Олег Авраменко - Власть молнии Страница 29

— О да, князь просто обожает красивые вещи. Как и все южане, впрочем. Это у вас на севере строят простые грубые жилища, носят незамысловатые одежды, а манеры ваши сдержанные. Это вызвано суровостью климата, я понимаю. Вот например почтенный Пеменхат, — сделав ударение на титуле, Квейд кивнул в направлении головы каравана. — Простоватый и прямодушный старик. Немного грубоват, но как-то удручающе честен. Разве нет? А вот вы с Дривом…

Начальник каравана перехватил насмешливый взгляд Карсидара и поперхнулся на полуслове.

— А вы с Дривом как-то не очень похожи на северян, честное слово, — с усилием продолжал он, отвернувшись. — Есть в вас какая-то странность… таинственность, что ли. По мне, так вы больше похожи на южан, чем…

— Повторяю: давай не будем об этом, — настойчиво повторил Карсидар, которому мудрствования Квейда были явно не по душе.

Правду сказать, караванщик был не так уж не прав. По крайней мере, насчёт Читрадривы он не ошибся, ведь гандзаки, говорят, исколесили всю землю, пока были кочевым народом. Значит, и на юге они тоже жили. А вот на его счёт Квейд заблуждался. Хотя Карсидар и не знал, где появился на свет, почему-то был твёрдо уверен, что здесь никогда прежде не бывал.

— Ладно, не будем, — согласился Квейд, с удивительной лёгкостью переходя от замешательства к беззаботному прекраснодушию. — Так я о князе. О, видел бы ты его замок! Впрочем, может и увидишь… Пожалуй, увидишь наверняка! Князь любит не только необычные вещи, но и необычных людей. Так, чужаков с запада и с востока. И с севера, разумеется, тоже. От вас, севе…

Он снова споткнулся на полуслове, припомнив высказанное только что сомнение относительно Карсидара и Читрадривы, но быстро справился с неловкостью и продолжил свой сказ:

— А как грозен князь для врагов! Никто не смеет идти против него войной. Пока мы пробирались по Орфетанскому краю, веришь ли, неспокойно было на душе. Оттого и нанял вас. Вы… тамошние, — Квейд ловко обошёл слово «северяне». — Вы бы идеально справились со всеми возможными неприятностями за границей. И вы действительно справились! Зато теперь всё будет совсем иначе. В Люжтене вы можете чувствовать себя в полнейшей безопасности. Скажем…

Начальник каравана принялся вертеть головой по сторонам, выискивая что-то. Наконец нашёл зацепку.

— Скажем, как эта вот рощица, в которую мы сейчас въезжаем, защищает путников от палящих солнечных лучей, так само лишь имя князя защитит нас всех от любых неприятностей.

Квейд и дальше беспечно разливался соловьём, точно велеречивый трубадур, но Карсидар уже насторожился. Это была привычка, инстинкт, выработанный долгими годами полной опасностей жизни: менялась обстановка, они переходили с открытого места на закрытое, с ограниченным обзором. Значит, их могла подстерегать опасность…

Но пока что всё было спокойно. Ехавший в авангарде Пеменхат продолжал орать свою бесконечную голосянку, Сол что-то увлечённо рассказывал Читрадриве, слуги доблестного и наводящего на врагов ужас князя Люжтена по-прежнему оживлённо болтали. Кажется, опасаться было действительно нечего…

Как вдруг Читрадрива выпрямился в седле и, указывая рукой куда-то вбок, гортанно крикнул:

— Хойвем! — И тут же, спохватившись, что говорит на родном языке, добавил:

— Враги.

Все обернулись сначала к нему, затем в указанном направлении, но первым среагировал старина Пеменхат. Нелепо задрав ноги он повалился с седла на тропинку. Никто ничего не понял, но Карсидар успел увидеть серебристую полоску, сверкнувшую в воздухе и тянувшуюся от старика куда-то вверх. И ещё он сообразил, что упал Пеменхат так, чтобы оказаться под защитой мула. А рука сама потянулась к мечу, ноги крепче сжали бока Ристо.

Секундой позже с ветвей дерева свалился человек, в грудь которого вошёл по самую рукоять метательный нож. Из придорожных зарослей с улюлюканием выскочили грязные оборванцы, вооружённые как попало. Слуги князя торопливо обнажили мечи. Карсидар уже небрежно отбивал выпад какого-то одноглазого толстяка, но на секунду всё же оглянулся на Сола и Читрадриву. Он не мог забыть о них в пылу сражения и хотел оценить грозящую им опасность, но… не увидел их на дороге!!!

Только что были здесь и вдруг — исчезли! Оба. С лошадьми. Что за наваждение?! Или повторяется трактир?..

Впрочем, времени на решение этой шарады не было, иначе Карсидар рисковал расстаться с жизнью. Следующие пятнадцать минут были заполнены жужжанием стрел, свистом и лязгом мечей, сверканием стали, дикими воплями и конским ржанием. Очевидно, на них напали завсегдатаи лесов, самые обычные разбойники, шайки которых встречаются во всех уголках земли. Богатый караван являл собой лакомый кусочек для этих бродяг, и, приложив известные усилия, они в самом деле могли бы разграбить его.

Однако Пеменхат и Карсидар знали своё дело. Находясь в авангарде и арьергарде, они словно зажали сражающихся с двух сторон и не давали уводить лошадей — понятно, тащить обезумевших от резкой смены обстановки животных напролом через заросли нельзя, их можно было гнать лишь по дороге. Увидев это, разбойники попытались прежде всего расправиться с Карсидаром и Пеменхатом, и на каждого насело человек по пять-шесть. Особенно лёгким делом казалось им убить старика, поэтому атаковали прежде всего голову каравана. Но мастерство Пеменхата было выше всяких похвал. Двумя длинными ножами он вытворял такие чудеса, что оборванцы валились налево и направо, да ещё как-то ухитрялся «раздавать» нападающим метательные ножи.

Постепенно сражение стало затихать. Искатели лёгкой наживы выдыхались, они явно не ожидали встретить такой достойный отпор. Раненых, не взирая на мольбы о пощаде, добивали княжеские слуги, отчаяние овладевало разбойниками, поэтому драка шла не на жизнь, а на смерть. Казалось, всё уже кончено, победа предрешена… Как вдруг дело приняло неожиданный оборот. Оставшиеся в живых разбойники, оттеснённые к центру каравана, вдруг разом вскочили на свободных коней и с гиканьем погнали их вперёд. Выстрелом из арбалета Карсидар успел свалить лишь одного из них, выпады княжеских слуг также не достигли цели. А впереди Пеменхат сражался с последним из своих противников. Никто не вмешивался в их поединок, все с раскрытыми ртами пялились на старика, который с лёгкостью, несвойственной его годам и просто неприличной для солидной внешности, уворачивался от утыканной шипами палицы, бывшей раза в полтора длиннее его «мясницких» ножей. Зрители вполголоса перешёптывались, гадая, как же он подойдёт к противнику вплотную.

И тут на окружённых кольцом зрителей поединщиков налетели конные разбойники! Все кинулись врассыпную. Пеменхат рванулся вперёд, намереваясь полоснуть ножом по шее ближайшую лошадь, от чего могло бы застопориться движение всей группы. Но то ли он зацепился за торчавший из земли корень, то ли нога у него подвернулась, только старик полетел прямо под копыта! Все вскрикнули, ожидая гибели Пеменхата. Несколько секунд ничего нельзя было разобрать, и лишь когда последняя лошадь унеслась прочь, стало видно, что оглушённый падением старик медленно шевелится в клубах пыли. Он не погиб, ему повезло — но, похоже, последний раз в жизни. Его противник с кличем яростного торжества прыгнул к нему, занеся над головой шипастую палицу…