Сергей Никшич - Соседки Страница 29

Когда благоухающий кофе закончился, напомнив, что убежища от Акафея в Латинской Америке ему не получить, Василий Петрович направил свои стопы к Гапке, чтобы проверить ее обитель на наличие Васьки. И дудки. И тут же вспомнил, что Гапка как-то рассказала ему, что несколько раз пробовала вывести соседок из дома, но дудка не помогла. Гадский инструмент, видать, себе на уме. Значит, остается только Васька.

Но дом, в котором он прожил столько лет, был неприступен, как крепость, и не проявлял признаков жизни.

– Гапка! – позвал Голова и без долгих раздумий пнул туфлей дверь.

Но эффект превзошел все его ожидания – дверь как была, так и осталась, а у туфли оторвалась подошва и теперь уже только черный тонкий носок отделял ногу начальника от холодного дощатого крыльца, на котором он стоял.

– Гапка! – возопил Голова и ударил дверь второй, пока еще дееспособной ногой. И вторая подошва легла возле первой, и остатки, а точнее, верхние части туфель совершенно не грели ноги, которые тут же промерзли до костей.

– Гапка! – Голова не смог сдержать эмоций, которые нахлынули на него. – Я сожгу этот свинарник, видит Бог, сожгу.

И только тогда суровая дверь приоткрылась и из-за нее показалась Светулина рожица.

– Василий Петрович! – заулыбалась прелестница. – Вы одни или с ремнем?

Голова не стал выслушивать женский бред и вошел, отодвинув племянницу плечом. Гапка заседала за столом и, судя по всему, пыталась позавтракать. Приход бывшего благоверного расстроил ее планы и пищеварение, и она быстро соображала, что можно от него спрятать, пока тот не вцепился в еду. Она забыла, что он живет как у Христа за пазухой и ни в чем не нуждается и нарезанная колбаска не вызывает у него во рту водопад из слюней. Но увидев Гапкины подлые поползновения, Голова плюхнулся за стол, поставил ноги на перекладины, чтобы сквозняк не вымещал на них свою злобу, и попросил чаю.

– Не поняла! – вскинулась на него Гапка. – Здесь что – сельпо или корчма? Если всякие будут сюда заходить завтракать, как к себе домой… Я ведь на пенсию живу, а не на взятки…

– Заткнись, – нежно посоветовал красавице Голова. – Ты мне лучше скажи: Ваську не видела?

– Этой ночью таскался тут и просил селедочную голову. Говорил, что если не дам, так он сойдет с ума, как будто привидение может сойти с ума.

– А про крыс ты у него не спрашивала?

– И слушать не захотел! Говорит, давай селедочную! голову, и все. А откуда у меня ночью селедка? Я что – закусываю?

– Я у тебя сегодня переночую, – сообщил своей бывшей супружнице Голова, осматривая ее, как осматривал бы барышник породистую лошадь.

– Лучше ты сразу на кладбище ложись, вурдалак, – тихо ответила ему Гапка. – Нам таких, как ты, здесь не надо. Да и краля твоя городская дебош устроит, а нам отвечай. Грицька вызову, пусть он тебя в шею и вытурит из дома, который ты долгие годы осквернял своим присутствием.

Голова понял, что вряд ли стоит подвигать Гапку на продолжение монолога и молча налил себе чай, придвинул блюдо с колбасой – не потому, что был голоден, а из принципа. Светуля тоже сделала себе бутерброд и принялась азартно его уминать. Завтрак, как завтрак. Говорить было не о чем – они и так друг о друге знали все.

– Постель мне приготовь, – сказал Голова, когда после огромной чашки чая его прошиб приятный, как после баньки, пот. – А я рыбью голову принесу, может быть, Ваську и приманим.

Гапка ничего не ответила. Ей хотелось просто вкусно и молча в компании Светули позавтракать, а рок опять занес к ней драчуна, повесу и пьянчугу, от которого одни только неприятности.

Голова не стал ожидать ответа и ушел в сельпо, обжигая ступни о промерзшую ночью землю, покупать туфли. Но туфель там не оказалось, и он был вынужден довольствоваться кедами, которые совершенно не подходили к добротному синему костюму (Голова любил синий цвет, напоминавший ему, что где-то существует море, на которое ему всегда было лень ехать).

А в присутственном месте Тоскливец, чтобы развлечься, катался по помещению на его кресле. Паспортистка и Маринка хихикали, как будто было из-за чего. Пошел дождь, и птицы стали разыскивать, куда бы спрятаться от настырных холодных капель.

– В магазин сгоняй! – приказал Тоскливцу Василий Петрович. – Принеси мне рыбью голову, но только пусть хорошо ее завернут, чтобы я костюм не испачкал.

Тоскливец проворчал что-то про собаку, которую выгоняют на улицу в непогоду, но возражать не посмел.

Соседки, однако, заподозрили, что против них затевается заговор и, как сирены Одиссея, стали уговаривать Голову покуролесить с ними «без последствий».

– Чтоб нам не сойти с этого места! – вопили они из норы. – Зачем тебе рыбья голова? Ты же сам Голова! Иди к нам, и мы исполним тебе, и только тебе, не виданный ни одним из смертных райский танец! А за колени не бойся! Будут, как простыня: белые и гладенькие. Так что иди! Ведь рыбью голову не поцелуешь, а вот нас… Дались тебе эти рыбы! Иди к нам, иди!

Голова прямо даже растерялся – столько хорошеньких рожиц высовывалось из норы… И к тому же забесплатно… Но тут он вспомнил, как мучительно односельчане избавлялись от дурацких зеленых крыс, которые разукрасили их наивные тела, как они протирали колени до дыр жестокой пемзой. Вспомнил Голова, и как исчез в норе стул, который Тоскливец стибрил где-то в городе. И не поддался на их подлые штучки.

– Цыц! – пригрозил он им. – А то открою стрельбу.

И те на время замолчали, пока не вспомнили, что оружия у него нет.

И принялись издеваться, как над полоумным. Но Голова все стерпел. Ему сейчас было не до них. Только бы уговорить Ваську открыть свой секрет. Но тот ведь тоже хорош гусь, упрямый и мало предсказуемый.

– Галочка, – сообщил он своей подруге по телефону. – У меня новости: я сегодня у Гапки заночую, но не для того, а…

Галочка положила трубку, и его объяснения застряли у него в горле горьким комом, как у ребенка, которого напрасно обвинили в чем-то и не позволили оправдаться.

«Ну, ладно, – сказал сам себе Голова. – Я ей потом все объясню».

И вечером он, как на Голгофу, отправился к Гапке. Дверь ему открыла Светуля, одетая скромно, но со вкусом: в кокетливом фартуке с оборочками, который напоминал набедренную повязку.

– Василий Петрович пожаловали! – громко объявила она, как объявляет дворецкий где-нибудь в замке о прибытии на бал очередного гостя. Но Гапка отнюдь не была расположена к светской жизни и спрятала в холодильник довольно объемистую кастрюлю.

«Жадина», – подумал Голова, который за день изрядно проголодался и сейчас мечтал о кастрюле горячего борща вприкуску с чесноком. Кроме того, до него дошло, что рыбью голову он забыл в сельсовете.