Надежда Кузьмина - Наследница драконов. Охота Страница 29

Эрис и Эмит в сопровождении Шона вернулись к обеду и горестно взвыли, узнав, какое веселье пропустили.

Мы попрощались — через пару недель встретимся в Ларране — и покинули монастырь.

Глава 8

Единственный способ установить границы возможного — попытаться сделать шаг за эти границы.

Я стояла на утесе с телепортом, в последний раз обводя взглядом серую, пеленой дождя полустертую из реальности долину.

— А море отсюда далеко?

— Да лиг сто — сто двадцать на север. А что?

— Я никогда не видела моря. Это же меньше часа драконьего лета? Давайте слетаем? Мы же успеем вернуться к балу?

— Бель, сейчас на Северном море начало сезона осенних штормов. Уже холодно, прибой сильный, и купаться нельзя. Ты уверена, что хочешь?

— Уверена! Очень хочу!

Ти улыбнулся, отошел от обрыва и стал драконом:

— Залезайте!

В этот раз я взлетела на спину Шторма раньше Ардена, привычно устроилась в ложбине на загривке зверя, прижалась к нему, втягивая запах моря и нагретого металла и нежно гладя ладонями темную чешую с сапфировым отливом — как же он хорош, и как я его люблю! Устроившийся за моей спиной Ар с восхищением провел рукой по рельефному гребню:

— Неужели и я буду таким?

Мрак уже кружил над нами, гигантской хищной тенью рассекая завесу дождя. Шторм, спружинив задними лапами, рывком кинул себя в воздух, распахнул крылья и стал мощными взмахами набирать высоту.

— Ти, не очень высоко, мне хочется видеть, что внизу, — попросила я.

Дракон сделал «горку», от которой захватило дух, и два темных силуэта понеслись на север. Я чувствовала, что обнимающий меня Ар тоже наслаждается полетом, будто примеряя на себя каждый взмах крыльев, каждый порыв ветра, сумасшедшую скорость, с которой мелькали под нами распадки и горные отроги этого пустынного края. Скоро леса и скалы сменились холмистой равниной с наростами бурых деревушек, распаханными уже пустыми черными полями, нитками мокрых разъезженных дорог. Вдали показался какой-то город — Мрак и Шторм, забрав вправо, в сторону Гномьих гор, обогнули его по широкой дуге.

Равнины сменились меловыми холмами и вересковыми пустошами, и, наконец, последний раз взмахнув крыльями, драконы приземлились на краю цепи обрывающихся вниз утесов.

Первое, что я почувствовала, был запах — соленый, свежий, влажный, резкий. Потом в уши ударил шум — будто там, внизу, ревело и перекатывалось чудовище — огромное, неустанное — раз за разом, опять и опять, снова и снова. Я перевела взгляд туда, где впереди заканчивалась земля, — небо вдали расчерчивала надвое идеально ровная горизонтальная полоса, и я не сразу поняла, что нижняя часть того, что сначала показалось мне небом, была водой. Океан. Бесконечность. Стихия.

Борясь с ветром, подошла к самому краю обрыва. Ого! А высота-то тут не меньше ста локтей! И внизу, на черных скалах, ревел и бесновался прибой, разбиваясь о камни и брызгами взлетая выше места, где стояла я. Резкий ветер швырнул в лицо капли воды. Я запрокинула голову, слизывая с губ горько-соленую морось — частички океана.

Как описать то, что я чувствовала, смотря на эту бесконечную, безграничную, бескрайнюю неспокойную равнину, пенящуюся барашками волн? Вдали вода казалась спокойнее, светлее и синее, но ближе к берегу, там, где щерились скалы и над рифами бурлили водовороты, она была почти черной. Волны, достигая мелководья, поднимали головы, на них закручивались пенные гривы, и уже огромные валы обрушивались на казавшиеся сверху такими хрупкими утесы. Закрыв глаза, я стала слушать ритмичный и неумолчный рев бездны, ворочавшейся у меня под ногами.

— Бель, о чем ты думаешь? — раздался голос Ти.

— О свободе. О силе. О бесконечности. Смотри, вода, ударяясь о берег, разбивается на мельчайшие брызги, и кажется, что камень победил. Но самая крошечная капелька по-прежнему остается частичкой моря, и она осыплется вниз, снова сольется с волной и станет с ней целым, как будто никогда не терпела поражения. И ударит снова. И снова. И так до тех пор, пока не подточит камень и он не сдастся и не обрушится, превратившись в мелкую обкатанную гальку. Море невозможно обуздать. Оно упорно, своенравно и всегда свободно. Понимаешь?

— Бель, ты сама как стихия. Вот и чувствуешь сродство, — улыбнулся Ти чуть грустно.

Наверное, он прав. Я никогда не стану домашней. И свобода значит для меня больше всего остального. Я готова ограничить себя ради любви и долга, но это — те путы, которые наложу на себя сама. Только так.

— Ар, Шон, идите сюда, — позвала я. И объяснила: — Я чувствую, мы должны слиться. Здесь и сейчас. Давайте?

— Только все же немного отойдем от края, — улыбнулся Арден. — Так что уж лучше идите вы к нам.

Это слияние стало чем-то особенным и невероятным, непохожим на все, что было раньше. В общую радугу нашего счастья я смогла принести с собой ощущение бескрайней мощи и запредельной свободы, которыми прониклась, стоя на краю обрыва. Мы вчетвером стали той самой волной — вечной и бесконечной, простирающейся от горизонта до горизонта, не знающей ни мгновения покоя. Той, которую невозможно победить и нельзя раздробить на части, которую никому не удастся удержать или пленить, которая будет накатывать снова и снова, пока не добьется своего. А еще было чувство нереальной свободы — весь мир, сияющий, многогранный, прекрасный, лежал перед нами, мы разлетались над ним брызгами, проносились ветром, проливались дождем. И краски от этого становились ярче, радуга искрилась немыслимыми оттенками, как будто именно мы несли в мир дыхание и волшебство жизни, чудо магии. Я сфокусировала глаза на Шоне — он сиял, впитывая невероятную картину, немыслимые цвета и ощущения нашей общей реальности. Арден и Тиану приникли с двух сторон к моему рту поцелуями, и я умудрялась отвечать им обоим. Я почувствовала, как парни, обняв меня с двух сторон, приподняли, оторвав от земли. Посмотрела вниз — мы зависли в воздухе высоко над утесом, медленно дрейфуя в сторону океана… Оо-о! Может, это и не Ти с Арденом? Но, кто бы ни поднял, стоит позаботиться о мягкой посадке.

Когда все закончилось и я левитацией мягко опустила нас всех на утес, у меня осталось ощущение, что я что-то поняла, чему-то научилась, и ради этого одного стоило сюда лететь. Вербализовать это чувство пока было невозможно, но я знала, что однажды подберу правильные слова. Единственно — я чуть улыбнулась, — мне не хватало в наших теперешних слияниях нот страсти, желания, ощущения вжимающихся в меня разгоряченных, твердых тел моих любимых. Происходившее было прекрасно, но как-то отстраненно, что ли? Хотя ведь так будет не всегда?