Школа Лысой горы. Мой прекрасный директор (СИ) - Елисеева Валентина Страница 29

– У богатых свои причуды, – вслух сказала Василиса, любуясь изящными линиями суперкара и переливами драконьей чешуи на нем.

– Да, весьма любопытно, откуда у сельского учителя взялись деньги на покупку и содержание такой дорогой модели. Елисею Назаровичу ее из Германии пригнали, ходят слухи – спецзаказ, единичный экземпляр, ручная сборка, – голосом, полным яда, сказала молодая женщина, успевшая припарковаться за Василисой, выйти из своей машины и услышать ее слова.

– Это автомобиль Елисея Назаровича Навь, моего директора?! – поразилась Василиса, с новым повышенным интересом рассматривая удивительное авто.

– ВАШЕГО директора? – с усилившейся злобой процедила женщина. – Так это вы тот молодой специалист, которым на каждом углу хвастается Твердолобов? Вас тоже приманили в отдаленную сельскую школу неотразимым красавцем-директором? Поверьте, в случае с Елисеем ловить нечего, этот молодчик не из тех, кто женится.

Ого, как небрежно она называет директора по имени! Василиса присмотрелась к женщине: возраст – меньше тридцати, волосы выкрашены в светлый цвет рукой умелого профессионала, неброский макияж, деловой костюм с юбкой чуть ниже колена. Элегантный и благопристойный вид портило только кислое выражение лица, выражавшее негодование и потаенную зависть, словно Василисе дали незаслуженную фору на старте гонок за Гран При.

Доказывать, что Василиса устроилась в Лысогорскую школу не для того, чтобы строить глазки ее директору, явно не имело смысла – эта дамочка просто не поверит. А вот кем является эта дамочка – догадки возникли.

– Меня зовут Василисой Алексеевной, – представилась новый математик Лысогорской школы и услышала в ответ ожидаемое:

– Галина Ивановна. Четыре года назад тоже вернулась в Энск молодым специалистом и пошла работать в школу под начало Елисея Назаровича. Русский язык преподавала и литературу.

Василиса мысленно возблагодарила судьбу за столь удачную встречу, одарила Галину Ивановну морем доброжелательных улыбок и прикинулась растерянной пустоголовой девицей, очень-очень нуждающейся в совете более опытной коллеги. Пусть эта крашеная блондинка думает, что ее в школе интересует только директор – это не позволит ей догадаться, что у Василисы есть куда более серьезные проблемы, чем вопрос, как женить на себе писаного красавца Елисея.

– А что про коллектив школы сказать можете? – спрашивала Василиса, панибратски подхватывая Галину Ивановну под руку и медленно вышагивая с ней к дому культуры, благо – времени до одиннадцати часов еще было много.

– Сборище напыщенных, скучных педантов с завышенным самомнением, – фыркнула бывший русист Лысогорской школы. – Мы мало общались. Да, будьте морально готовы к тому, что при вашем появлении тут же будут замолкать все разговоры и всюду по школе вас будет сопровождать гробовая тишина. Когда вы будете входить в учительскую, оттуда станут сбегать все остальные педагоги, словно вы являетесь переносчиком страшной заразной инфекции. Дети будут коситься на вас и отмалчиваться на уроках. И когда вы после уроков будете сидеть в своем кабинете, проверяя тетради, – к вам никто не заглянет и от окружающей тишины будет звенеть в ушах.

– Прям так уж и звенеть – неужели никаких разговоров и шепотков из коридора не доносится? – постаралась Василиса свернуть разговор в нужное ей русло.

– Не доносится, – категорично заявила Галина Ивановна. – Сама удивлялась, насколько отличная в школе звукоизоляция. Впрочем, изоляция у вас будет не только от звуков – у вас будет изоляция ото всего, как в одиночной тюремной камере! Будете по вечерам сидеть, не зная чем заняться, и думать – какого черта меня занесло в это захолустье?! В деревне НИЧЕГО нет, кругом частокол, поля и непролазный лес, даже через речку нельзя перейти – мост стоит горелый и обвалившийся еще с военных времен, я так понимаю, и никто чинить его не думает, потому что никому ничего не надо! На меня смертная тоска напала к концу первой четверти, каждую ночь кошмары снились, думала – с ума сойду! И поговорить-то не с кем! Лысая Гора – это деревня скучных пенсионеров, не высовывающих носа дальше своего крыльца, им никто не нужен, вы будете там лишней, поверьте. А больше всех избегать вас будет ваш прекрасный директор!

Василиса сделала расстроенное личико и вновь попыталась завести разговор на тему: «А не замечали ли вы в школе чего-нибудь странного?»

Нет, Галина Ивановна, как и Игнат, явно ничего не замечала и совершенно не понимала прозрачных наводящих намеков Василисы. Зато сообщила, что учителей в школе без нее было двенадцать человек, что детей в классах много – в среднем по пятнадцать учащихся, что пешком через лес она никогда не ходила: ее первого сентября привез в село Анисий Аркадьевич на своем автомобиле, а в начале осенних каникул она уволилась и увез ее назад в Энск тот же Анисий Аркадьевич. Елисей Назарович на этом вот красном суперкаре отвезти ее не пожелал (Василиса поняла, что этот отказ до сих пор гложет женщину неизбывной обидой). И больше Галина Ивановна в эту деревню ни ногой!

«Так, значит, воздействие леса она не ощутила. Интересно, почему машина Анисия Аркадьевича на развороте не глохнет? Он ведь и при мне на машине в школу приезжал! А с количеством детей, получается, все чисто – махинаций никаких нет, Игнат что-то не так понял. Это хорошо, даже как-то легче на душе стало. Стыдно только перед директором, что подозревала его в грязных делишках».

Они дошли до дома культуры и попали прямо в широкие объятия господина Твердолобого.

В Василису вцепились. Ее настойчиво (хоть и очень вежливо) поволокли к дородной тетеньке с лицом бультерьера, которая оказалась председателем районного профсоюза педагогических работников. Тетенька заахала, что как же так – Василиса еще со студенческих времен могла бы быть членом профсоюза студентов, помогать власти в вопросах принятия законов, поддерживающих достойный уровень зарплат учителей в регионе и высокий статус педагогов в обществе.

– Человек с активной общественной позицией не может не быть членом профсоюза! – твердо заявляла тетенька и предлагала немедленно влиться в ряды активистов, обретя заветный профсоюзный билет.

«Ее тоже уволить могут, если я не вольюсь? – заподозрила Василиса, пытаясь в корректной форме отвертеться от такой чести. – Мне дай бог уроки первые провести так, чтобы перед учениками стыдно не было, а потом уже общественно-полезной работой нагружаться».

Отвертеться все никак не удавалось, председатель профсоюза оказалась более настойчивой, чем лидер продаж из сетевого маркетинга. Подозрения Василисы росли пропорционально настойчивости профсоюзной дамы, особенно, когда та также заикнулась про пресловутый коэффициент наполняемости классов. Василиса тут же твердым голосом потребовала для начала показать ей проект этого нового постановления. Дама глянула недовольно и отправила ее к Твердолобому. Тот тоже глянул хмуро, но несколько листков из портфеля достал и Василисе вручил с фразой: «Это хорошо, что современная молодежь старается досконально разобраться в вопросе, прежде чем поддерживать решение, значимое для целого района».

Прозвенел звонок и педсовет начался. Первым делом (кто бы сомневался, что именно это дело станет первым!) всему районному педагогическому сообществу представили Василису, примерно в тех же выражениях, что ранее в Лысогорской школе. Потом педсовет пошел своим чередом: один докладчик сменял другого и «коротенечко так, минут на сорок» рапортовал о достижениях и успешных проектах, о количестве того-то и тех-то, о повышении всяческих процентов, средних чисел, качества и успеваемости. Происходящее словно возвращало Василису в годы Советской власти, с той лишь разницей, что теперь докладчики читали свои речи не с листов, а со слайдов презентаций, а сидящие в зале не стеснялись позевывать и перешептываться. Шептались о разном:

– С этого года за поверку экзаменационных работ ОГЭ учителям доплачивать не будут – говорят, это входит в наши прямые обязанности. Бедные русисты и математики! И ведь опять в пятницу вечером все работы присылать будут с требованием в понедельник утром протоколы проверки сдать!