Олаф Бьорн Локнит - Алая печать Страница 28

– Больше шести лет не виделись? – остро взглянул на меня Райан. – Ты не меняешься, щенок. Превратить тебя, что ли, в нечто тихое и полезное?

– Убирайся, – я окончательно разозлился.

Райан встал, медленно и демонстративно допил мое вино и изрек многозначительно:

– Как бы тебе не пожалеть об этих словах. Однако я помню о семейном долге. В отличие от тебя. И обязан предупредить. Грядет буря.

– Ой, – я театрально зарыл лицо руками. – Пойди на площадь и покричи об этом! Станешь еще одним новоявленным пророком! Конец света, вселенский шторм, все умрут!

– Ночью зайди на Башню Висельников и посмотри на город, – бросил Райан, развернулся на каблуке и зашагал к выходу. Возле дверей «Амфитерна» навстречу ему вскинулась до боли знакомая приземистая тень о четырех ногах. Значит, собака проклятущего колдуна никуда не пропала и не сдохла.

Я потыкал двузубой вилочкой в замечательный кроличий паштет, плеснул себе либнумского вина и задумался. Зря я так грубо с ним обошелся. В конце концов, предок никогда не приходил ко мне лишь ради того, чтобы поболтать. Конечно, он высокомерен, нахален, смотрит на мир с высоты прожитых столетий и слегка презирает его, но он никогда не говорит впустую.

Забраться на Башню Висельников? Я сунул руку в сумку, вытащил пергамент с планом города, развернул и попросту раскрыл рот. Нужная точка оказалась очеркнута ярким красным кружком. Работа Райана, не иначе.

Башня со столь неприглядным названием являет собой наиболее высокое строение Бельверуса – около ста локтей. Сооружение древнее, когда-то башня использовалась как смотровая и сигнальная, но, когда город окружили стены, ее забросили, но сносить не стали – старинная достопримечательность. Все иностранцы, посетившие Бельверус, считаю своим долгом забраться на вершину башни и осмотреть город с высоты, доступной лишь птицам. Но почему Райан приказал мне взойти на нее ночью?

Послушаться совета или пренебречь?

От расстройства я едва не сплюнул прямиком на пол, бросил на стол несколько ауреев и, с сожалением поглядев на почти нетронутый обед, вышел из таверны. Что все это может значить, боги, ответьте?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Записки Долианы, баронессы Эрде – II

«Начало конца»

Бельверус, Немедия.

8 день Первой весенней луны.

Определенно что-то затевается. После шумного праздника в честь военных успехов принца Тараска в нашем доме стали все чаще появляться подозрительные гости, скрывающие лица за масками и капюшонами, засиживающиеся у месьора Эрде до самой глубокой ночи. Майль и Авилек носятся по всему городу, развозя депеши и привозя ответы. Даже Вестри изволил обратить внимание на царящее вокруг предчувствие близкой опасности, расценив его по-своему:

– Папочка решил поиграть с огнем? Или у нас неприятностей не хватает?

– Отец знает, что делает, – по возможности твердо возразила я.

Вестри презрительно хмыкнул:

– Лучше бы он подумал о своей драгоценной супруге. Нельзя же всю оставшуюся жизнь держать ее под замком.

Отчего мой братец всегда высказывается настолько жестко?

Врачеватели, похоже, не помогли. Я видела, как отец лично спускался в подвал вместе с мэтром Довилле, главой Бельверусского Цеха Лекарей. Могу только догадываться, что там произошло, но почтенный месьор Довилле вылетел наружу, словно ошпаренный и заявил моему отцу, что, при всем уважении к беде его светлости герцога, он, Аршан Довилле, не рискнет взяться за лечение подобной болезни. Позвольте откланяться. Да, подробности этого визита будут сохранены в строжайшей тайне – он же понимает и весьма сочувствует. Порекомендовать? Попробуйте добавлять к пище настой из лаванды и маковых головок, дабы она хоть ненадолго заснула. Возможно, дело в застарелой усталости или душевных терзаниях. Нет, к сожалению, он обучен излечивать тело, но не душу. Возможно, тут способен помочь митрианский священник или знающий маг…

Маги у нас тоже побывали. Сначала Кеддер из Хоршемишской Гильдии, потом Гиеренде, тот, что именует себя Истинным Последователем Света. Сдается мне, что достичь мало-мальски заметных успехов им не удалось. Отец как-то потемнел, осунулся и несколько дней не покидал кабинета.

Но должно же существовать какое-то средство! Что с моей матерью – она больна или потеряла рассудок?

Два дня назад я не выдержала. Стащила с кухни масляную лампу, выбрала миг, когда во дворе никого не было и юркнула за двери, ведущие в подземелья нашего особняка.

Сначала потянулась лестница – с высокими ступеньками, скупо освещаемыми редкими факелами. Кто-то сюда наведывается, дабы заменять светильники. Я насчитала около двухсот ступенек и подумала, что подвал намного старше выросшего над ним дома. Летучих мышей или крыс мне на глаза не попалось, а бояться я себе запретила. Если испугаюсь – никогда больше не решусь второй раз пойти сюда. И Вестри, демоны бы его побрали, опять-таки будет прав, называя меня трусихой и неженкой.

Лестница закончилась коридором с острым, в форме копья, сводом, выложенным старыми, замшелыми кирпичами. Коридор уходил в сероватую темноту, по обеим сторонам иногда встречались запертые двери, обшитые бронзовыми полосами. Должно быть, наш подвал соединяется с таинственными катакомбами Бельверуса, лабиринтом, построенным здесь в незапамятные времена не то последователями Митры, скрывавшимися от кхарийцев, не то кхарийцами, прятавшимися от армии, ведомой святым Эпимитриусом. Этот лабиринт, как говорят, тянется под всей старинной частью города, пронизывая землю, как разветвленная сеть кротовых нор. Отец намеревался как-нибудь вплотную заняться изучением этого сооружения, но руки не доходили. Частично подземелья обжиты столичными нищими и контрабандистами, не собирающимися никого посвящать в свои тайны.

Мне не понадобилось долго искать. Шагов через тридцать я увидела большой топчан с брошенным на него тюфяком, стол, сооруженный из опрокинутого ящика, на котором стояли тарелки и кувшины, сундук и, что показалось мне крайне удивительным, решетчатую клетку с истерически кудахчущими курицами. Поодаль стоял садок с кроликами. Мирную картину освещал факел на стене и шандал с десятком свечей.

– Есть тут кто? – нерешительно позвала я.

– Как не быть… – громыхающе проворчали из-за пределов светового круга. – А подойди-ка поближе, мил человек, что-то я тебя толком не разгляжу…

«Не бояться», – напомнила я себе. Я у себя дома, я дочь хозяина, я могу за себя постоять.

Из сумрака выдвинулось нечто живое, громадное, тяжело дышащее. Если бы я так не тряслась, сразу бы догадалась, кто это. Один из отцовских людей, обязанный ему за спасение от кары за проступки молодости. Клейн, бывший гладиатор, бывший гребец на зингарских галерах, бывший наемный вояка, тип с физиономией прожженного каторжника (коим, впрочем, он тоже побывал), человек, у которого напрочь отсутствует чувство страха. Видимо, за ненадобностью. Тот, кому отец мог доверить надзор за матерью. Сторожевой пес, вроде Бриана.