Николай Воронков - Эрийская маска Страница 29

— Да, Лара — согласился я — найдём и всех убьём. Нашу семью лучше не трогать.

Стараясь перевести разговор на более приятную тему, начал рассказывать Ларе об успехах Малыша в учёбе. С этим у него был порядок. А вот с девушками получалось не очень. Вернее, он их пока не воспринимал как девушек, с которыми можно не только разговаривать. Вроде бы уже две (Аля и Чара) настойчиво пытаются наладить отношения, но Малыш к этому не готов. Мы немного посмеялись над такими проблемами.

— Лара, а если Малыш выберет себе обычную, человеческую девушку?

Лара нахмурилась, но потом снова заулыбалась.

— Если у ларг рождаются только Ларги, то кем будут дети Малыша? Скорее всего — тоже ларгами. У нас гены доминантные. И вообще, тебе пора тоже подключаться к процессу воспитания как отцу.

— А я что, до сих пор не участвовал?!

Лара вредно заулыбалась.

— Пора уже подсунуть сыну и другие книги. Про Казанову, что-нибудь вроде «Декамерона», «Эмануэль». «Камасутру», в конце концов. Тебе лучше знать, что надо читать мальчикам в таком возрасте.

Она снова прикрыла глаза.

— Я могу вскоре стать бабушкой… Как представлю, что у меня будет много-много внуков и внучек… так приятно будет держать маленьких на руках…

Потом прижалась ко мне и огорошила меня новым зигзагом мыслей.

— А может мне самой родить девочку? Я так сильно беспокоилась за младшего Линка, что сил на другое не оставалось. А сейчас вдруг подумала — я ведь ещё не старая, может у нас что-нибудь и получится…

Лара скромничала. Имея мужа-бога, она прекрасно обходилась без всяких модных косметических операций и снадобий. И выглядела сейчас даже моложе, чем когда мы с ней познакомились.

— А ты хочешь именно девочку? Я ведь сейчас могу запланировать даже это.

Взгляд у Лары затуманился. Потом она промурлыкала.

— Давай не будем загадывать! Пусть будет как раньше, когда мы в полной темноте думали только друг о друге. Пусть другие боги решают, кого послать нам.

Из академии мы вышли в состоянии некоторого недоумения и эйфории. Мы вообще не думали здесь учиться, а смотри-ка, даже сдали первую сессию. Не сговариваясь, повернули к лучшей таверне, где обычно отмечают сдачу экзаменов и окончание сессии. Таверна почему-то называлась «Звёздный путь», была очень дорогой, и в период сессии попасть туда была проблема. Но кто будет считать деньги, когда сдан последний экзамен?!

Нам повезло — свободные места были. Усевшись за столик у окна, стали оглядываться. Судя по большому количеству знакомых лиц, сегодня гулял наш курс. За несколькими сдвинутыми столами уселись «вояки», как мы называли парней с военного факультета. Такое впечатление, что их на занятиях специально учили орать. Во всяком случае, слышно их было лучше всех. За парочкой столов виднелись «леки» (девчонки с лекарского факультета). Эти сидели скромно, потягивая вино из стеклянных бокалов. Попадались и студенты с нашего факультета, но как-то разрозненно. Тесной дружбы пока не получалось. Первая группа периодически задирала нос перед нашей, более слабой. Насколько я слышал, было уже несколько серьёзных драк с членовредительством. Со второй тоже получалось не очень. А нашу группу, как более слабую, загружали так сильно, что времени ни на что, кроме учёбы не оставалось. Вот все и сидели отдельно. Немного лучше обстояло дело у тех, кто жил в общежитии. Вон, даже сидит одна такая компашка, Сэдрик с неё глаз не сводит. А что, есть на что посмотреть. Два парня, четыре девчонки. Всем весело, все смеются. Даже немного завидно. Мысли у нас с Сэдриком шли в похожем направлении.

— Ты погляди, Нико, как люди весело живут! Болтают, могут зайти в гости в любое время. Сколько возможностей познакомиться! Этот год ещё потерпим, пока с учёбой не станет полегче, а в следующем году надо будет подумать о переезде в общагу. Представляешь, идёшь по коридору, а навстречу — девушка. И она никуда не торопится, одета в домашнее платье или халатик, и совсем не против поболтать…

Сэдрик мечтательно прикрыл глаза.

— А как же твоя любимая фраза «а потом они уединились»? Там ведь общага, обычно по два человека в комнате… Или будешь дожидаться, пока чья-то комната освободится? — съехидничал я.

Сэдрик задумался, потом одобрительно посмотрел на меня.

— Взрослеешь, Малыш. Сразу увидел главную проблему. Значит, в общаге будем знакомиться, а для всего остального у нас есть свои отдельные комнаты. Впереди две недели каникул, многие студенты остались в столице. Свободного времени и желания поразвлечься будет много. Так что на сегодня у нас план такой — мы напиваемся, отдыхаем, узнаём про местные злачные места. Если повезёт, с кем-нибудь познакомимся. Ну а дальше — как повезёт.

Про «напиться» он здорово сказал. Вернее пошутил. Ведь прекрасно знает, что я не пью. Вообще, у нас сложились своеобразные отношения. Сэдрик честно считал, что это он присматривает за мной, не давая пуститься во все тяжкие. Точно так же считал и я. В результате мы почти везде ходили вместе, защищая друг друга от неведомых опасностей. Но были и плюсы. Я немного поднатаскал Сэдрика в боевой подготовке. А он, может и не задумываясь об этом, показывал мне, как парню надо общаться с другими. Я даже начал понимать некоторые его шутки (я так думаю). Да и с учёбой мы здорово помогли друг другу. Шутка ли, поступили в академию и даже сдали первую сессию! С чистой совестью можно напиться, но у меня не получится. Когда мне было лет двенадцать, я на обеде чересчур усердно прикладывался к бокалу с вином. Отец это заметил, но ругаться не стал. А просто отвёл в отдельную пустую комнату без окон, поставил передо мной бутылку ликёра и сказал: «выпей всю бутылку и почувствуй, что на самом деле даёт опьянение». Сначала я не понял, что в этом плохого. С удовольствием выпил всю бутылку, походил по комнате, но ничего не происходило. Усевшись на стул, стал ждать, что будет дальше. А дальше было очень неприятно. Вокруг тишина, а стены вдруг начали качаться. Закружилась голова, стало подташнивать. Я пытался встать и уйти, но ноги не слушались, заплетались. Меня болтало, качало, было очень плохо. Не знаю, сколько это продолжалось, но утром я проснулся с больной головой, отвратительным вкусом во рту, меня тошнило. Ещё и штаны у меня были мокрыми… Стыд и отвращение были невероятными. С тех пор вино я пробовал, но только на вкус. А уж про то, чтобы напиться, и речи не было. Да и посещения таверн частенько давали наглядные аргументы в пользу продолжения трезвого образа жизни…

Но чокаться бокалами я не отказывался. Мне нетрудно, и собеседник (собутыльник) не напрягается. А уж выпью я после этого весь бокал или только обмакну губы, большинство чокающихся обычно интересовало не очень.