Мартин Скотт - Фракс и ледяной дракон Страница 29

Я разделяю чувства волшебницы. Все эти тревоги на счёт положения в обществе никуда нас не приведут. Был бы я в Турае, я б уже значительно продвинулся в расследовании.

– На следующей встрече я скажу королю, что пора избрать военачальника, – говорит Лисутарида. – И я – неоспоримый соискатель.

– Вот тогда-то Ласат и предъявит пропавшие чертежи, – говорит Макри.

Лисутарида несколько бледнеет вновь разрумянившимся лицом, но овладевает собой.

– Разберёмся и с этим.

– Как?

– Не знаю. Фракс? Есть мысли?

– Пока нет. Но кое-что у меня на уме имеется. Состязание по поеданию пирогов.

– Прошу прощения?

– Ты не хотела, чтобы я выходил, потому что это было плохо для твоего положения. Раз уж больше ты о нём не заботишься, я участвую. Нам нужны деньги.

– Замечательно, – говорит Лисутарида. – Участвуй. Может, нам даже удастся подать это, как великое достижение.

– Сомневаюсь, – говорит Макри. – Ты видела, как Фракс жрёт?

В этот день у Макри по расписанию бой. Она решительно настроена не повторить предыдущий провал.

– Я знаю, что против меня использовали заклинание, – ворчит она.

Лисутарида не заметила колдовства, но признаёт, что не была полностью сосредоточена, поскольку там присутствовал Маркинос Лунный Камень. Если враждебное заклинание использовалось, то он бы его почуял.

– Я удостоверюсь, чтобы впредь против тебя колдовство не использовали, – обещает Лисутарида.

Макри всё равно настаивает, что она победила в бою.

– Я ему шею порезала. В настоящем бою он был бы мёртв. Никчёмное судейство.

Она выходит в сад, продолжая жаловаться. Этим вечером у Лисутариды другая встреча. Она спрашивает меня, хочу ли я пойти с ней. Наконец-то прибыл посол из Ниожа. Ниож, Самсарина и Симния предоставят большую часть войска в предстоящей войне. Многие мелкие государства обеспечат поддержку, но другие по-настоящему крупные союзники – эльфы. Их посол должен вскорости прибыть.

– Думал, бароны не хотят видеть меня на встрече.

– Не хотят, – говорит Лисутарида. – Но я беру вожжи в свои руки. Ты мой советник, поэтому должен там быть. Ежели им это не по нраву, это их сложности. Есть вероятность того, что ты не напьёшься и не будешь вести себя неучтиво?

– Вероятность есть всегда.

– Если Дарингос будет присутствовать там, я постараюсь устроить тебе с ним разговор, – говорит Лисутарида.

После завтрака, состоящего из каравая хлеба и последнего копчёного куска говядины из кладовки, я топаю в Королевский учётный приказ поговорить с Цетеносом, отцом несчастной Алцетен. Я несу с собой сопроводительное письмо от баронессы Демелзос.

Охранниками те же два ратника, и на этот раз они не безразличны ко мне. Они допытываются на счёт моего дела и не дружелюбны. Ясно, кто-то поговорил на мой счёт. Говорю им, что пришёл перетереть с Цетеносом.

– Хранитель Королевского учётного приказа не разговаривает с посетителями.

– Со мной поговорит, – отвечаю я. – Да и причин мешать мне входить у вас нет.

Один из ратников смеётся.

– Впусти его. Всё одно Зинлантол его вышвырнет вон.

Зинлантол сидит за своим столом. Она начинает люто пялиться на меня, пока я ещё нахожусь на достаточном расстоянии, и продолжает это делать.

– Я пришёл поговорить с Цетеносом.

– Он не принимает.

– Сопроводительное письмо от баронессы Демелзос свидетельствует об обратном, – я не теряю время на размахивания им. Зинлантол воспринимает это как большой удар. Изучив личную печать, она неохотно признаёт, что она подлинная. Она встаёт со стула и говорит с молодым помощником.

– Скажи Цетеносу, к нему пришли. Сыщик из Турая, и, можешь себе представить, с представлениями от баронессы Демелзос.

Долгое время я жду, пока Зинлантол подчёркнуто не обращает на меня внимания. Позади неё выстроились ряды полок, полных книг и свитков. За полками находятся шкафы из потемневшего от времени дерева. Я замечаю, что помощники приходят с коробками и начинают загружать бумаги в шкафы.

– Что это? – спрашиваю я.

– Учётные записи добычи руды, – бормочет Зинлантол. Прошу не мешать, я занята.

Наконец, приходит первый помощник и делает мне знак следовать за ним. Он ведёт меня по тускло освещённым комнатам, полным пыльных книг и свитков, вверх по витой лестнице, через другие комнаты и, наконец, в то, что может сойти за частную приёмную, не до конца забитую коробками с бумагами, которые явно ещё ожидают разборки. Я сажусь и жду. От нечего делать я пытаюсь читать некоторые бумаги на столе рядом со мною, но они все о производительности серебряных рудников, и мои глаза слипаются.

Цетенос оказывается старше, чем я ожидал. Поздно женился, видать. Он опирается на трость для ходьбы, когда медленно шаркает по комнате. Волосы у него тонкие и седые, но длиннее тех, которые я бы ожидал у самсаринского правительственного чиновника. Нарукавники его обветшали, а ботинки, некогда нарядные, протёрлись и износились. Он похож на человека, коего свой внешний вид больше не заботит. Когда я встаю поприветствовать его, он стоит без движения, глядя на меня, оценивая меня в тишине. Я достаю письмо Демелзос.

– Баронесса просит, чтобы я побеседовал с тобой.

Он осматривает письмо.

– Ты расспрашиваешь на счёт Алцетен?

– Верно.

Рука старичка начинает трястись, то же происходит и с его тростью. Какое облегчение, что он безопасно добирается до кресла.

– Её смерть была страшным ударом, – говорит он. – Боль от этого почти..., – его голос затухает.

– Когда вы виделись в последний раз?

– За минуту до происшествия. Она была здесь, в этой комнате. Но почему ты спрашиваешь об этом?

– Просто пытаюсь прояснить некоторые подробности.

Цетенос, поражённый несчастьем, тем не менее остроты ума не утерял.

– Есть подозрения, что смерть моей дочери не была случайной?

– Да. Но если ты станешь твердить об этом всем и каждому, мне станет сложнее проводить расследование.

– С чего же это может оказаться не несчастным случаем? Никому и в голову не пришло бы вредить Алцетен.

– Не расскажешь ли, чем она занималась в том день, прямо перед тем, как покинуть здание?

– Она была здесь, разбирала записи.

– Какие записи?

– Не особо уверен. Алцетен взвалила на себя львиную долю моей работы, – он машет головой, показывая на беспорядок полок и коробок. – У нас тут столько всего...

– Какого рода записи вы храните в этом здании?

– Все. Об урожае, о налогах, о добыче полезных ископаемых, ввозные пошлины, семейные записи, поправки к законам – это главное хранилище для всех государственных дел.