Ник Перумов - Тёрн Страница 28

Чудовище разразилось диким хохотом и от души хлестануло хвостом. Над полем словно прошлась коса, злаки полегли, вбитые в землю.

— Ир! Ир-ра! Дуруум ак-немер! — завопило разом ещё несколько голосов.

Танцоры растерянно остановились. Вождь размахивал руками, очевидно, призывая воинов последовать за ним и прогнать страшилище. Провидящая наседала на старика Призывающего, резко жестикулируя и чуть не снося собеседнику нос.

Нэисс получила отсрочку.

Чёрный демон разразился ещё более громким и издевательским смехом. И с удвоенной энергией принялся топтать посевы.

Воины сорвались с места, бросились между хижинами, за ними последовали юноши и подростки с луками, дротиками и пращами. О пойманной сидхе все, казалось, забыли. Оно и понятно — прикованная никуда не денется. Подождёт. Вечер близок, но ночь длинна, благоприятное расположение звёзд минет ещё не скоро.

Призывающий и провидица никуда не побежали. Продолжали горячо спорить на своём наречии, непонятном даже для многоязычной сидхи.

Демон дико хохотал и завывал, в свою очередь предавшись дикой пляске. За ним оставалась широченная полоса втоптанных в землю колосьев, и таэнгов это обстоятельство, похоже, крайне раздражало. К демону вполне бесстрашно бежала без малого сотня обитателей деревни, по преимуществу легковооружённых, демон отнюдь не казался лёгкой добычей, одна чешуйчатая броня внушала изрядное уважение. Однако Призывающий до сих пор не сдвинулся с места, и Провидица также оставалась возле прикованной Нэисс.

Но народу на площади возле тотемного столба заметно поубавилось.

А потом из-за крайней хижины, нимало не скрываясь, выступил Тёрн. Бугры мускулов перекатывались под тёмно-оливковой кожей, воинственно торчали шипы на костяной броне. Тёрн держал наперевес свой посох, но шёл обычным спокойным шагом, не крался, не стелился по земле, как, знала Нэисс, могут делать дхуссы, выслеживая добычу, — он просто шёл.

Его даже не сразу заметили. Дхусс словно бы сделался меньше ростом, руки истончились, плечи ссутулились, ноги бессильно загребали пыль, боевой посох превратился в простую палку, на которую опирался… нет, уже не дхусс, а древний старик не пойми какой расы, с трясущейся лысой головой, покрытой большими, с пол-ладони, мокнущими язвами, со струпьями на щеках и не прикрытых лохмотьями плечах.

Нэисс пришлось собрать все силы, чтобы не завизжать от счастья. Самого простого счастья, дремучего и первобытного — дхусс не забыл, он пришёл сюда за ней, пришёл, чтобы спасти!

Кто-то из таэнгов наконец заметил пришельца. Удивлённо вытаращился, но вместо того, чтобы замахнуться на чужака копьецом, воин истошно заверещал, подпрыгнул и бросился наутёк, да так быстро, что между домами закрутилась пыль.

— Убур! Убур! Да-ахан су-убур!

— Су-убур! — мигом подхватило ещё несколько голосов.

Покрытый язвами трясущийся старик остановился, с молчаливой мольбой протянул руки к ближайшим таэнгам — однако те, точно так же как и первый, кинулись в бегство.

Старик повернулся к Призывающему и Провидице. По его морщинистым щекам текли крупные слёзы, смешанные с зеленоватым гноем. Сидхе показалось, что она чувствует запах заживо гниющей плоти.

Призывающий оторопело уставился на пришельца, потом что-то высоко заверещал и уже собирался было задать стрекача, однако Провидица вовремя ухватила его за край туники.

— Избад! Ди-энно ее избад! — гаркнула она поистине командирским голосом, каким только на поле битвы поворачивать обратно бегущие в панике войска.

— Избад? — Призывающий остановился как вкопанный.

Однако Тёрн уже не мешкал. Теперь дхусс двигался с быстротой и ловкостью остроклыка, ночного убийцы, настолько могущественного и редкого, что встреч с ним избегали даже многочисленные отряды охотников-чародеев Некрополиса.

Конец посоха входит в кольцо, лицо Тёрна — уже не больного старика — искажается от напряжения, но железное дерево не выдерживает, и оковы с хрустом выдираются из колоды. Четыре коротких, точных движения — и Нэисс на свободе.

Кольцо таэнгов не успело сомкнуться, не успел и Призывающий пустить в ход своё искусство. Тёрн и Нэисс пустились наутёк, ничуть не хуже тех же таэнгов, за несколько мгновений до этого улепётывавших от мнимого больного.

Позади остались хижины, вонь хлевов, клацнул зубами прибитый к высокому шесту белый череп неведомого зверя с парой длинных, словно мечи, верхних клыков — но дхусс и сидха были уже далеко.

Конечно, за ними погнались. Но, как и до этого, преследователи быстро отстали. Тягаться в быстроте с Тёрном, Нэисс и Кройоном (демон тащил всё ещё слабую Гончую) они, конечно же, не могли.

Сидха вытаращила глаза, завидев прислужницу Некрополиса, однако Тёрн не дал ей и рта раскрыть. Ночь быстро сгущалась, и хорошо, что все члены отряда прекрасно видели в темноте — дхусс и сидха по всегдашней способности своих рас, Стайни — благодаря ещё действующим эликсирам, а Кройон вообще утверждал, что ему всё равно, ночь сейчас на земле или день. Он, мол, видит всё совершенно по-другому «и не обычными глазами».

Мягкий сумрак окутал корни и кроны старого горного леса, отправились на покой многочисленные дневные обитатели, наступило время полуночников и всех, кто во тьме тропит чащобы в поисках живой добычи.

— Куда мы идём? Кто это такой? — наконец вырвалось у сидхи.

— Потом все разговоры, потом, — оборвал её Тёрн.

Нэисс злобно покосилась на Гончую, но язычок прикусила. Очевидно, второй плен, у таэнгов, всё-таки заставил неукротимую сидху несколько присмиреть.

Они пробирались почти непроходимым бездорожьем, густо сплетшиеся ветви, вьюнки, лианы-скорохватки преграждали путь, и, если бы не мощь и чешуя Кройона, неизвестно, как далеко смогли бы уйти путники.

По правую руку остался главный массив Таэнгского хребта. На ночное небо выкатились луны-Гончие.

— Остановимся, — предложил Тёрн. — Далеко ушли, погони не слыхать. Не хотелось бы просто так убивать этих несчастных.

— Должен согласиться с досточтимым, — демон Кройон аккуратно усадил Стайни возле могучего древесного ствола. Нэисс, тоже выбившаяся из сил, подчёркнуто опустилась с противоположной стороны небольшой полянки, где беглецы устроили привал. — Мне, демону искусства, убийства претят по природе своей. Нет ничего более отвратительного для поднявшегося над низменной природой, позывы каковой ещё очень сильны среди не отмеченных дарованиями моих соплеменников… Кстати, как насчёт моего возвращения? Что нам нужно для этого сделать?