их с Шыком ухода в Ар-Зум. С полдня подошли по Малому Ходу ватаги хуров. Ары, что стояли дружиной неподалеку, то ли не успели, а скорее — не захотели защитить Дом, и поздним холодным вечером, в самое предзимье, сотня хуров неожиданно напала на жилище семьи Старого Корча, словно стая ворон на тетеркин выводок.

Гостей в Доме почти не было, так, три-четыре одиноких путника. Ворота, по ночному времени, держали запертыми, это и спасло Корчеву семью. Пока находчики лезли через частокол да ломали дубовые створки воротин, все успели проснуться, собрать детей и барахлишко, и тайной подземной тропой, что начиналась на заднем дворе, уйти в дремучие леса, что стеной вставали сразу же за задней изгородью и тянулись аж на три дня пути, до самого Ледяного хребта. Уходили, и сквозь переплетение ветвей видели отблески пожара — то горел подожженный хурами Дом, убежище, кров, источник жизни, родина для всего семейства Корча.