Александр Розов - Тень мечты Страница 29

На этот раз здесь был доисторический лес. Девушки, одетые в яркие спортивные костюмы сидели на берегу ручья, окруженного древовидными папоротниками.

— Привет, Дин, — сказала Эни, — рада вас видеть!

— И я тоже, — добавила Бони, — как ваши дела, Дин?

— Как видите, решил навестить вашу милую компанию. Кстати, где Ларсен?

— Здесь я, — сказал Ларсен, появляясь из-за деревьев, — привет, Дин, держу пари, что ты снова по делу.

— Возможно, — согласился Дин, — хотя, не исключено, что это просто любопытство.

— Любопытство — это одно из главных человеческих свойств, — заметил Ларсен, — так что вызвало твое любопытство?

— "Одиссей", — коротко ответил Дин.

— Тот, что падает?

— Вот именно. Твоя работа, Том?

— В некоторой степени, — согласился Ларсен, — и что здесь любопытного?

— Например то, что он падает практически мне на голову.

— На вашем месте, Дин, я бы переместилась из этой точки, — посоветовала Эни.

— Спасибо на добром слове, но я не намерен бросать свой дом и спасаться бегством, поскольку у меня обостренное чуство собственного достоинства.

— В вашей позиции отсутствует здравый смысл, — заметила Бони.

— А вы полагаете, что здравый смысл заключается в том, чтобы всегда следовать инстинкту самосохранения? — поинтересовался Дин.

— В случае явной угрозы жизни — да.

Дин криво улыбнулся и покачал головой.

— Жизнь — это слишком бессмысленная штука, чтобы так суетиться когда ей что-то там угрожает. И, в конце концов, все равно когда-то придется умирать. Сейчас или чуть позже — так ли велика разница?

— А ты никогда не думал, что умирать совершенно не обязательно? — спросил Ларсен.

— Ты предлагаешь мне перевоплощение в фантом?

— Почему бы и нет? Ты ведь в любом случае ничего не теряешь.

— При любом выборе что-то теряешь, — возразил Дин.

— И что же ты теряешь, создавая дубль? Сомнительное удовольствие умереть окончательно и бесповоротно?

— Для начала я теряю неповторимость своей личности.

— Не велика потеря, — заметил Ларсен, — не говоря уже о том, что эта самая неповторимость, судя по всему, явная фикция. Впрочем, ты еще не в курсе моих последних экспериментов с трофейной душой. Хочешь посмотреть?

Не дожидаясь ответа, Ларсен взял из воздуха уже знакомую Дину конструкцию, состоящую из разноцветных трубочек, которая на этот раз была около метра в диаметре, и подвесил ее на невидимой нити к горизонтальной ветви папоротника.

Приглядевшись, Дин обнаружил, что теперь в этой конструкции происходят какие-то сложные процессы: по трубочкам двигались светящиеся фрагменты, а точки соединения нескольких трубочек периодически начинали светиться пульсирующим светом то одной, то другой частоты.

— Ты хочешь сказать, — задумчиво произнес Дин, — что эта штуковина функционирует?

— Я хочу сказать, что она не просто функционирует, но известно, как это происходит, — сказал Ларсен, — например, то что ты видишь — это сложный процесс стохастической рекурсии. Смотри, как это выглядит в развертке.

Он провел пальцем в воздухе невидимую черту — и вдоль нее стал выстраиваться ряд усеченных подобий основной конструкции. Этот ряд то удлиннялся, то сокращался, иногда на нем возникали и вновь исчезали боковые ответвления.

— И что это означает?

— В терминах психологии, это ни что иное, как самоанализ — основная форма взаимодействия души и интеллекта. Личность генерирует свои редуцированные копии — в некотором смысле, те же дубли — и сравнивает их параметры с параметрами оригинала. С практической точки зрения, это некий процесс творческого принятия решения. Когда он завершиться, одна из редуцированных копий заменит соответствующий фрагмент оригинала, и во всей конструкции некоторое время будет циркулировать так называемая "зеленая волна", соответствующая положительным эмоциям.

— А что за решение сейчас ищется?

— Сразу сказать не могу, — ответил Ларсен, — на данном этапе нам требуется около часа после завершения процесса, чтобы идентифицировать исходную задачу и суть принятого решения. Но, самое главное, мы научились это делать с достаточной достоверностью.

— То есть, тебя можно поздравить, — констатировал Дин.

— Можно. Но не потому, что мы научились определять содержание внутриличностных процессов, а потому, что нам удалось выяснить, как конструктивные особенности души связаны с индивидуальными признаками личности. Это означает возможность делать из одной личности любую другую, с наперед заданными свойствами.

— Если я тебя правильно понял, то из этой, например, личности можно с помощью некоторой технологии сделать личность Иммануили Канта или Бернарда Шоу.

— Да, причем с тем большей точностью, чем больше нам известно о персональных особенностях прототипа.

— А личность, скажем, Шекспира, сможет идентифицировать себя с прототипом?

— Разумеется, — ответил Ларсен, — ей будет достаточно прочесть "To be or not to be…" или "Since brass, nor stone, nor earth…", чтобы узнать в них собственное творчество. Так что, дорогой Дин, неповторимость личности оказалась сильно преувеличена. Личность мало того, что повторима. Она, к тому же, имеет свойство ЕЖЕМИНУТНО заменять себя собственными дублями, НЕОБРАТИМО теряя оригинал.

— Что ж, значит мне совершенно нет смысла бежать из Трои, — резюмировал Дин, — если меня накроет, ты сможешь сляпать мою личность заново из своих цветных трубочек и огоньков.

— Как хочешь, — сказал Ларсен, — но я бы предпочел, чтобы ты подождал умирать, пока эта технология не будет отработана.

— А я бы предпочел, чтобы ты не ронял мне на голову космические аппараты с ядерной начинкой, — парировал Дин.

Ларсен уныло развел руками:

— Как говорили древние гангстеры: "ничего личного".

— Я рад, дружище Том, что ты сделал это не для того, чтобы подложить мне свинью. Надеюсь, у тебя были какие-то конструктивные соображения.

— Вполне конструктивные, — подтвердил Ларсен, — можешь быть в этом уверен.

— Доживем — увидим, — произнес Дин, — рад был видеть всех вас в хорошем настроении.

Покинув виртуализатор, Дин налил еще чашечку кофе и включил новости. Поскольку «Одиссей» вошел в иррегулярную прецессию и, возможно, начал распадаться на части, все попытки ликвидировать его оказались безрезультатными. Кроме того, это явление косвенно подтверждало выход реактора из штатного режима и указывало на высокую вероятность его взрыва при входе в плотные слои атмосферы.