Анатолий Дроздов - Золотые апостолы Страница 29

— Так точно! — отрапортовал я. Девочек здешних я сегодня действительно видел.

— Ты смотри осторожно, хозяйка этого не любит, — наставительно произнес он и встал. — Иди, я сам закрою…

Уже садясь в машину, я понял, почему собака во дворе монастыря показалась мне странной. Она не лаяла…

4

Голова у крапового берета оказалась такой же крепкой, как и его кулаки: для человека, сердечно обнимавшего меня вчера вечером, он выглядел в этот утренний час удивительно свежо. Не в пример мне. Правда, Виталик не ползал за полночь по подвалам монастыря…

Усадив нас с Ритой на видавшие виды казенные стулья, он грустно сказал:

— С женщиной, пострадавшей вчера во время службы, — ничего страшного. Разбита голова, плюс легкое сотрясение мозга. По предварительной квалификации — менее тяжкие телесные повреждения. Такие дела по новому кодексу возбуждаются только по инициативе потерпевшего.

— И что у нас с инициативой? — спросила Рита, хотя все было ясно и так.

— Она уже заявила, что не будет ни на кого жаловаться, — сообщил Виталик, вздохнув. — С одной стороны понятно: сама на священника набросилась. А с другой: священник был у нее вечером (его, естественно, пустили), и о чем они разговаривали, никому не ведомо. Можно только догадываться…

В крохотном кабинете, большую часть которого занимали толстые папки с бумагами и какие-то картонные коробки, повисла тишина.

— А что у вас? — спросил Виталик, и я насторожился. Не хватало, чтобы следователь прокуратуры был в курсе наших поисков! Я — сотрудник государственного архива в официальной командировке. Незаконное вторжение в чужое помещение… Другое дело, если бы мы что-то нашли…

— У нас тоже ничего, — ответила за нас обоих Рита.

Неужели она с Виталиком договорилась? Пока меня обрабатывал этот круглолицый Ровда, времени у них было предостаточно… Или между ними что-то есть, и тот танец в ресторане не был простой демонстрацией способностей жениха невесте?..

— Расскажи нам, пожалуйста, об этом отце Константине, — попросил я. Ситуация мне не нравилась. — Что тут у вас вообще происходит?

— Долго придется говорить, — снова вздохнул Виталик, но рассказывать стал: — Православный приход у нас открыли тринадцать лет назад. Тогда их везде начали открывать, мода пошла, и райисполком выделил верующим целиком монастырь. Старый православный — руины, сами видели, а в этом как раз медицинское училище закрыли. Прислали священника — отца Александра. Замечательный был человек, — Виталик заулыбался, — добрый, веселый. Сам седенький, борода — седая, очечки стеклышками… Его у нас все любили. Открыл воскресную школу, несколько комнат в монастыре отвел для бездомных и для женщин, которых пьяные мужья из дому выгоняли… Он умер три года назад, — Виталик вздохнул в третий раз. — Сам епископ приезжал отпевать… Прислали этого. Поначалу тоже был нечего, но потом пошло… Когда его расстригли, епископ провозил нового. Но тут собралась целая площадь народу, большей часть не горкинские, какие-то ошалевшие бабки… Орали, вопили: «Не отдадим отца Константина!..» Епископ уехал ни с чем. А потом нам жалобы от верующих пошли. Почему позволяем служить священнику, извергнутому из сана? Какое право мы имеем в эти дела вмешиваться? — пояснил нам Виталик, хотя это и так было ясно. — Пытались зацепиться за другое. Здание с участком земли выделялось православной общине, а церковь после всего получилась как бы не православная. Представление послали в администрацию. Оказалось, что православных церквей в одной только России с полдесятка, есть и за рубежом. Отец Константин заявил, что перейдет под покровительство одной из них. Полгода ему на это дали. Думаю, что найдет кого-нибудь… Нехорошо все это, — заключил он и развел руками, — а сделать ничего не можем. Церковь по закону отделена от государства, это их внутреннее дело…

— Видеомагнитофон у вас здесь есть? — прервала Рита, доставая из сумки кассету. Глаза у Виталика стали большие.

— Это у вас откуда?

«Оттуда»! — едва не сказал я, но вовремя спохватился.

— Добрые люди дали, — усмехнулась Рита. — Не надо лишних вопросов, Виталий! Мы тут люди умные…

— Сейчас! — воскликнул он и вылетел из кабинета. Обратно вернулся спустя минуту. — Шеф — в отъезде, кабинет свободен…

За накрытым столом сидели трое. Одного я узнал сразу — Ровда. Двое других были мне незнакомы. Но потому, как нахмурилось лицо Виталика, стало ясно: знает. Мужики чокались, закусывали и о чем-то оживленно беседовали, смеясь. Слов разобрать было нельзя — только нечто «бу — бу — бу». Запись, очевидно, шла только на встроенный микрофон видеокамеры, а между ней и комнатой, где сидела троица, было стекло: я заметил, когда был в кинобудке.

План съемки был один и тот же — камера, как видно, работала без оператора, застолье затягивалось, и я стал разглядывать обстановку комнаты. Обмебелировали ее по последнему провинциальному писку: диваны с пышными купеческими спинками, огромный ковер на полу, невысокий длинный столик, уставленный бутылками и закусками. Стульев не было. Как и шкафов. Зато диванов было чересчур: кроме двух, на которых восседала компания, еще три стояли вдоль стен. Эти, вдобавок, были покрыты пледами. У подлокотников стопками лежали небольшие подушки.

Мне уже начало надоедать это однообразное кино с чужим застольем, как дверь в комнату приотворилась, и я увидел знакомое лицо рыжей попадьи. Рита и Виталик встрепенулись. Попадья о чем-то спросила троицу, мужики дружно отозвались, и голова в дверях исчезла. Но почти сразу в широко распахнутую дверь вошли три голубые «монашки». Широко улыбаясь, они проследовали к столу и расселись среди гостей. Попадья осталась за дверью.

Мужчины захлопотали, наливая гостьям и о чем-то весело им говоря. Я присмотрелся. Одна из вошедших была уже знакомая мне круглолицая. Она чокнулась с Ровдой, и тот, одним глотком опрокинув рюмку в рот, покровительственно обнял ее за плечи.

С девочками застолье начинало приобретать другой характер. Скоро круглолицая уже сидела на коленях Ровды, другие мужчины вовсю лапали своих подруг. Первым не выдержал начальник милиции. Подхватив на руки круглолицую, он потащил ее к дивану у стены. Там его подруга, мгновенно сбросила с себя платье, и, присев, стала расстегивать брюки напарнику…

Я вздрогнул. Громкий отчетливый звук ворвался к нам с экрана телевизора. Кто-то убрал стеклянную перегородку в кинобудке. В следующую минуту, камера «наехала» на первую парочку, крупным планом выхватив искаженное страстью пьяное лицо Ровды. В будке появился оператор! Вдоволь поснимав главного милиционера Горки, камера вернулась назад. Один из гостей уже увел свою подругу к другому дивану (из-за стены его было видно плохо), оставшийся не стал церемониться и разложил свою «монашку» прямо у стола. Ее белые ноги без чулок смотрели пятками прямо в объектив. Стоны, ахи и вздохи, профессионально издаваемые женскими голосами, зазвучали в строгом прокурорском кабинете…