Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа Страница 28

Даже металлическая рифленая рукоять стала темной от неведомого мне жара. Я сжал пальцы крепче, — показалось, что меч все еще хранит тепло подземных глубин.

Уже с мечом в руке я хотел было вернуться, но слева ошутилось некое движение. Из каменной стены вышла совершенная нагая призрачная женщина. Меня не видела, двигалась вдоль камней бесшумно, сквозь ее тело я отчетливо видел темные камни, а ее, словно бы глубоководную рыбу, не знающую солнечного цвета, слегка подсвечивало изнутри.

Женщина прошла мимо, не замечая меня или не пожелав заметить, вошла в камень на другой стороне и растворилась в нем.

— Мать, мать, мать, — сказал я дрожащим голосом. — Это же надо!

Со стороны костра послышался голос, но слишком близко, чтобы от костра…

— Что случилось, сэр Ричард?

— Это я Богоматерь вспомнил, — огрызнулся я. — И туды ее в качель… в смысле, где спит младенец Иисус. А вы какого дьявола?

Он подошел, сильно припадая на правую ногу, лицо изможденное, перекосился.

— Не поминайте дьявола, — простонал плаксиво. — Не поминайте!.. Он услышит и… придет.

— Он вряд ли, — буркнул я. — А вы какого… ангела?

Он сипло отдувался, сказал жалко:

— Сэр Ричард… мы с вами никогда не станем приятелями, но сейчас многое зависит от того, чтобы мы оба были целы. По крайней мере, до того, как достигнем Кернеля…

Я брезгливо отмахнулся:

— Да идите, идите… спать. Я вышел сверчков послушать.

— Све… сверчков?

— Да, — ответил я безжалостно. — Обожаю слушать сверчков. Простых деревенских сверчков. Простолюдинных. Обыкновенных. Которые должны знать свои шестки…

— Сэр Ричард… Я рад, что вы уже знаете свое место. Но… Откуда у вас этот меч? Кто вам его дал… и против кого вы его обнажили? Против сверчков не совсем…

Голос его внезапно оборвался. Через полутемное помещение медленно шел в глубокой задумчивости мужчина плотного сложения, с короткой стрижкой. Стены просвечивали сквозь его тело, однако он не казался призраком, те в моем представлении все же малость астральные, что ли, в развевающихся одеждах, замедленные в движениях, патетические, а этот прет, как из одного помещения в другое двигается человек, сосредоточенно обдумывающий трудную задачу.

Гендельсон забормотал молитву, выхватил из-за пазухи крестик и выставил перед собой в дрожащей длани. Призрачный человек заметил нас, на лице на миг проступил слабый интерес, но тут же погас. Он шел прямо к противоположной стене, я поспешил крикнуть:

— Эй, хлопец, ты тут местный… подскажи дорогу!

Он оглянулся, в глазах мелькнула насмешка, тут же вошел в стену, словно та из тумана, а он бронетранспортер. Я ощутил стыд, нашел у кого вызнавать дорогу, идиот. Те дороги, которые он знал, давно засыпаны, перепаханы, на тех местах выросли новые города, были сожжены, разрушены… и так, возможно, не один раз. Его бы спросить о… О чем бы спросить?

— Какого черта, — сказал я сварливо, — обнаженный потому, что ножны давно истлели!

Гендельсон бормотал молитву, упал на колени и вознес еще одну, благодарственную, уже за спасение.

— Сэр Ричард, — сказал он сурово, — а почему вы не благодарите бога?

— Богу наверняка неловко, — ответил я, — когда его благодарят за то, что он не делал. Шел себе это призрачный мужик и шел. Может, к такой же призрачной бабе.

— Вы чудовище! — сказал сэр Гендельсон с отвращением.

— Да, конечно, — ответил я рассеянно. Подумал, что может быть, нечаянно ляпнул правду. До этого здесь прошла та призрачная женщина. — Идите, сэр Гендельсон.

— Без вас? — спросил он упрямо.

Я вздохнул.

— Ладно, пойдемте. Когда-нибудь добраться бы до этих руин.

Мы вернулись к костру, Гендельсон сказал с облегчением:

— Что вам эти руины?.. Тут куда ни пойди — руины! Господь покарал нечестивые народы, истребив их где огнем с неба, где огнем из-под земли, а где и вовсе насылал облака огненного воздуха…

— Мне не все руины нужны, — буркнул я. Положил под голову кулак, так не спал, если верить летописям, даже князь Святослав. — Мне не все…

Гендельсон вскоре захрапел, а я подумал внезапно, что и в других руинах могут скрываться те диковинки, на которые не обращают внимания эти люди. Но мы в самом деле должны спешить… Во-первых, надо в Кернель доставить этот загадочный камень как можно быстрее, а во-первейших, я должен вернуться как можно быстрее к Лавинии, моей любимой, единственной…

Веки мои отяжелели, я ощутил, что засыпаю, и в этот момент за кругом света я увидел, как мелькнула тень. Сперва только тень, но я осторожно сдвинул ладонь, закрывая глаза от слепящего пламени костра. В полумраке удивительная женщина легко и красиво танцевала в теплом ночном воздухе. Она похожа, решил я, на балерину с длинным прозрачным шарфом в руках, что вьется причудливо, как у чемпионки по художественной гимнастике на показательных выступлениях, создает странные фигуры, целые композиции, и это все в танце, дивном и причудливом, ибо она взлетает в воздух и замирает в нем на долгие мгновения. Ее танец то из каскада сверхбыстрых движений, не доступных человеку, то она начинает двигаться, словно в плотной воде. Я видел все нюансы ее танца, будто наблюдал замедленную съемку.

Волосы ее черны как ночь, я рассмотрел два-три красных цветка в этих волосах, розы или даже георгины, очень крупные, с толстыми лепестками. Такие же яркие цветы скрепляют ее наряд, полупрозрачные одежды, из которых легко выстреливают то длинные изумительной формы ноги, то руки, открываются периодически живот и спина, только грудь и ягодицы остаются все время закрытыми, целомудренная такая фея, явно на стороне Добра, Света…

Ее танец становился все быстрее, она незаметно приблизилась к нам. Свет костра пал на ее тело. Я с изумлением увидел крепкое тело спортсменки, хорошую здоровую кожу, обласканную солнцем, даже лицо показалось хорошо знакомым с косметикой, слишком яркие щеки, синева над верхними веками, чересчур пурпурные губы, брови тонкие, шнурком, и вздернуты высоко…

Она видела, с каким изумлением смотрю я на нее, в танце приблизилась, и я услышал тихий голос:

— Спи… ты должен спать!..

— Ну да, — пробормотал я, — щас… такое пропустить…

— Ты ничего не пропустишь, — пообещала она и опустилась со мной рядом. — Ты получишь все…

Не рекомендуется, вспомнил я, просыпаясь, мужчинам спать в лесу одним. Не рекомендует иудаизм, не рекомендует христианство. Даже запрещает. Ибо приходит Лилит, чтобы родить от таких мужчин детей. Известно, что Адам и Ева, будучи в «отлучении», за сто тридцать лет породили множество духов, дэвов и лилит. Так сказано в Священном Писании. Потом Адам и Ева снова начали совокупляться, но дело было уже сделано: за эти сто тридцать лет Адам весьма и весьма населил землю демонами.