Светлана Зорина - Наследница Ингамарны Страница 27

— Дедушка, а зеркало Ханнума — это аллюгин?

— Да. Кама тоже содержит аллюгин, но он не имеет тех свойств, каким обладает земной аллюгин. Вернее, подземный. Так что бледная богиня осталась с носом. Она злится на Ханнума, хоть и не подаёт виду.

В конце каждого цикла наступает Божественная Ночь. Или Ночь Бога. Почему её так назвали? Потому что это время, когда Эйрин отдыхает от своих земных дел. Богу тоже надо отдохнуть, а уж два-то тигма мы без него обойдёмся. В народе издавна считают, что всё это время Эйрин проводит в диуриновом дворце на севере…

— Это гора, которую называют Эйринтам? Её видно с верхней террасы. Она действительно похожа на дворец.

— В период Божественной Ночи вершина Эйринтам светится особенно ярко. Потому её и считают зимней резиденцией солнечного бога. Целых два тигма на земле царит мрак. Только иногда показывается бледная злая Кама. Завистливая Кама, которой так и не удалось потеснить соперницу. Ты ведь знаешь, Эйрин и Кама не появляются в небе вместе. Кама восходит после заката солнца, а утром ей приходится покинуть небосклон до его появления. И только раз в сто пятьдесят лет она настигает Эйрина. Это и есть Ночь Камы. Солнечный бог и бледная богиня встречаются на небе несколько дней подряд, но некоторые называют Ночью Камы все два тигма долгой ночи. Ночь Камы повторяется через каждые сто пятьдесят лет. Злой богине не удалось завлечь Эйрина в свои сети, но она не теряет надежды. Она по-прежнему верит, что чудесное зеркало поможет ей заполучить мужа и избавиться от бесплодия.

— Но ведь зеркало не то…

— Да, это не совсем то, о чём она мечтала, но… Каждый старается извлечь выгоду из того, что имеет.

Зимние вечера становились всё длиннее и длиннее. Правда, Гинта этого не замечала — за беседой у камина время летело быстро. Уроки танумана чередовались с легендами и преданиями — о богах и демонах, о великих нумадах и могущественных колдунах. И часто именно легенда как нельзя лучше поясняла значение того или иного слова.

Оказалось, что имя бога огня Сагган и имя пустынного демона Сайхан образованы от одного древнего корня — сагн-/-сахн-, имеющего значение "огонь, пламя, жар". Позже у варианта — сахн- развилось другое значение — "жара, жаркий, сухой". Отсюда саххуна "пустыня, сухая земля". А более древняя форма имени пустынного демона — Саххан. Западные племена до сих пор его так называют. Они считают его не демоном, а богом. В лесной части Сантары распространена форма Сайхан.

Дед рассказал Гинте легенду о том, как на земле появился огонь. Гина рассердилась на Нэффса за то, что он помог Эйрину похитить Санту, и больше не желала с ним встречаться. Она уже и дочь простила, и даже подарки прислала на свадьбу, а вот с Нэффсом мириться не хотела. А чтобы он не докучал ей, превратилась в гинзу и пряталась от него в корнях деревьев. Тогда Нэффс тоже пустился на хитрость. Он попросил у Эйрина солнечного огня, распался на множество сущностей и явился на землю сотнями огненных гинз. Ведь божество умеет быть одновременно единым и множественным. Эти огненные гинзы, падая с небес, преследовали всех земных гинз в надежде, что одна из них окажется Гиной. И вот одна из молний поразила дерево, в корнях которого спряталась богиня. Дерево вспыхнуло, испуганная Гина выбралась из-под корней, и Нэффс в образе огненного гинза овладел ею. И родился бог огня Сагган. А от других небесных гинз обычные земные гинзы произвели на свет сагнов.

Сагны водились в Улламарне. Их ещё называли огненными свидами. Они очень походили на пустынных свидов, только имели более длинные хвосты и обладали способностью изменять окраску в зависимости от настроения и окружающей среды. И ещё — они не горели в огне. Потому-то духов огненной стихии и называли сагнами. Считалось, что они являются в пламени либо в образе свидов, либо в виде маленьких человечков с золотисто-жёлтыми телами и огненными язычками вместо волос. А их господина, Саггана, изображали прекрасным юношей с очень смуглой, как у жителей пустыни, кожей, ярко-рыжими волосами и чёрными, как угли, глазами. Дед рассказал легенду о сагне-бунтаре, который не хотел служить своему повелителю и ушёл в пустыню. Это и есть пустынный демон Сайхан.

Святилища Саггана строили везде, но особенно их было много в Улламарне, в рощах саганвира. Так называли то дерево, в корнях которого спряталась от своего супруга богиня земли. Гинта до сих пор вспоминала поездку в Улламарну. Это было в конце осени, когда огненные деревья особенно красивы. Весной листья саганвира пурпурного цвета, летом становятся алыми, а чем ближе к осени, тем больше появляется оранжевых и жёлтых. Они растут на концах тонких красноватых ветвей пучками, делая их похожими на горящие факелы. А само дерево — словно пылающий костёр, и кажется, что таким оно и было, когда в него ударила божественная молния. Видела Гинта и сагнов. Они жили в саганвировых рощах под корнями старых деревьев. Саганвиры опадают в последнем осеннем тигме и буквально за несколько дней. Когда Гинта с дедом ездили в Улламарну, деревья ещё красовались в своих ярких огненных нарядах, и всё-таки роща производила довольно безрадостное впечатление. Как, впрочем, и вся Улламарна.

Копыта хортов глухо стучали по твёрдой желтовато-белой земле, кое-где покрытой трещинами. Саганвиры любят сухость и жару, но в последнее время они гибнут. Потому что исчезли сурсы — большие земляные жуки, которые живут в сухой песчаной почве и разрыхляют её.

Дед отправился в Улламарну, чтобы встретиться с тамошними нумадами. Бесплодие наступает на Сантару капт за каптом. Этим озабочены уже не только в Улламарне, хотя здесь это заметней всего. Гинта попросила деда взять её с собой, и он охотно согласился, видимо, решив, что эта поездка пойдёт ей на пользу. По дороге он рассказывал о постигших Улламарну бедах.

— Дело не только в сурсах. Исчезли ещё кое-какие мелкие виды…

— Санты, да? Они ведь тоже тогда исчезли? Это было сто сорок лет назад, после Ночи Камы?

— Да. И санты, и сурсы, и варканы… Птица тьюми, жук варкан и жук зигун поедают лакридов, которые вредят деревьям лак и лунд. Они не позволяют лакридам расплодиться так, чтобы это стало губительно для деревьев. С тех пор, как варканы исчезли, лундовые и лаковые рощи Улламарны чахнут. Одним птицам с лакридами не справиться, а зигун в Улламарне не водится, потому что там не растёт лавма — ею питаются личинки зигуна…

— А у нас она растёт?

— Да, хвала Гине… А сурсы водились только в Улламарне. Им нужна песчаная почва.

Шестеро нумадов ждали их возле святилища Саггана. Невысокое каменное строение, притулившееся между двумя большими саганвирами, явно нуждалось в ремонте, но, похоже, в Улламарне сейчас было не до этого. Гинта слышала, что в последнее время народ отсюда бежит. Многие селения действительно имели заброшенный вид, а на лицах людей застыла тревога. Эту же тревогу Гинта прочла и на лицах нумадов. Только один, самый молодой — лет тридцати, увидев Гинту, улыбнулся. Все шестеро в знак приветствия подняли вверх правую руку. Старый Аххан и Гинта сделали то же самое. Молодой нумад помог девочке слезть с хорта.