Эрик Ластбадер - Отмели Ночи Страница 29

— Смерть, — легко сказала она без тени замешательства. — Желать меня — это смерть, чужеземец.

К ним подошла миниатюрная девушка в розовом стеганом жакете и предложила рисового вина.

— Да, пожалуйста, — сказала Кири, и Ронин подал ей чашку, взяв одну и себе. Он отхлебнул из своей чашки: вино было совсем не такое, как в таверне. Пряности придавали ему особый вкус и сладость. И Ронину это нравилось.

— Тогда я выберу другую.

Послышался негромкий смешок и волнообразный шорох ткани на благоухающей коже. Сладковатый дым сделался еще гуще.

— Ты этого хочешь?

— Нет.

— Ты сказал, чего хочешь.

Он остановился и посмотрел на нее.

— Да, но...

— М-м-м?

Приоткрытые алые губы изогнулись в улыбке.

— Но мне не хотелось бы нарушать обычаи твоего народа.

Она заставила его возобновить прогулку.

— Единственное, что ты должен помнить о Шаангсее, единственное, что стоит помнить, — это то, что здесь нет законов.

— Но ты мне только что сказала...

— Что желать меня — это смерть. Да, верно.

Желтые ногти провели по золотому дракону у него на халате, по раздувающимся ноздрям, по раскрытой пасти и змеиному языку, вниз — по извивающемуся телу, по растопыренным когтям, по изогнутому хвосту.

— Но ты волен в выборе. А те, кто живет в этом городе, давно повязали себя неписаными законами и правилами.

Ее огромные глаза светились таинственным блеском. Ронин чувствовал сквозь ткань давление ее ногтей. Она понизила голос до шепота:

— Разве в Шаангсее живет кто-нибудь, кроме господ и рабов?

Он придвинулся к ней поближе.

— Но здесь нет законов.

В комнате с топазовым светом стало теперь посвободнее — пары начали расходиться. Девушки прибирались в полной тишине, и вскоре Кири с Ронином остались одни посреди этого золотисто-коричневого великолепия.

— Нет, — сказала она, тряхнув головой, и волосы ее были словно лес в ночи, — ты не из Шаангсея. Ты вообще не отсюда. Тебя не затронул еще этот город.

— Разве это так важно?

— Да, — прошептала она. — Очень важно.

... — Расскажите мне еще раз, зачем вы явились в Шаангсей?

— Я вам уже рассказал.

— Да, но я хочу, чтобы и Туолин услышал.

— Я вообще не знал об этом городе, пока вы меня сюда не привезли.

— Да, конечно, — добродушно согласился риккагин Тиен.

Он сидел, скрестив ноги, за зеленым лакированным столиком, на котором стояли чайник из обожженной глины, чашка с остатками недопитого чая, чернильница и перо для письма. Он отодвинул стопку рисовой бумаги, на которой до этого писал какие-то знаки в столбик.

— Начинайте, прошу вас.

Ронин еще раз рассказал историю свитка дор-Сефрита. О сборе Макконов, о пришествии Дольмена.

Когда он закончил, в комнате воцарилась тишина. Сквозь открытые окна в комнату лился косой свет. Внизу проходила улица Контрабаса, где были расквартированы люди риккагина и откуда — завтра на рассвете — они собирались отправиться в долгий путь на Камадо.

Ронин заметил, что Тиен то и дело поглядывает на Туолина, который стоял, заложив руки за спину, спиной к окну, так что лицо его оставалось в тени. Ему пришло в голову, что они не верят ему, что, несмотря на заверения риккагина Тиена в обратном, они, вероятно, все еще считают его врагом. Но спросить он все-таки должен.

— Может быть, вы смогли бы помочь.

— Что? — Тиен вышел из глубокой задумчивости. — В чем помочь?

— Расшифровать свиток.

Риккагин улыбнулся с оттенком грусти.

— Боюсь, это невозможно.

— Может быть, Совет окажет ему содействие, — подал голос Туолин.

Риккагин Тиен озадаченно поглядел на него с таким видом, как будто смотрел на статую, которая вдруг заговорила.

— Да, теперь, когда вы об этом заговорили... пожалуй, стоит попробовать, — вымолвил он наконец и опять погрузился в раздумья.

— Видите ли, — объяснил Ронину Туолин, — городом управляет Муниципальный Совет: представители от девяти основных группировок, а более мелкие добиваются благорасположения при помощи серебра и товаров. Если кто-нибудь в городе и располагает необходимыми вам знаниями, так это они.

— Где заседает Совет?

— В городе за стенами, на горе, что над нами. Но вам придется подождать до завтра; по-моему, сегодня у них заседания нет. Это так, риккагин? — улыбнулся Туолин.

— А? Да-да, конечно, — согласился Тиен, хотя его мысли, похоже, были заняты совсем другим.

В наступившей тишине через открытые окна с улицы донеслась негромкая возня: люди риккагина готовились к походу.

В дверь постучали. Туолин пошел открывать, прежде чем Тиен успел хоть что-то сказать. В комнату вошел воин, с поклоном подавший Туолину сложенный листок рисовой бумаги. Туолин развернул его и прочитал, хмурясь то ли сосредоточенно, то ли взволнованно. Он кивнул воину, и тот сразу же удалился. Туолин подошел к столу и положил развернутую бумагу перед риккагином. Пока Тиен читал, Туолин опять обратился к Ронину:

— Боюсь, что в последний момент возникло множество неотложных дел, которые потребуют внимания со стороны риккагина. Я тоже буду занят до вечера. Вы можете спокойно заняться осмотром города, но нам бы хотелось, чтобы вы вернулись сюда и поужинали вместе с нами.

Он улыбнулся.

Тиен поднял голову.

— Спросите у кого-нибудь там внизу, куда можно сходить. Караульные выдадут вам кошелек с монетами. В Шаангсее без денег вы ничего не получите.

Он вышел, повернул сначала налево, потом направо и зашагал по улице. День был пасмурным, поднимался желтый туман. Ронин поймал себя на том, что думает о Тиене и Туолине. Ему опять показалось, что он упустил что-то важное в их разговоре, но он никак не мог сообразить, что именно. Пожав плечами, он выбросил из головы эти мысли.

Через несколько минут он вышел на широкий проспект, и на него обрушился городской шум. Вдоль многолюдной улицы тянулись ряды ларьков. В одном продавали птицу, уже приготовленную, покрытую блестящим красным соусом, от чего тушки казались деревянными и какими-то ненастоящими. Пока Ронин глазел, возле ларька остановились люди и положили на стойку несколько монет. Торговец вынул чашки с рисом и палочки и принялся нарезать в рис кусочки вареной птицы. Люди ели стоя. Еще за одну монету они получили по маленькой чашечке зеленого чая, чтобы запить еду.

В другом месте кожевник выделывал башмаки и плащи. На оживленном перекрестке в квадратной металлической клетке сидел толстяк с жидкими обвислыми усами и давал деньги под процент, который, как подозревал Ронин, был намного выше вчерашнего.

Он услышал грохот башмаков — мимо прошла группа воинов, с презрительным видом рассекая толпу.