Татьяна Солодкова - Дремучий случай Страница 28

— Понял, — сказал Мох, наконец, подняв на меня испуганные глаза.

— Отлично. Тогда удачи, — я развернулся и направился вниз по лестнице.

Мерзко так сделалось от своей правоты, ведь говорил же я пацанам, что не надо было в тот вечер идти на дело, седьмым чувством знал. А теперь Ига в могиле. Несмотря на то, что он встал на сторону Сазана, несмотря на то, что он своими руками пытался меня убить, несмотря на то, что предал — несмотря на все это мне было его чертовски жаль.

— Змей, — тихо окликнул меня Мох. Я обернулся и очень удивился: лицо Мха из испуганного приняло виноватый вид. — Ромка, ты это… до меня только на следующий день дошло, что тебя того… убили… из-за моих слов…

Я равнодушно смотрел на него, не испытывая ни жалости, ни злости. Никаких эмоций. Он ведь действительно мелкий пакостник.

— Чего ты ждешь? — спросил я. — Прощения?

Он молчал.

— Там простят, — я пафосно указал на потолок и побежал вниз.

Дверь подъезда хлопнула за спиной.

На улице стало еще холоднее, поднялся ветер, даже природа против меня, осень в этом году выдалась на редкость ранней. Мне вообще как-то расхотелось болтаться по улицам, где меня могут узнать и отправить в милицию. Конечно, стоит сесть и подумать, что делать дальше, может, получится выкрутиться и никуда не уезжать.

И я пошел на кладбище. Захотелось сходить на могилу Иги. Как-то странно было думать о нем, как о мертвом. Непривычно.

Я всегда считал его своим другом, вот уж от кого я не ждал удара ножом под ребра. Вот, кому я верил… По сути, тогда, очнувшись в избушке кладбищенского охранника, больше всех я ненавидел именно Игаева, мечтал отомстить…

Как там в 'Кавказской пленнице'? Грехи нужно смывать — кровью. В таком случае, Ига свой грех смыл… Какой-то я сентиментальный стал, даже самому противно.

До кладбища я дошел быстро. Шел, прямо как Ига, смотрел себе под ноги, никого не замечая и думал. Кто же знал, что все так повернется. Что в могилу лягу не я, а мой несостоявшийся убийца.

Глубоко погруженный в свои невеселые мысли я совсем не заметил, как оказался на месте.

А вот и домик Федора Прохоровича. Зайти, что ли? Я улыбнулся при мысли о старике. Странный, хороший человек, которому я был безмерно благодарен.

Я помялся пару секунд и все-таки решил зайти. Заодно и подскажет, где Пашку похоронили.

Я постучал. Хоть бы повезло и хозяин был дома.

В ответ из домика не раздалось ни звука. Я постучал еще. 'Ну же, — мысленно взмолился я. — Прохорович, не подведи'

— Это Ромка! — на всякий случай крикнул я, вдруг старик туговат на ухо. — Эй!

— Эхе, — наконец раздалось в ответ и Прохорович появился из-за угла. — И все-таки ты больной, — констатировал он, посмотрев на меня. В шестнадцать лет не с девчонками встречаться, а по кладбищам бегать. Мож, ты сектант? — и расхохотался.

Ну и шуточки.

— Я с призраками болтаю, — обиженно напомнил я. — Забыли?

— Ох, какие мы важные, — продолжал веселиться старик. Что ж, хоть у кого-то сегодня хорошее настроение. — Да не дуйся ты. Я на самом деле рад тебя видеть, поправился, гляжу.

— Ага, — кивнул я, — со здоровьем порядок, — я подумал, не поведать ли образованному старику всю историю с Березиным, его мамой и душами умерших, но передумал. Нечего других грузить своей проблемой. Разберемся сами как-нибудь. — Я собственно спросить хотел, вы же тут все знаете, — я махнул рукой в сторону могил. — Когда я только ушел от вас, или чуть позже (я не знаю точную дату) хоронили семнадцатилетнего парня. Во время задержания застрелили. Может, слышали?

— А то, — не раздумываясь, ответил старик. — Молодежь, слава богу, не так часто помирает. Во-о-он тот ряд, поворачиваешь направо и до конца, там свежие.

Меня передернуло. 'Там свежие' у меня явно ассоциировалось с продуктами на рынке, а не с могилами. Но Прохорович здесь живет, для него это все привычно и не страшно. Вот я же тоже уже приведений не боюсь, ко всему можно привыкнуть.

— Ну, что ж, пойду тогда, — сказал я и еще раз поблагодарил: — Спасибо за помощь, — редко я людей благодарил, но Прохорович все же спас мне жизнь. — Как разгребу все проблемы, обязательно зайду в гости.

Я помахал рукой на прощание и побрел по глинистой дорожке, на которую указал мне охранник кладбища. Ну и грязища. Интересно, когда у нас кладбища, как в Америке, станут? Ну там газончики, урночки? Да уж, не в этой жизни, или не для простых смертных.

Я проходил ровные ряды свежих могил. Жутко было смотреть на лица на фотографиях, лица людей, которые были живы совсем недавно, пару дней, недель назад, а теперь их тела умерли, а души болтаются между небом и землей.

Я читал фамилии на памятниках, но, слава богу, знакомых пока не находил, пока…

И тут мое бедное сердце провалилось куда-то еще ниже пяток.

— Вы, что, издеваетесь? — повторил я то, о чем недавно уже думал.

Передо мной была свежая могила с именем: 'Хомов Федор Прохорович', и фото.

Я смачно выругался.

У меня чуть истерика не началась. Та же история, что и с бабушкой. Если призраки захотят, их легко принять за живых.

— Пошутил; прости старика, — раздалось у меня за спиной.

Я тяжело сглотнул и обернулся. В тени от деревьев прозрачность Прохоровича была очевидна.

— Ваши потусторонние шуточки стоят у меня уже поперек горло, — зло ответил я. На меня вдруг напала такая ярость. Что это? Заговор небес против меня? Умирают все, кого я знаю. Это специально? Чтобы я не сбежал и помог Березину?

— Дремучий случай, — простонал я, — это несправедливо.

— Отчего ж? — старик снова, как тогда в его избушке, посмотрел на меня снисходительно, как на неразумного малыша. — Все справедливо, Ром. Просто ты раньше не сталкивался с этой стороной жизни, или смерти. Я же сам тебе объяснял то, что каждый рожден для чего-то. Вот и я. Я прожил долгую, даже очень долгую жизнь, а все не происходило то, что должно было, то, для чего я родился.

— И что же это?

— А ты не понял?

Не понял… Не хотел понимать…

— Если бы понял, то не спрашивал бы, — снова огрызнулся я.

— Ты, — с улыбкой ответил Прохорович.

— То есть?

— Я жил для того, чтобы однажды спасти тебя. Это же очевидно. А едва ты поправился, я выполнил свой долг и…

— И умер, — закончил я за него, чувствуя озлобленность на весь мир.

— Да. И тогда узнал, что уйти не могу. А помочь можешь ты.

— Что, обо мне все мертвые знают?

— А то, — заверил старик. — На тебя вся надежда. Вот я и понял тогда, на тебе большая ответственность, а я тебя спас. Меня тут уважают, — он подтянулся, и вдруг вся его фигура озарилась ярким светом. Только что рядом со мной стоял Прохорович, охранник кладбища, неопрятный старик, одетый в обноски. И вот передо мной профессор Федор Прохорович в пиджаке и очках.