Жена с условиями, или Три наволочки из свадебного платья - Ольга Обская Страница 28

Доктор заморгал и достал платок, словно внезапно вспотел.

— А сколько, вообще, сейчас животных в Вальмонте? — спросил он и отвёл взгляд, будто его неожиданно заинтересовала потрескавшаяся краска на колонне.

Поль опешил. Вопрос показался ему крайне странным. Хотя… чего же странного? Опять ловушка.

— Животных мало. Практически нет. Нам сейчас не до животных. Мы с супругой… — он посмотрел на Натали с томным выражением, от которого у неё вспыхнула паника в уголках глаз, — у нас медовый месяц. И с утра до утра мы заняты исключительно друг другом. Если вы понимаете, о чём я.

Доктор кашлянул и потёр лоб.

— Да-да, разумеется, у молодых супругов много дел, — у него на лице промелькнула озадаченная улыбка, но через мгновение выражение лица сделалось озабоченным. — Тем не менее, я всё же осмелюсь настаивать на осмотре. После переезда, стресс и всё прочее. Очень важно ничего не пропустить.

Опять хитрит. Кого он хочет осматривать? Речь о кучере? Или это он о Поле и Натали?

— На осмотре кого вы настаиваете? — переспросил Поль.

— Желательно всего поголовья.

Поголовья???

Нужна была пауза, чтобы осмыслить это сельскохозяйственное слово, но паузы не случилось. В этот момент откуда-то из-за кустов раздался дикой силы шум — топот, хлопанье крыльев, и оглушительное кукарекууууууу, за которым последовало возмущённое кудахтанье.

— Что это?! — встрепенулась Натали.

— Мне кажется… — доктор чуть побледнел. — Это Шарль.

— Кто такой Шарль?! — удивился Поль.

— Мой… коллега. Пойду разберусь.

Альбан стремительно выбежал из беседки, оставив за собой аромат лекарственных трав и целую бурю недоумения.

— Кажется, наш “доктор” оказался еще эксцентричнее, чем мы думали, — с лёгкой оторопью выдал Поль.

ГЛАВА 30. Тайная страсть и юридическая интрига

Антуан сидел за письменным столом с пером в руках. Чернильница стояла строго по центру, листы выровнены в аккуратную стопку — он любил порядок. С самого утра он занимался изучением финансовых документов, которые оставил сбежавший управляющий, и пришёл к выводу, что тот не взял себе ни эстрона. Все деньги, которые Валери ван-Эльст, бывшая владелица поместья, оставила на содержание Вальмонта до тех пор, пока новый владелец не вступит в права, были на месте.

Антуан собирался обрадовать этими новостями Поля, но не застал его на месте, а потому вернулся к себе и решил посвятить некоторое время своей тайной страсти. Никто не знал, но Антуан пробовал себя в литературе. Он даже с Полем ещё не поделился, что пишет детективный роман. Это была его давняя мечта — создать что-то захватывающее, с интригой, которая бы держала читателя за воротник до самой последней страницы. И, желательно, основанное на реальных событиях — хотя бы отчасти. Но ни одно из дел, которое ему доводилось вести на практике, не подходило. Где интрига, где драматургия, где, в конце концов, зловещие силуэты в дымке? В лучшем случае — борьба за наследство при помощи фиктивного брака.

Но всё изменилось здесь, в Вальмонте. Старый заброшенный дом, овеянный легендами, бередил фантазию Антуана.

Ровные строчки покрывали страницу за страницей. Иногда он наклонял голову, перечитывая написанное, хмыкал, вычеркивал, снова записывал. В своём воображении он уже не сидел в обшарпанной комнате с потемневшими обоями и скрипучим столом — он был в другом поместье, вымышленном, загадочном и безусловно опасном.

" Молодой, но подающий надежды юрист Альбер Клеманс прибыл в старинное имение на севере страны, чтобы уладить вопрос с наследством. Он и представить не мог, что вскоре окажется втянутым в дело, где каждый шаг по коридорам особняка будет отдаваться эхом тайн и подозрений…"

Антуан отложил перо и, откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди. Неплохо… только какое именно преступление будет расследовать его герой? Может, исчезновение богатого наследника? Или кражу фамильных драгоценностей?"

Антуан наморщил лоб, но вместо туманных загадок в голове упрямо всплывали сцены… откровенно сентиментальные.

Всё из-за Виолы.

Из-за того, что он прослушал прочитанные ею с упоением несколько романов — о капитане с трагическим прошлым и бедной, но гордой гувернантке, об изобретателе уникальных пуговиц и его уникальной невесте, о графе, спалившем в порыве ревности портрет возлюбленной. Антуан поначалу слушал из вежливости. Потом — из научного интереса. А под конец поймал себя на том, что искренне переживает, напишет ли изобретатель пуговиц восьмое письмо своей невесте.

Виола читала с таким огнём, словно это были не страницы, а живые события. Антуану казалось, что её страсть к чтению даже отпетого циника Поля заставила слушать с интересом. И при этом — вот парадокс — Виола обладала потрясающей практичностью, которую никак не ожидаешь обнаружить в восторженной и сентиментальной мадмуазель. Это же она предусмотрительно взяла в дорогу запасное одеяло, свечи, пару флаконов с настойкой против комаров и… почему-то складной ножик. Всё это пригодилось. Особенно ножик. Он отлично вскрыл заевший замок на чемодане. Антуан усмехнулся, вспоминая, как она постоянно вытаскивала из сумки что-то полезное. Как будто у неё был список всех возможных бедствий — и средство от каждого.

Он взглянул на лист с началом главы. Его герой Альбер Клеманс всё ещё стоял на пороге поместья, а таинственные события так и не начались. Может, всё-таки исчезновение гувернантки? Или пропавший кот?..

Антуан вздохнул. Ему, юристу до мозга костей, со склонностью к логике и педантичным заметкам на полях, с иронией к чужим чувствам и подозрением ко всякой "великой любви", оказалось труднее всего придумать преступление без улик.

Он снова взял перо. Подумал. И записал:

" Он не знал, что встреча с ней перевернёт не только его расследование, но и все прежние убеждения."

А потом поспешно зачеркнул. И переписал:

" Он не знал, что загадки этого дома окажутся куда сложнее, чем он предполагал."

Но улыбка на лице всё равно осталась.

И именно в этот момент творческих мук раздался стук в дверь. Это произошло так внезапно, что перо дрогнуло, оставив нехарактерно страстную кляксу рядом со словом "расследовать".

Антуан сдержал ругательство. Он никогда не использовал крепких слов — даже тогда, когда их никто не мог услышать. Встал, прошёл к двери, открыл — и тут же увидел на пороге Виолу. Щёки её раскраснелись, взгляд был встревожен.

— Мадмуазель Виола, — проговорил он с едва заметным поклоном.

— Месье Антуан, простите за беспокойство, не могли бы вы уделить мне несколько минут? Вопрос очень