Дарья Кузнецова - История первого дракона Страница 28

Промежуточный итог. Мой сероглазый сон — один из множества богов, которые грызутся за сферы влияния. Если они, конечно, действительно именно боги, а не более развитые пришельцы с другой планеты; впрочем, сути происходящего это не меняет. Эта грызня, в свою очередь, вполне подходит на роль незаметной большинству людей (читай — разумных обитателей мира) войны, которую сероглазый жаждет остановить. И в этой идее я с ним полностью и вполне сознательно солидарна. Не знаю, к чему конкретно эти их боевые действия могут привести, но печёнкой чую: к чему-то очень нехорошему. Герой моих снов в одиночку с этой проблемой явно справиться не может, но почему-то свято уверен, что в этом ему помогу я. Но снова всё тот же вопрос: причём тут я?!

Скорее бы достигнуть цели нашего путешествия. Наверняка ведь это что-то очень важное, не стал бы целый бог собственноручно пытаться нас остановить из-за какой-то малозначительной ерунды. Что же это за цель?

Вопросы, вопросы, вопросы… Такое ощущение, что я из последних сил барахтаюсь в океане Неизвестного, и вот-вот уже пойду ко дну. Отвлекаясь от аллегорий, попросту свихнусь от количества необъяснимого и загадочного, что сыплется на меня таким мощным потоком. И, самое возмутительное, на меня одну! Серёгу, который меня, собственно, в то роковое поле и затащил, почему-то ничто подобное не грызёт.

Я мучительно застонала и закопалась глубже в спальник, накрывшись вторым с головой. Однако проверенный способ, помогающий против детских беспочвенных страхов, не помог избавиться от раздирающих голову мыслей. Так и проворочалась я полночи, перескакивая с вопроса на вопрос и фантазируя на тему возможных вариантов развития событий. Задремала уже под утро. Хотя, наверное, лучше бы мне было вообще не спать.

Небольшая прогалина в тонком ажурном кружеве березняка была залита по-весеннему тёплыми лучами солнца. Здесь всегда была весна; так хотела хозяйка этого места.

Совершенное воплощение красоты и изящества, она сидела на какой-то кочке, поджав босые ноги, и поглаживала по ушам развалившуюся подле дремлющую рысь. Золотисто-каштановые волосы рассыпались по нежным плечам, и концы прядей терялись в густой сочной траве, едва ли способной соперничать по цвету с яркими глазами незнакомки. Мягкий овал лица, чуть капризный очерк губ с таящейся в уголках улыбкой. Нежное и прекрасное создание, которое самой природой было велено оберегать от любых горестей и невзгод; чудовищно неуместной и несправедливой казалась упрямая морщинка между нахмуренных бровей.

— Стерх, ты же сам прекрасно понимаешь, — печально вздохнула девушка. — Из меня плохой боец, и это слишком мягко сказано. Я знаю всё, о чём ты мне только что говорил; поверь мне, знаю гораздо лучше, чем ты, потому что я это чувствую. Но могу только ждать и терпеть. Ты не пробовал поговорить с моей сестрой?

— Ты же знаешь, она не слишком ко мне благосклонна, — хмыкнул развалившийся в траве мужчина, искоса глядя на собеседницу. — Эо, я не пытался тебя в это втягивать, Создатель с тобой. Ты спросила, что меня тревожит — я рассказал, — он пожал плечами и сел. — Впрочем, если ты об этом заговорила… Может быть, Лу прислушается к твоим словам?

— Прислушается, — медленно кивнула девушка. — Только вот… хороший мой, неужели ты действительно веришь, что что-то может получиться?

— Я давно уже ни во что не верю, — насмешливо хмыкнул Стерх. — Ладно, оставим эту тему. Она тебе неприятна; а ты и так сделала для меня куда больше, чем я смел надеяться.

— И эту тему тоже оставь, — звонко рассмеялась Эо. — Это, в конце концов, единственное, что я умею.

— Вот тут не соглашусь, — возразил мужчина, поднимаясь на ноги и протягивая ей руку. — Ещё ты восхитительно танцуешь.

— С удовольствием, — она улыбкой ответила на предложение, и две фигуры закружились в танце по поляне под музыку, будто льющуюся с небес. Идеальная пара — суровый закалённый в боях воин и прекрасная хрупкая девушка…

Я проснулась в настолько отвратительном расположении духа, что Серж, искренне недоумевающий о причинах столь агрессивного и неадекватного поведения с утра пораньше, после того, как я запустила в него подвернувшимся под руку камнем за какое-то не столь уж страшное высказывание в мой адрес, не решался вообще со мной заговаривать, что уж говорить о других.

Умом я понимала, что такая бурная и невменяемая ревность в данном случае, — да и в любом другом тоже, — совершенно неуместна, что раньше я себя никогда так не вела, и ещё уйма всевозможных "что". Однако всё это не отменяло жгучего желания вцепиться в совершенное лицо когтями, выдрать все волосы и переломать руки-ноги. Я сама ужасалась подобной немотивированной жестокости, уговаривала себя, упрекала, ругала всеми печатными и непечатными выражениями, какие могла вспомнить, но вновь и вновь перед глазами вставали картины жестокой и бескомпромиссной расправы над этой дрянью, которая посмела…

И дальше в том же духе. Я покачивалась в седле, злобно молотила хвостом, прижимала уши и с огромным трудом сдерживала рвущийся из груди рык. Подозреваю, если бы кому-то пришло в голову в тот момент напасть на нашу компанию, я бы голыми руками порвала его на много маленьких кусочков. Я не понимала своего поведения, злилась ещё больше, ещё сильнее ненавидела эту незнакомку. Опять не понимала, и по тому же кругу злость росла, росла, увеличивалась, пока не… лопнула? Во всяком случае, в какой-то момент я просто поняла, что звериная ярость в адрес нарушительницы моего "суверенного права собственности" (ох, как хорошо, что этого никто не слышал; тоже мне, рабовладелица недобитая!) испарилась. Осталась только лёгкая зависть и досада. В компании с сильным моральным опустошением, которое оставила испарившаяся злость; но это было всяко лучше ничем не мотивированной агрессии.

Ещё через некоторое время ко мне вернулась способность связно мыслить, и я сумела облегчённо вздохнуть. Даже ощутила укол совести: было бы неплохо извиниться перед спутниками, особенно перед Серёгой. Потом я покосилась на друга, о чём-то безмятежно болтающего с Зойром, вспомнила, как он случайно раздавил в руке брошенный в него камень, и решила, что обойдётся Серж и без моих извинений. Вместо этого я подбодрила лошадь пятками и догнала Михаэля (я всё это время плелась в хвосте процессии, да оно и к лучшему — меньше было раздражающих факторов).

— Михаэль, а можно задать тебе дурацкий вопрос? — неуверенно начала я.

— А, ты успокоилась, — улыбнулся воин. — Это хорошо, а то мы уже тревожиться начали. Из-за чего ты так разозлилась и на кого?

— Да… честно говоря, просто сон нехороший приснился, — смущённо хмыкнула я. — Так ты не ответил.