Ольга Кай - Городская Ромашка Страница 28

А в это время в городе наступило утро. Погодой утро не отличалось от многих других - серое, сырое, неприветливое, но именно сегодня люди, шедшие на работу по влажным от ночного дождика тротуарам, выглядели особенно уставшими и невыспавшимися - еще бы, целый вечер и всю ночь по городу носились полицейские машины, и от воя сирен зачастую не спасала даже звукоизоляция. Люди плохо спали еще и потому, что были не на шутку встревожены и напуганы, и решили в конце концов, что опасный преступник, фотографию которого показывают по телевизору в каждом выпуске новостей, совершил какое-нибудь особенно страшное злодеяние. Горожане с большой опаской покидали свои квартиры и шли по улицам, затравленно озираясь по сторонам, словно ожидали, что страшный убийца вот-вот выпрыгнет из проулка. Мало кто догадался сопоставить необычайную активность полиции с вчерашней перестрелкой возле здания психиатрической лечебницы - перестрелки в городе были делом вполне обычным. Правда, больницы редко подвергались нападениям, но редко - не значит никогда. А в средствах массовой информации о перестрелке упомянули вскользь - сообщение заняло несколько секунд, к тому же прозвучало в ряде других подобных сообщений - как уж тут обратить внимание?

Мирослав принес проснувшейся Ромашке еду, и на этот раз, к ее огромной радости, кроме супчика была еще миска с картофельным пюре. Когда же Ромашка поняла, что пюре сделано из настоящей картошки, а не разведено из порошка, ее радость перешла в едва ли не восторг - на такую роскошь у ее семьи последние несколько лет денег не было. Мирослав, правда, не разделял ее восхищения такой замечательной едой, а сказал, что настоящей картошки у них в городе быть не может, но Ромашка не придала значения этому замечанию: конечно, Мирослав - чужак, ему здесь ничего не нравится, и еда в том числе. Она не могла знать, как долго спорил Мирослав с директором музея, который, собственно, и снабдил их едой. В итоге старичку удалось убедить Мирослава в том, что если уж девушка всю жизнь питалась такой отравой, то и сейчас ей это не повредит. Да и нормальную еду все равно достать негде…

Потом девушка попросила одежду. Мирослав положил рядом с нею на кушетку большой пакет с чистым бельем и вполне приличной одеждой. Ромашка попросила Мирослава выйти, а сама, преодолевая все еще сковывающую ее движения слабость, переоделась и чисто по-женски пожалела, что здесь нет зеркала. Ромашке нечасто случалось покупать себе обновки, поэтому, примерив новую вещь, тут же захотелось оглядеть себя со всех сторон. Хотя Ромашка точно знала, что спортивные костюмы ей не идут - в них она кажется совсем уж толстой, тем не менее, голубовато-серого цвета брюки и курточка из легкой, но довольно прочной ткани ей понравились. По крайней мере, в этом было удобно.

К тому моменту девушка уже знала, что из помещения, где теперь они с Мирославом находились, ведет две двери: первая - та, через которую пришел директор музея, и в которую сейчас вышел Мирослав, и вторая - в небольшую ванную комнату. Там, над рукомойником, висело совсем маленькое зеркало, но Ромашка вдруг вспомнила о нем и, обув ноги в недорогие, но вполне симпатичные и на удивление подходящие ей по размеру кроссовки, отправилась туда.

Перед поблескивающим в неярком свете зеркалом девушка ненадолго замерла, изучая свое лицо, потом привстала на цыпочки, пытаясь хоть чуть-чуть рассмотреть себя в новой одежде. У нее ничего или почти ничего не получилось, но девушка, одергивая и поправляя накинутую поверх маечки спортивную куртку, подумала, что все-таки одета теперь куда практичнее, чем в тот день, когда ее забрала милиция.

Вскоре Мирослав вернулся, но не один. Анатолий Вергаров, все в той же теплой клетчатой жилетке, вошел вместе с ним, и Ромашка в который раз задалась вопросом - откуда же он ее знает? На этот вопрос девушка тут же получила ответ, весьма ее удививший.

- Ну как мне тебя не знать, если ты, Ромашка, моя самая частая посетительница! - воскликнул старичок. - Сейчас время такое, мало кто ходит в музей, а у меня на лица память очень хорошая. Я еще несколько лет назад заметил, что твое лицо мне знакомо. Я тогда ради интереса подошел к тебе и спросил, как мне найти такую-то выставку. Когда ты мне подробно объяснила дорогу, я сделал вывод, что ты уже была здесь и раньше.

- Разве я одна такая? - искренне удивилась Ромашка.

- Увы, - старичок грустно улыбнулся. - Тут хотя бы по одному разу сходили.

Это заставило Ромашку задуматься. В музей современного искусства водили на экскурсии школьников и студентов, а сюда… Сюда, кажется, нет. По крайней мере, Ромашка такого не помнила.

- Интересно, как же вам тогда удается работать, - пробормотала Ромашка.

- Музей давно уже работает в убыток, - развел руками директор. - В свое время я пытался приобщить к этому делу сына - не получилось. Зато теперь у моего сына свое дело, очень денежное, и он помогает мне, старику, чем может. Думает, наверное, что музей - это что-то вроде моего хобби. Хотя, в каком-то смысле так оно и есть.

Старичок грустно вздохнул.

- Я хотел показать людям красоту, надеялся, что искусство поможет многим из них встать на правильный путь… В мое время в музей еще ходили. А теперь… теперь никто этим не интересуется.

"А ведь и верно, - подумала Ромашка, - не интересуется. Даже Рысь… пришел в музей только для того, чтобы стать пособником грабителей".

- Так мы в хранилище музея? - спросила она. - В нижних этажах?

Старичок кивнул.

Директор недолго пробыл у них, потому что как раз настало время открытия музея, и надо было следить за порядком там, наверху. Ромашка еще очень долго думала над его словами - что-то в них было очень важное, но что?

Снова зачесалось левое запястье, и Ромашка потерла его пальцами. Мирослав не сразу остановил ее - задумался о чем-то своем.

- Ты знаешь, Ромашка… - услышав это, девушка невольно улыбнулась: сколько раз Мирослав начинал разговор с таких слов, и Ромашка даже знала, что за ними последует - очередное сообщение о чем-то, на взгляд чужака, удивительном и странном. - Ты знаешь, Ромашка, я все-таки плохо понимаю здешних людей. Нам говорили, что в подобном обществе человек пытается самоутвердиться за счет остальных, и доказывает свою силу тем, что обижает каждого, кого можно обидеть безнаказанно. Но ты не находишь, что это… как-то нелогично?

- Почему? - Ромашка вздохнула. Ей снова приходилось объяснять очевидные вещи: - Если кто-то демонстрирует свою силу, то его все боятся и уважают. Поэтому…

- Боятся и уважают - разные вещи! - перебил ее Мирослав. - Кстати, боятся потому что глупые. Если человек действительно знает, что он может, ему не нужно этого доказывать ни себе, ни кому-то.