Дмитрий Щербинин - Край Страница 28

— Как? Разве есть такие датчики?! — искренне изумился Эван.

— Конечно, есть. В каждом из нас. Даже и в Сан-Таре IV — правда, данные от его датчиков будут проанализированы уже после возвращения экспедиции на Нокт. Там уж и решат: награждать его или судить. А пока судит нас Сан-Тар IV.

— Что-то я до сих пор не слышал, чтобы он кого-либо судил.

— Ну да, серьёзных наказаний не было — так, незначительные выговоры, которые тебя не касались, и ты их не замечал. Другие участники экспедиции знают или догадываются, что в них вживлены такие датчики. Вот они и стараются быть паиньками.

— Значит, даже когда я с Мэрианной…

— Да — даже и тогда.

— Но это же возмутительно!

— Возмущайся, если тебе угодно, но только знай, что открытое возмущение ни к чему хорошему не приведёт. Из тебя хоть и сделали супергероя, а всё равно, ты — просто игрушка в лапах Ноктского правительства.

Словосочетание "Ноктское правительство" было произнесено таким тоном, что Эван догадался — Задор Сэйдж испытывал к этому правительству самые неприязненные чувства. А тут и ещё одним высказыванием ошарашил его Задор Сэйдж:

— Тебе привет от Шокола Эза.

— От Шокола… от моего соседа, который…

— Да, да — именно от него. Ты жил по соседству с ним, в сто тридцать седьмом, нищенском квартале Аркополиса. Он рассказал тебе о Сопротивлении, он втянул тебя в эту борьбу, ты расклеивал на улицах сто тридцать седьмого квартала листовки, а потом Шокол Эз был арестован. Тогда — шесть лет назад, законникам удалось выйти на след Сопротивления, и многие, очень многие были арестованы. Кого расстреляли, кого заточили в тюрьму, кого отправили на шахты. «Преступления» Шокола Эза были невелики, и его приговорили "всего лишь" к трём месяцам на шахтах, хотя прекрасно знали, что старик едва ли выдержит и три недели. Множество вредных излучений, отправленный воздух — этим славятся Ноктские шахты, и это знакомо тебе не понаслышке. Но законники просчитались — старик оказался живучим. Правда, под конец его разбил паралич и теперь он почти совсем не двигается. Но его окружили заботой верные люди, они его кормят и поят, а он диктует им статьи, в которых блещет прежний светлый разум Шокола Эза.

— А скажите… — тут Эван осёкся.

— Ты хочешь узнать — являюсь ли я сам участником Сопротивления?

Эван молча кивнул.

— Да, я являюсь участником Сопротивления, — бодро и бесстрашно ответил Задор Сэйдж.

— Но как же?! Ведь существует Сыворотка правды, которую во время подготовки к полёту принимал каждый участник экспедиции. Невозможно отвечать неправду, после её приёма. И один из вопросов, на который мы должны были ответить — "Имею ли я отношение к Сопротивлению?". Я, например, ответил, что связей с Сопротивлением не поддерживаю, но прежде расклеивал листовки. Этот факт никого не смутил, так как законникам уже давно известно об этом…

— Ну а Сопротивлению тоже известно об сыворотке правды. И у нас есть учёные, которые разработали сыворотку неправды. Её надо принимать непосредственно перед сывороткой правды, так как и действует она приблизительно столь ко же (более сильная доза может попросту уничтожить мозг). Так как перед тестом законники за нами следили, пришлось применить специальную капсулу, которая уже находилась в моём организме, но растворилась, выпуская сыворотку неправды, непосредственно перед тестом…

— Но зачем Сопротивлению это понадобилось? Неужели вы собираетесь… — Эван проговорил с запинкой. — Устроить… теракт…

Задор Сэйдж печально улыбнулся и ответил:

— Вижу, тебя уже обработали законники. Ну да — правильно. Иначе, и не допустили бы тебя до этой экспедиции. Расскажи-ка, каких ужастиков ты от них наслушался?

— Мне известно, что вы далеко не такие праведные борцы за свободу, какими представить вас Шокол Эз. Вы используете теракты, пытки и ложь. От вас страдают и погибают невинные люди…

— Типичный лживый, пропагандистский бред законников, — проговорил Задор Сэйдж.

— Почему же ложь, если есть факты, — пытался парировать Эван.

— Ну и какие же факты?

— Например, теракт во время открытия нового дворца Правительства. Я видел запись. Это было чудовищное преступление. Взорвалась часть трибуны, а на ней — кое-кто из правительства, но гораздо больше погибло мирных граждан. Там были женщины, дети… Ну разве не было такого теракта?

— Был.

— Разве Сопротивление не было к нему причастно?

Задор Сэйдж на мгновенье замялся, затем ответил:

— Не причастно.

— А вот мне кажется, что причастно.

— Изначально, в ответ на жестокие притеснения законниками некоторых групп граждан, мы действительно собирались уничтожить нескольких членов правительства. На совести этих гадов — тысячи человеческих жизней, и поэтому, боясь мести, они всегда передвигаются в закрытом транспорте, под усиленной охраной. Но когда выяснилось, как тщательно будет охраняться мероприятие открытия дворца, и что при теракте (а мы предпочитаем говорить — "акте возмездия") могут погибнуть невинные люди, мы решили отказаться от своего замысла. Однако, Сопротивление — большая организация, и в неё входят разные люди, каждый — со своими амбициями. Вокруг одного из таких людей образовалась группировка экстремистов, которые хотели возмездия любой ценой. В тайне от нас они подготовили и осуществи этот действительно «ужасный» и этот действительно «теракт». К слову сказать, погибли совсем не те члены правительства, которые должны были погибнуть. Например, один из погибших являлся сторонником либеральных реформ. Естественно, что после теракта реакционная политика только усилилась.

Эван, который во время этого рассказа смотрел в глаза Задора Сэйджа, проговорил:

— Я готов поверить, что это правда. Но тут меня смущает имя поэта Кэя Нурца, стихи которого мне до сих пор нравятся. Ведь и он был казнён, как причастный к этому преступлению.

— Человек пишущий хорошие стихи, никогда не пойдёт на преступление. Преступленья — удел бездарей. А Кэй Нурц действительно был хорошим поэтом и участником Сопротивления. Именно он в числе первых высказался против теракта при открытии Дворца Правительства. Но он был схвачен как участник Сопротивления, а тогда все сопротивленцы рассматривались как причастные к взрыву. Кстати, сыворотка правды тогда ещё не была разработана и к Кэю Нурцу примени жестокие пытки, но он до конца оставался стойким и никого не выдал.

— Но ведь и участники Сопротивления применяют пытки, чтобы добыть нужные сведения у законников.

— Я бы мог, конечно, ответить, что это война, а на войне, жестокость — это норма. Но Сопротивление ведь и организовывалось как противоположность Правительству и законникам, у которых есть множество способов подавления и уничтожения неугодных им личностей. Соответственно, всякая излишняя жестокость, а тем более — пытки, запрещалась. Но, опять-таки, из-за громоздкости организации, мы уже не могли контролировать всех вступающих в неё. Попадался и всякий сброд. Такие людишки, ради достижения своих целей, были способны и на описанные тобой преступления. Но если такая жестокость выявлялась, то преступника карали тоже весьма жестоко — вплоть до казни. Но что касается многочисленных жертв, якобы зверски замученных Сопротивлением — то это ложь. Законники в своих целях приписывают к жертвам Сопротивления и убитых, и замученных уличными бандами, а уж эти-то банды не имеют к сопротивлению никакого отношения, и даже враждуют с ним, потому что вполне резонно опасаются, что Сопротивление может отобрать у них власть…