Ник Перумов - Черное Копье Страница 28

Дорога через дорвагские леса оказалась не из трудных. Грады попадались часто, принимали их радушно. Всюду Фолко видел, несмотря на радушие и гостеприимство, лихорадочные хлопоты, ошибиться в назначении которых он уже не мог — дорваги готовились к войне. Рылись ямы, куда ссыпалось зерно; обновлялись частоколы, кое-где возводились новые башни, углублялись рвы. Повсюду в кузнях звенели молоты — брызжа огненными искрами, в пламени горнов рождались новые мечи, брони, наконечники для копий и стрел. Кое-где свозили лес ближе к дороге, намереваясь, очевидно, в случае надобности перекрыть ее завалами.

Разведчики Ратбора не скрывали своих тревог. Старший, Келаст, командовавший одним из пеших отрядов в бою с арбалетчиками, прямо говорил, что если дело обстоит так, как ему поведали почтенные гномы (О том, что Фолко — не гном, а хоббит, пока еще никто не догадался. Он сильно подрос и ростом был уже почти с Малыша, лишь только уже в плечах), то не миновать большой беды и большого горя! И теперь им очень важно вызнать — в каких силах враг, что засел за Грядой, и когда он собирается начать, и хорошо бы выяснить, куда повернет он свои сотни?

Славные люди оказались эти дорваги, упорные, кряжистые, немногословные. Торин заикнулся как-то, что хорошо бы пробраться за Гряду, попутно обшарив ее северное окончание, — и был разочарован, услыхав, что через тамошние великие болота перейти почти невозможно, а уж вести сколько-нибудь правильные поиски, подступая со стороны леса, и вовсе немыслимо. Пробиваться нужно было с юга, по самому краю гор. Но сомнений в том, что они проберутся туда и разузнают все, что ему, Торину, может потребоваться, — ни у кого из дорвагов не было.

«Вперед, по лезвию ночи, покуда звезды горячи!» — дружно пели они все вместе походную песнь. Гелийские Горы приближались.

Глава пятая

НА ПОДСТУПАХ

у вот, пора сворачивать. — Келаст натянул поводья. — Вот эта тропа ведет к Гелийским Горам, нам туда и надо. На краю подождем Эрлона…

Было одиннадцатое мая, и все вокруг уже вовсю цвело и зеленело. Весна вступила в дорвагские леса, и они сделались необычайно хороши; но на душе у хоббита по-прежнему царила осень. После бесхитростного рассказа Шаннора о чудесах восточных стран он вдруг ощутил, насколько мал тот, казавшийся ему необъятным западный мир, ограниченный Великим Морем и восточными границами Арнора и Гондора! Другой мир — странный, пугающий, живущий по каким-то своим законам, постепенно раскрывал перед ним свои тайны, и этому миру, похоже, не было дела до всяких там колец, магов и Властелинов, казавшихся хоббиту краеугольными камнями мироздания. Ночная Хозяйка, Леса Ча, гурры, Пожиратели Скал, Восточные Эльфы, Черные Гномы — все это было не из Красной Книги, все это, похоже, было даже не из наследства Саурона. И какую роль во всем этом должен был сыграть их поход? Начатый, если говорить честно, едва ли не от одной зависти к героям прошлого. Эти герои думали о будущем лишь как о благополучном, но бесцветном времени Владычества Людей, когда магия минувшего исчезнет и весь мир подчинится новому Властелину — Всемогущему Времени… И как хорошо, что это оказалось не так, что ошиблись даже самые великие, самые сильные того мира — как Владычица Галадриэль, например. Пали Три эльфийские Кольца, и эльфы Нолдора покинули Средиземье; но остались Телери, Зеленые Эльфы, и остались какие-то Восточные, о которых очень скупо повествует даже Красная Книга. Благословенная Земля на Заокраинном Западе, обиталище Валаров, стала окончательно недосягаемой для Смертных, но остались сами Смертные, которые упрямо не хотели признать ничьего права распоряжаться их, пусть короткой, но яркой и полной борьбы жизнью, и рано или поздно кто-то из них должен был восстать против Непреодолимой Черты и попытаться силой или хитростью пробиться на Прямую Дорогу, что ведет к отодвинувшимся из кругов нашего мира Бессмертным Землям.

И тут хоббиту впервые стало ясно, что вольно или невольно те, кто проводил ту Черту, кто повергал в пучину Нуменор и наложил на род людской Проклятье, обрекшее их Смерти, сделали ужасную ошибку, наделив младших детей Земли свободой воли, тем самым научив их презирать смерть в бою и даровав им вечное, неутолимое желание, жажду познания, еще более острую и ненасытную, чем та, которой обладали Перворожденные. И в этом кроется корень того, что впоследствии было названо Злом. И люди по собственной воле, а не только из страха, вставали под знамена Моргота или Саурона; вставали под знамена тех, кто обещал им (пусть лживо!) свободу от наложенных непонятно кем и для чего пут, кто обещал им владычество над Средиземьем.

В этом черпал силы Олмер, и как жаль, что они не пристрелили его еще тогда, в Аннуминасе! Да, они взяли бы на себя непрощаемую вину первой пролитой крови; и, прочтя историю Первой Эпохи, хоббит знал, что Судьба жестоко отомстила бы ему за это. Однако он сам оборвал себя, ибо что толку сожалеть о несбывшемся?..

Гелийские Горы, невысокие, старые, сильно разрушенные водой и ветрами, стояли в глубине дремучих дорвагских лесов. Здесь были самые богатые грады, самые обширные поля и самые густые сады. Как всегда, когда люди и гномы селились в близком соседстве, и те и другие начинали процветать и быстро богатеть. Здесь была колония гномов Народа Дьюрина, и Торин надеялся найти тут помощь и поддержку.

Разведчики Ратбора остались ждать Эрлона на гостином дворе, как назывались в этих краях придорожные трактиры. Гномы и Фолко направились по широкой, тщательно вымощенной дороге к Воротам Гелии, как называли дорваги обиталище своих подземных друзей и соседей.

Толстенные каменные створки ворот были широко распахнуты, в глубину уходил широкий, плавно заворачивающий коридор, освещенный множеством факелов. Перед воротами расстилалось обширное торжище, сейчас, по-весеннему времени, почти пустынное. Но движение в воротах было оживленным — люди и гномы сновали туда-сюда. Поручив своих пони заботам трактирщика, друзья вошли под гулкий свод, и хоббита вновь охватило странное волнение — он вновь словно очутился на пороге пугающей Мории, хотя своды здесь, надо сказать, и высотой, и отделкой куда как уступали морийским.

От главного тоннеля ответвлялись боковые коридоры, людей постепенно становилось все меньше — они рассасывались по ближним покоям и залам; стало больше попадаться гномов. Видно было, что строители не слишком заботились о красоте тоннеля: стены обработаны кое-как, пол лишь заглажен, кое-где трещины, выбоины и ямы. Друзья миновали еще один поворот, дневной свет померк, мрак разгоняло лишь пламя факелов. На них уже поглядывали с любопытством, кое-кто останавливался, интересовался, из каких они краев и что слышно о ратях Дори Славного?