Татьяна Солодкова - Сказка Ветра Страница 29

Она закусила губу, внимательно глядя мне в лицо, будто пытаясь понять, проявляю ли я актерское мастерство или говорю искренне. Но не успел я возмутиться, как девчонка разжала губы:

– Прости.

Я аж задохнулся.

– За что простить?

– За то, что… За все, то есть. Ты ведь ко мне всегда хорошо относился, единственный из мальчишек со всего факультета со мной здоровался…

Теперь мне стало стыдно. Никогда я к ней хорошо не относился. Писа и Писа, просто учимся вместе, вот и здоровался, не особо задумываясь.

Ладно, зато мне ее разговорить удалось, потому что она продолжала:

– Может, ты и прав, что я всех отталкиваю, но только даже если я сама к людям тянусь, они тогда сами от меня шарахаются, отталкивают, нет, даже отпихивают, отшвыривают. Знаешь… знаешь, как мне в душу запало, когда ты со мной тогда в аудитории ОЖМ не поздоровался?

В душу запало? А у меня, наоборот, из памяти выпало, не напомни она сейчас, не в жисть бы не вспомнил. Но извиняться в ответ я не стал. Нет уж, слишком много извинений на одну ночь.

– Да это Романыч меня расстроил, - пояснил я и, помолчав, добавил: - Ты ведь теперь его любимицей стала.

Она поморщилась.

– Подумаешь, любимица. Мне от этого не холодно, не жарко. А хотя… холодно, - и Ленка закуталась в одеяло. По мне же, в комнате было тепло, даже жарковато, спи я тут, я бы еще и форточку открыл.

– Морозит? - тихо спросил я.

Она кивнула и коротко пояснила:

– Нервы.

– Никак не отойдешь?

– Моя жизнь шла слишком размеренно, и это происшествие Веня сильно встряхнуло.

– Расскажи, - предложил я.

Писа подняла на меня удивленные глаза.

– Что рассказать?

– О переживаниях. Легче станет.

Эх, хотелось бы и мне кому-нибудь рассказать о своих проблемах, магах и стихиях. Но. Увы, как раз мне ни с кем делиться нельзя. Что ж, буду удовлетворяться откровениями других.

Но Писа все еще не собиралась откровенничать. В ее взгляде были одновременно и недоверие, и жадное желание поверить.

– Я никому не расскажу, если ты об этом, - заверил я. - У меня в голове хранится столько тайн, что, если я начну все их выбалтывать, до твоей просто не успею добраться - умру от старости.

Я таки добился своего.

– Я перепутала остановки, - начала Ленка, - и вышла из автобуса на две раньше, - чем дольше она говорила, тем более уверенно звучал ее голос. - А здесь темно, как в могиле. Я еще только на улицу вышла, меня сразу назад в автобус потянуло. Но Родион Романович так просил… Короче говоря, моя дурацкая исполнительность меня в который уже раз подвела. Я посмотрела на номера домов и поняла, что идти мне еще придется прилично. Думала, на другом автобусе доеду, но за десять минут так ни один и не проехал. И я пошла пешком. Совсем немного прошла, а тут из переулка они выруливают. Один увидел меня и как гаркнул: "Гляди, братва, какая цыпа к нам в руки припрыгала!" Я струсила так, что сердце к пяткам рухнуло со страшным грохотом. Впрочем, в ушах-то у меня тогда всего лишь бешеный пульс застучал… Это я сейчас понимаю, что, не побеги я, они, может, отстали бы… Короче, я сама дура и побежала в этот проклятый переулок, не подозревая, что там тупик… - она помолчала немного, опустив взгляд, а потом, собравшись с духом, продолжила: - Догнали меня довольно быстро. Один сразу по лицу вмазал, другой мертвой хваткой схватил. "Тихо, цыпа, мы сейчас веселиться будем!" Я даже кричать перестала, от страха голос пропал, только хрип какой-то из горла вырывался… Всем известно, что я нелюдимая, только учусь, с парнями на свидания не хожу… - она вдруг посмотрела на меня. - Или, скажешь, не так?

– Так, - нехотя признал я.

– Ну и вот, - продолжала Писарева. - Так что всем и так ясно, что парней у меня не было, скрывать бесполезно… Перепугалась я так жутко еще и потому что моим первым мужчиной мог стать один из… - она поморщилась, - из этих… отбросов. Он как мне под свитер полез, я сразу дар речи снова обрела, орать стала, отбиваться. Тут ты и появился, - ее глаза снова увлажнились, - если бы не ты, ты даже не можешь представить… - и она уронила лицо в ладони.

Нет, представить я как раз мог, очень даже хорошо. Воображение у меня от природы буйное, так что с этим проблем не было. Ну, что было бы с Писой, не подоспей я вовремя? Ничего бы с ней уже через час не было, на свете бы ее уже не было. А на утро нашла бы ее бабка-дворничиха, а потом свезли бы Ленку, ну то есть уже не Ленку, а то, что от нее осталось, в морг дожидаться опознания…

Уф! Иногда, вот в такие моменты, свое долбанное богатое воображение начинаешь ненавидеть. Нафантазировал, аж замутило. Фу ты, гадость какая!

Я тряхнул головой, чтобы отделаться от того, что налезло в нее, и снова обратился во внимание. Но Ленка все еще плакала, закрыв лицо руками.

– Эй! - окликнул я ее. - Ну, я же вовремя успел. Они ничего с тобой не сделали, подумаешь, пара синяков.

Она закивала, но рук от лица не отняла.

Я оперся о стол и подпер рукой подбородок.

– Ладно, плачь, я подожду.

Метод подействовал. Люди всегда делают то, что им говорят не делать, и сразу же теряют к этому всякий интерес, когда им это позволяют.

Писа убрала руки от лица и попробовала вытереть слезы.

– Синяки на лице слишком заметны? - с тревогой в голосе спросила она.

Пока - да, но я намеревался это исправить, поэтому ответил неопределенно:

– У моей бабушки есть чудо-мазь, она быстро действует, и к утру даже следа не останется, - я сорвался с места. - Сейчас принесу.

Никакой чудодейственной мази у нас, конечно же, не было, но волшебную силу нельзя было использовать открыто, а этот предлог выглядел вполне правдоподобно.

Я взял на полке в ванной первую попавшуюся баночку с кремом, оторвал с нее этикетку и вернулся в свою комнату.

– Вот, держи, - я протянул Ленке крем, - намажь им лицо, где болит.

Она кивнула и открыла запах. Запах у крема был более-менее приятный, и девчонка обильно намазала им физиономию.

– Поможет? - с сомнением произнесла она, возвращая мне крем.

– Даю слово, - улыбнулся я, забирая баночку, одновременно коснувшись ее руки, выпуская целительную силу.

– Ой! - вздрогнула Ленка. - Только намазала, и боль сразу прошла.

– Чудо-крем, - пояснил я.

– Спасибо, - снова поблагодарила она. Для меня еще никто столько не делал, ничего не требуя взамен.

– Только давай не выставлять меня ангелком, ладно? - попросил я. - Ненавижу, когда меня недооценивают, но, когда переоценивают, еще больше. А тебе-то легче?

– Немного.

– Ну, я же говорил. Ты все выплеснула, через пару дней все забудется. Родителям расскажешь?

– Нет, - она задумчиво покачала головой, - не поймут, скажут, я сама виновата. Еще и отчитают.