Владимир Лосев - Вой оборотня Страница 29

А последнему я вогнал второй нож прямо в раскрытый в воинственном крике рот. Мне понравились эти ребята – почему-то они решили, что если я размахиваю мечом, то и убивать их буду им, а я привык это делать ножами, которые умею выхватывать мгновенно и незаметно для противника. Пока враг следит за блеском мелькающего меча, он не видит, как в другой руке появляется нож, – его можно бросить или, как сейчас, воткнуть туда, куда получится.

Торжествовать мне пришлось недолго. Из кустов вылезли еще двое бандитов, которые оказались опытными и умелыми вояками, так что мне пришлось несладко. Тут я вспомнил всех: и Молота, которому давно уже пора было появиться, и Мятника, который уже добрался до вожжей и, нахлестывая лошадей, умотал с фургоном за поворот лесной дороги, оставив меня на растерзание бандитам. А заодно и Бохана со всей его охраной, уж он-то точно должен был быть здесь – в конце концов, это его работа – защищать караван, я тут человек случайный.

Один из разбойников каким-то хитрым ударом поранил мне левую руку, неглубоко, но мне сразу стало не по себе. Кровь побежала веселой алой струйкой по рубашке, а вместе с нею у меня стала пропадать сила, перед глазами замелькали черные мушки – предвестники обморока, а в голове зашумело так, словно там клокотал водопад.

Ножи я уже отметал, остался только один, и тот в сапоге. Мне приходилось тяжко – чтобы сражаться мечом, нужен опыт настоящего мечника, а у меня его не было. Я никогда не стремился его получить, думал, что для жизни вполне хватит моих умений. Впрочем, и отец не хотел, чтобы я стал настоящим воином, поэтому не стал платить за обучение мастерам, а жаль, сейчас бы их уроки мне пригодились. Выходит, надо хитрить, иначе не выживешь.

Охнув, я стал падать. Один из разбойников, обрадованный этим, сразу рванулся вперед. Он думал, что, обессилев от потери крови, я потерял сознание, но я-то именно этого и ждал – в падении проткнул его мечом, а потом перекатился и затих в траве, спиной к последнему противнику.

По ходу дела я успел-таки достать нож из сапога – свою последнюю надежду. Напряжение было столь велико, что в этот момент я видел даже спиной и слышал все, что происходит вокруг на целую версту, в том числе и приближающийся топот копыт лошадей охранников.

Разбойник замер, недоуменно переводя взгляд со своего стонущего дружка с мечом в животе на меня, лежащего к нему спиной.

Потом решил, что я без сознания и оружия, перевернул сапогом на спину и тут же охнул, когда ему в живот воткнулся нож, а я быстро на четвереньках пополз в сторону. Сил не осталось совсем, если сейчас из-за куста выскочит еще один разбойник, то я не смогу от него отбиться – точно убьют.

Я лежал, закрыв глаза, вслушивался в стоны разбойника и приближающийся топот копыт и лишь надеялся на то, что к нам скачут охранники, а не бандиты.

И вот появился один из охранников Бохана с обнаженным мечом в руке. Лошадь под ним была покрыта белой пеной, видимо, гнал он ее, нисколько не жалея.

– Здесь только мертвые, – выкрикнул охранник. – И парнишка, которого нам подсунули жрецы, – тот, что гонец.

Со стороны дороги послышался ответный крик Бохана:

– Надеюсь, тоже мертв?

– Похоже на то, лежит весь в крови, не дышит. Этот парень сражался до последнего, здесь пятеро убитых, двое, правда, еще дышат, но раны тяжелые… в живот.

– Добей всех! – На поляне появился на своем дородном жеребце Бохан, спрыгнул с лошади и подошел ко мне. – Развешивать их по деревьям времени нет, и так задержали караван, а нам еще до ночного привала путь долгий.

Он встал надо мной и легонько толкнул сапогом:

– Эй, гонец! Вижу, что дышишь. Живой?

Прикидываться мертвым больше смысла не было, поэтому я широко открыл глаза:

– Живой пока. – Сказать хотел бодрым голосом, но не получилось, слабость от потери крови уже давала о себе знать, поэтому получился хрип. – Просто отдохнуть прилег.

– Даже не знаю, хорошо это или плохо, что ты выжил, должно быть, судьба у тебя счастливая или боги за тобой приглядывают. – Бохан повернулся к охраннику. – Времени нет, парнишку возьмешь на свою лошадь, только оружие бандитское все собери, пригодится. Отвезешь гонца к лекарю, пусть посмотрит, что у него за ранения. – Он задумался, постукивая рукояткой кинжала по сапогу. – И скажи, чтобы не жалел амулетов и дорогих трав, что-то мне подсказывает, от этого парнишки будет еще немало бед…

– Так, может, его добить? – Охранник с прищуром посмотрел на меня. Знаю я такой задумчивый взгляд: так смотрит человек, который готовится тебе какую-то пакость сделать! Я глянул по сторонам – нет, до меча не доберусь, а до ножа есть шанс. Ладно, посмотрим кто кого. – Если от него столько проблем, то он нам не нужен! И оправдание хорошее – напали разбойники и убили.

– Молод ты еще, горец, многого не понимаешь. – Начальник охраны вздохнул. – Иногда кто-то как заноза в заднице, а тронешь его и много раз об этом пожалеешь, потому что за ним кто-то стоит. Так мир устроен, а кому он кажется простым и ясным, те долго не живут. Делай то, что тебе сказали.

Бохан скрылся за кустами, а охранник стал собирать оружие. Мои ножи и меч он с неохотой отдал, видимо, все еще не оставил мысли свернуть мне шею, на что теперь, получив ножи, мне стало плевать – несмотря на подступающую слабость, дать отпор смогу.

Потом горец подсадил меня на лошадь и сам запрыгнул сзади, надо сказать своевременно – голова у меня закружилась, и я стал падать. Дальше плохо что помню, мутная пелена качалась перед моими глазами, лошадиная холка то била мне в лицо, то отдалялась вместе с острым запахом конского пота, который терпеть не могу.

А потом на какое-то время я совсем исчез из этого мира и очнулся только тогда, когда мне в рот влили несколько капель вина, оно имело странный терпкий вкус и отдавало травами, по запаху напоминая горькую полынь.

Я открыл глаза. Над головой колыхалось полотнище фургона, скрипели доски, трещали колеса. Мы двигались, по стенкам висели пучки травы, а рядом кто-то стонал. Когда я повернул голову, то увидел Молота, державшегося за разбитую голову, а лекарь уверенными движениями промывал ему рану водой из кувшина.

Увидев, что я очнулся, мой друг подмигнул мне левым глазом, второй у него основательно заплыл и уже закрывался синяком желто-синего цвета:

– Живой? Я о тебе беспокоился. Думал, приду на верхнее небо без тебя, а меня не пустят, скажут, возвращайся туда, где оставил друга.

– Близок ты был к дороге на верхнее небо, парень, – нахмурился знахарь. – Повезло, что голова у тебя крепкая, кость осталась целой, поболит неделю, а то и больше, да и тошнить по утрам будет.

– Я даже боя не помню, – скривил губы в гримасе боли Молот. – Как только спрыгнул с фургона, так мне сразу по башке и дали, и хорошо, что дубиной, а не мечом, но сознание все равно потерял. А как ты?