Олег Авраменко - Собирающая Стихии Страница 29

В полной растерянности я всё бормотал междометия: «это… ну… я… того…», как вдруг вспомнил объяснение, которое заготовил Гаанн.

— Я еду в Чикаго… ну, и… короче, проезжал мимо и увидел здесь парня, который… в общем, он лежал в траве. Я… это…

— Ты остановился, — помог мне чернокожий незнакомец. Его снисходительный тон свидетельствовал о том, что он склонен был верить моим словам.

— Да, — подтвердил я и уже смелее продолжил: — Я подумал, что он… что ему плохо, и остановился, чтобы помочь. Но оказалось, что он просто отдыхал… Ну а я, раз уже остановился, решил перекусить и пригласил его присоединиться… Вот так. Ну, а потом… потом начало твориться чёрт-те что…

Дальнейшее его, по-видимому, не интересовало, и он перебил меня:

— А ты не нашёл странным, что он отдыхал здесь без машины или велосипеда?

— Сперва я не обратил на это внимания, — сразу нашёлся я. — Позже задумался, но спросить не успел… И это… Похоже, ему не нужна никакая машина.

Незнакомец слегка усмехнулся и снова смерил меня взглядом. Мой непритязательный костюм спортивного покроя вряд ли соответствовал здешней моде, но я всё же надеялся, что он не настолько откровенно выдаёт во мне пришельца из другого мира.

Удовлетворившись осмотром, чернокожий мужчина спросил:

— Ты иностранец?

— Да, француз, — ответил я, молясь про себя, чтобы французы здесь существовали.

— Так я и думал, — к моему огромному облегчению кивнул он. — Тебя выдаёт твой акцент и экстравагантная манера одеваться. — С этими словами он наклонился и поднял со скатерти перстень Гаанна.

— Это было у того парня, — объяснил я. — Почему-то он его снял.

Ничего не ответив, незнакомец сунул перстень в карман своих брюк, затем вновь повернулся ко мне и сказал:

— Ладно, мне пора уходить. А ты ничего здесь не видел, договорились?

— Да-да, конечно…

— Впрочем, — продолжал он, — тебе всё равно никто не поверит. Так что молчать в твоих же интересах.

— Понимаю.

Незнакомец кивнул и в тот же миг исчез — наверное, присоединился к Ангелу, преследовавшему Гаанна. Я смотрел на пустое место, где он только что находился, и почему-то думал о том, что первый чернокожий колдун, с которым мне довелось повстречаться, оказался связан с Порядком…

СТОП! А ЧЕРНОКОЖИЙ ЛИ ОН?

Когда он упомянул о моём акценте, я обратил внимание, что он разговаривает по-английски как белый человек. Я бы ни за что этого не заметил, если бы в своё время, будучи гостем Эрика, не посетил вместе с ним добрую дюжину миров «викторианского» типа, где шёл двадцатый век. В моё время земной английский давно унифицировался, но в менее развитых мирах, помимо региональных, существовали также «чёрные» и «белые» диалекты — их различие было обусловлено целым рядом социальных и культурных факторов.

То обстоятельство, что незнакомец, скорее всего, не был уроженцем этого или подобного этому мира, а являлся членом одного из колдовских Домов, в моих рассуждениях ничего не меняло. Его английский был характерным для белого жителя севера Соединённых Штатов первой половины XX века из подгруппы миров Земли Королевы Виктории. Причём не просто для белого — а для образованного белого, принадлежащего к высшему классу или, на худой конец, к высшей прослойке среднего класса. Если это его родной язык, то он наверняка белый; но и в противном случае — если этот язык он выучил — он навряд ли чёрный. Будь он негром, он бы обязательно научился говорить по-английски так, как говорят его чернокожие собратья, чтобы ничем не выделяться из их среды.

Конечно, я мог и ошибаться в своих выводах, но с очень большой вероятностью дело обстояло именно так. Поборник Порядка, который объявился здесь пару минут назад, был белым мужчиной, принявшим облик негра… Но зачем?

Этому могло быть только одно логичное объяснение: он жил в этом мире или часто бывал здесь и не хотел, чтобы кто-нибудь из здешних знакомых увидел его в истинном облике за неподобающим для гражданина США занятием.

Ну и ну! Как же Гаанна угораздило, будь он неладен! Неужели он не мог выбрать другой мир?…

Стряхнув с себя оцепенение, я принялся складывать в корзину остатки нашей трапезы. Я понимал, что разумнее было бы тотчас дать отсюда дёру, но привычка не оставлять после себя свинарник оказалась сильнее. К тому же я тешил себя робкой надеждой, что Гаанну удастся одолеть своих преследователей или оторваться от них, и он вернётся за мной.

Ничего подобного, конечно, не случилось. Но и Александр не появился — благо незнакомец забрал с собой перстень, и теперь он несётся где-то по Туннелю. Если Александр сумеет отыскать его, то нарвётся на адепта Порядка в компании с Ангелом. Что ж, туда ему и дорога.

Я взял корзину и направился к автомобилю. Правильно ли я поступил, не попросив незнакомца о помощи? Вероятность того, что он прикончил бы меня на месте, была очень велика, но ещё больше — почти сто процентов — была вероятность, что я застряну в этом мире на всю оставшуюся жизнь. Я вовсе не был уверен, что такая участь чем-то лучше немедленной смерти. Хотя, с другой стороны, я опасался, что моя смерть может оказаться не такой уж немедленной и совсем не безболезненной. Пожалуй, это больше всех прочих соображений удержало меня от признания. В конце концов, надежда умирает последней, и у человека, пока он жив, всегда остаётся шанс…

Я поставил корзину на заднее сиденье, обошёл машину с другой стороны и сел на место водителя. Прежде чем начать разбираться в управлении этим допотопным чудом техники, я повернул голову и в нерешительности посмотрел на поляну. Если Гаанн вдруг уцелеет, то обязательно вернётся сюда. Он непременно будет искать меня — для него я представляю слишком большую ценность, и он так просто не откажется от возможности вновь стать полноправным членом Дома.

Но как же он найдёт меня, если я затеряюсь в этом мире? Вычислит через машину?… Нет, ничего не получится. Мне придётся бросить её, и то как можно быстрее. По всей видимости, она краденная — а мне только проблем с властями не хватало.

Я вздохнул и склонился к приборной панели в поисках ключа зажигания. Гаанн должен что-то придумать. Да и мне не следует сидеть сложа руки. Если не ошибаюсь, в эту эпоху люди чаще всего разыскивали друг друга с помощью объявлений в газетах. Наверно, и я так поступлю. Скорее всего, это будет глас вопиющего в пустыне… но ведь надо же что-нибудь делать.

Разобраться в управлении машиной оказалось гораздо сложнее, чем я ожидал. Лишь минут через десять мне удалось завести двигатель, но он тотчас заглох, когда я слишком резко отпустил педаль сцепления. С третьей попытки машина двинулась с места, проехала рывками метров пятнадцать и опять заглохла. Я завёл её снова и проехал ещё метров двадцать.