Игорь Ковальчук - Северянин Страница 28

Даже если бы у скандинава было время подумать о том, что именно происходит, он не стал бы тратить на это силы. Однако при желании без труда догадался бы, что здесь не схватка двух рабов на забаву господ, а нечто большее – древний обряд; а что уж он там олицетворяет – вариантов может быть множество. Родная ему религия тоже знала традицию ритуальных битв. То ли это схватка благого бога со злым, то ли поединок несущей процветание силы с олицетворением неурожая и недорода, то ли еще что-нибудь столь же мифологическое. По большому счету это и неважно. А важно только то, что сегодня один из них должен умереть, чтоб поля продолжали приносить урожай, а стада – богатый приплод. Об этом Агнар догадался в один миг и без всяких подсказок.

Он парировал атаку противника и со злостью подумал, что меч-то ему принесли, а вот щит и не подумали. Правда, у противника тоже не было щита, и викингу стало любопытно, а как именно он будет отражать атаки. Не в его правилах было атаковать незнакомого врага с ходу – сначала стоило осмотреться, хоть приблизительно оценить его уровень. Однако здесь он решил изменить своим привычкам.

К его изумлению, незнакомец не стал уворачиваться, а совершенно непринужденно отразил его атаку своим мечом, будто так и надо. Вернее, это было похоже на ответную атаку, и неожиданная ловкость его действий произвела на викинга впечатление. Он ощутил опасность, но слишком поздно – меч противника скользнул по клинку с полосой узорного металла и ранил молодого мастера в плечо. «Не сильно», – отметил тот, слегка удивленный, что испытал только холодок металла, но не боль. Противника он отшвырнул ударом левого кулака, потому что привык в бою действовать щитом активно, а сейчас вместо щита, которым можно было бы от души въехать по физиономии, служила голая рука.

Незнакомец опрокинулся на спину, но тут же извернулся, вскочил на ноги – по щеке разливалось алое пятно, стремительно наливающееся сизым. Он атаковал Агнара с яростью, стремительно, и в его действиях викинг вдруг почувствовал что-то знакомое. Это мгновенно успокоило его. В конце концов, в бою случалось разное. Бывало, что щит раскалывался под чьей-нибудь палицей или ударом топора, да еще и рука на время отнималась до самого плеча. В ход приходилось пускать все, что только можно.

Орудуя мечом и стараясь подальше отогнать от себя противника, викинг случайно бросил взгляд на собственное плечо, желая оценить, сильно ли кровоточит рана. К удивлению, крови не было вообще – только неглубокий порез, бледный, как обветрившийся кусок нежирной свинины. Обращать внимание на этот странный феномен он не стал – его затягивала инерция схватки, он лишь отметил в сознании этот факт и забыл о нем, чтоб вспомнить и обдумать позднее.

Противник был стремителен и увертлив; у Агнара было преимущество: спокойствие, воспитанное жизнью на войне, и опыт. Местный боец, конечно, прекрасно владел мечом – он, похоже, привык к поединкам, и отлично осознавал свою силу. Однако викингу даже в голову не пришло уступить ему победу только по этой причине. Он и не думал теряться.

Слабость врага – он это чувствовал – крылась именно в его ловкости, стремительности и увертливости. Перехватив меч, словно молот, сразу двумя руками, он легко обрушил на подвижного чужака сокрушительный удар сверху вниз. За свой клинок ему не приходилось опасаться, и силы в молодом мастере было немеряно. Противник подставил свой меч с умом – удар должен был стать скользящим и уйти в землю. Однако атака оказалась так сильна, что оружие местного бойца лопнуло с тупым звоном, осколок отлетел и вонзился в грудь собственного хозяина.

Агнар ждал, что из раны плеснет кровь, однако казалось, будто металл вонзился в песок, – ни капли. Словно и не замечая случившегося, противник викинга попытался проткнуть его обломком меча. Скандинав оттолкнул его пинком и, когда ослабевшие руки раненого ненадолго упали, взмахом меча снес ему голову. Та откатилась почти под ноги старика-друида, и лишь тогда из шеи обезглавленного тела довольно лениво заструилась темная кровь – толчками, густым потоком.

Молодой мастер опустил меч и прижал левую ладонь к рассеченному плечу, откуда по-прежнему не вытекло еще ни капли крови. «Напиток! – вдруг догадался он. – Они же поили меня каким-то колдовским отваром. Наверное, и этого парня тоже. Может, оттого и не идет кровь», – Агнар повернулся и в упор посмотрел на старика-друида.

Тот, невозмутимо-спокойный, вскинул ладони и крикнул что-то весьма разборчиво и неторопливо. Викинг сумел расслышать большую часть сказанного, но немало удивился тому, во что сложились воспринятые им слова: «Старик-отец погиб, да живет его сын! Пусть крепнет и наливается жизнью новое, которое расправилось со старым – новое, рожденное старым и напоенное его кровью». Скандинав решил, что просто плохо понимает местный язык.

К нему подошла молодая женщина и потянулась к его ране. Казалось, она хочет прикоснуться к рассеченной до мяса коже губами. Он подумал было, что теперь станет жертвой изощренного ритуального убийства и едва удержался от того, чтоб не ударить эту женщину. Однако она не сделала ничего плохого, просто достала длинную зеленую полоску, похожую на травинку, и прилепила ее на рану. Полоска, вырезанная из большого листа какого-то растения, стянула края раны и мгновенно вросла в кожу. Кровь еще не успела показаться, видимо, напиток продолжал действовать, и диковинному целебному средству ничто не мешало лечить, как должно.

С Агнара стянули порванную рубашку и надели другую, тонкого беленого льна, а поверх – красную с синим узором, слишком роскошную на его вкус тунику, потом накинули плащ, тоже красный, увенчали лоб золотой полосой кованого венца. Со всеми почестями его повели вглубь зарослей молодого орешника, которые вдруг расступились, явив взгляду довольно широкую тропинку. Викингу что-то дурманило сознание, он с трудом удерживал внимание на том, что происходит непосредственно с ним, не давал ему уплывать, и время от времени изумлялся тому, в какие дали порой затягивает его мысли.

Лес кончился внезапно, и в гуще орешника появилась тропинка, ведущая прочь с полянки. В лицо Агнару ударил ароматный ветер, и это немного прояснило его сознание. Он спускался на поле, великолепное и в полутьме ночи казавшееся бескрайним. Земля – рыхлая, теплая, жирная – ласково облепляла ступни. Скандинав вспомнил надел семьи своего отца, а потом и поместье дяди. И там и там почва была камениста и бедна, и много поколений их предков возделывая свою землю, извлекали камни и удобряли ее всем, чем только могли. Из камней, отнятых у пашни, была сложена стена вокруг поместья – толстая, по плечо взрослому человеку.