Ольга Погодина - Джунгар. Небесное Испытание Страница 28

- Подтолкну, - снова пообещал Джэгэ.

Потом ургаши, простившись, ушли в свою юрту, а Джэгэ, подозвав коня, медленно двинулся в путь, но не напрямик к становищу, а по небольшой котловинке, где не так давно проходили столь памятные сердцу Илуге скачки. Котловинка, - Илуге знал это, выведет его к северу от становища на расстояние, достаточное для того, чтобы никто не мог заподозрить его, откуда он на самом деле возвращается.

Выждав некоторое время, Илуге направил коня следом. Возможно, у Джэгэ есть единомышленники. Возможно, они и впрямь склоняли Темрика принять такое решение. Но то, что Джэгэ так рвется занять дедово место, было неожиданным и неприятным. С другой стороны, вроде бы ничего впрямую сказано и не было. Хотя от этих осторожных намеков как есть тошно становится. Непрост оказался наследник, и, хоть и юн, а нутро у него червивое…

Придерживаемый Илуге, неплохо знавшим котловинку, конь ступал копытами по мягкой земле склонов, избегая каменистых участков, где стук копыт мог бы его выдать. Джэгэ, напротив, ехал не таясь - или не знал дороги. Илуге было далеко его слышно. Услышал он, как вдруг к топоту копыт одного коня прибавился бешеный галоп другого. Потом обиженно заржала лошадь, которую явно вздернули на дыбы. Кто это такой горячий, что не бережет коня?

- Ты…ты…мерзкий ублюдок! Я все слышал! Слышал, о чем ты договаривался с ургашскими тварями! - дрожащий от ярости голос Чиркена эхо далеко разнесло по котловинке. Значит, Илуге был не одинок в своей слежке за чужаками.

- И о чем я с ними, по-твоему договаривался? - холодно спросил Джэгэ, - То, что я считаю поход в Ургах удачей, все слышали. А остальное - уж не послышалось ли тебе? Не плетешь ли ты сеть, чтобы опорочить меня перед дедом, сын Тулуя - предателя?

- Пускай дед решает, - запальчиво выкрикнул Чиркен.

- А я даже знаю, что он решит, - ухмыльнулся Джэгэ, - Особенно сейчас.

- А что - сейчас?

- Да неужто не знаешь? - притворно удивился Джэгэ, - Вчера отец одной красавицы меня блюдом с мясом угостил.

- Поздравляю с успешным сватовством, - нетерпеливо выпалил Чиркен, - Только мне-то что за дело!?

- А то, что красавицу зовут Шонойн, - голос Джэгэ просто-таки сочился злорадством.

- Не может быть! - выдохнул Чиркен и по его голосу Илуге понял, что девушка ему не чужая, - Не может быть! Ты лжешь, змееныш!

- Спроси у нее сам!

- Шонойн - моя невеста! Она мне с рождения обещана!

- Кто же держит обещания, данные предателю? А я - наследник хана, и скоро ханом стану. Отец невесты за мной до самого порога бежал, все кланялся, себя от счастья не помнил!

- Я убью тебя, змеиный последыш! Я тебя убью!

- Давай-давай. Я прикажу вспороть тебе брюхо мечом, и прикажу подать твои потроха за свадебным пиром, - издевался Джэгэ, - То-то будет деду радости, а то уж больно он последнее время с тобой, сучье семя, нянчится!

- Не бывать этой свадьбе! Ты меня слышал? Не бывать! Шонойн - моя!

- Я намну ей бока так, что она даже о тебе и не вспомнит. А ты приходи на свадьбу, Чиркен. Веселая будет свадьба!

Темрик ургашам отказал. Весть об этом волной прокатилась по становищу. Ургаши еще мялись, затягивали с отъездом, видимо, все еще надеясь переубедить хана. Люди были взбудоражены решением хана, многие ворчали, распаленные мыслями о набитых сокровищницах Ургаха. Раздавалось много недовольных голосов, по вечерам в юртах кипели жаркие споры. Илуге старался таких разговоров избегать - не до того было.

О том, что видел, он решил никому не говорить. И за ургашами следить перестал. Теперь пусть Чиркен думает - у него и прав, и сторонников больше. А его, Илуге, помощь, Чиркену уж точно не нужна. Случится что - он молчать не будет, скажет все как было. Не случится - перед тем, как уехать следом за "принцами", сходит к Онхотою. А пока лучше выкинуть все это из головы, - свои дела уладить надо.

Последние события, которые вдруг так лихо закрутились вокруг женских дел, круто изменил его взгляд на многие вещи. В первую очередь он сам по-новому посмотрел на сестру. Детского в ней уже совсем не осталось - по весне ей сровнялось шестнадцать, а сватов иной и к четырнадцати годам засылает, а если девушке восемнадцать, и она не замужем, уже начинают считать, что что-то с ней неладно. Так что Баргузен-то со своим жениховством нельзя сказать, что впереди коня скачет. И вовремя это. Согласится он, Илуге, - будет у Яниры и защита, и дом. Можно будет уходить с легким сердцем.

Только все равно не знал он, с какой стороны за дело взяться. В семье это - забота женщин, они только и знают, что о таких делах языки чесать. А он что? Может, поговорить все-таки с сестрой? Может, у нее самой есть кто на примете? Молодые парни вокруг нее так и вьются, - каждый норовит помочь ведро поднести, у коновязи позубоскалить…Может, будет несправедливо пообещать ее Баргузену, когда он ей не люб? Баргузена не всякий вынесет - бывает и зол, и колюч, и желчен. И привык добиваться своего. Уедет он, Илуге - не возьмет ли Яниру силой?

Перемену в его поведении заметила даже Нарьяна - последнее время Илуге упорно оказывался от ее приглашений, и некоторые весьма приятные занятия пришлось сократить. Поскольку Илуге не говорил девушке о том, что его гложет, она по свойственной всем женщинам привычке придумала для себя что-то и тоже стала вести себя холодно и насмешливо. Правда, Нарьяна как раз не относилась к тем, кто копит обиды в себе.

В тот день Янира с утра уехала к Онхотою, где обычно пропадала надолго, и Илуге, которому уже изрядно надоело сидеть в юрте, не без радости согласился съездить с Нарьяной набрать дикого лука и чеснока - сейчас молодая зелень служила приятной добавкой к надоевшему за зиму хуруту. Однако, не успели они отъехать от становища, как Нарьяну прорвало:

- Ты мне объяснишь, наконец, что происходит? - бушевала она, - Ты сидишь в своей юрте, как заспавшийся в норе сурок. Ты болен? Или я попросту тебе надоела, и ты решил от меня избавиться? - на последней фразе ее голос подозрительно дрогнул.

- Да нет, - Илуге разговор был неприятен, в основном потому, что он попросту не знал, как объяснить Нарьяне снедающие его противоречивые чувства.

- Тогда объясни, - потребовала та.

- Я был болен, - Нарьяна сама подсказала ему возможный ответ.

- Что, опять рука? - встревожилась девушка, - Вроде бы травы, что прислал шаман, хорошо помогали… А я и не знала… Что ж ты раньше не сказал?

- Как-то… не хотелось, - вяло проговорил он. Врать Нарьяне не хотелось тоже. Однако она не унималась.

- Сейчас доедем вон до той колки, и остановимся, я посмотрю, - решительно заявила она, - В юрте вечно темно, а на солнышке уже вон как хорошо, тепло…