Вера Огнева - Нестрашная сказка. Книга 3. Страница 3

Человек, — хотел сказать Гуго. После череды волшебных превращений это было самым с его точки зрения главным. Хотел-то, хотел, да только не смог. Место слов из горла вырвался полурев, полустон.

— Ты что, немой?

Урод опять взревел, но рык быстро перешел в мычание.

— От привела нелегкая! Что мне с тобой делать? Ты слова-то понимаешь?

Ничего не оставалось, и Гуго просто кивнул.

— О, понимаешь. Подь сюда. Если драться полезешь, я тебя мигом вилами приколю. Ершик, отвяжи у меня с запояски веревку. Я тебя развязанным в деревню не поведу. А не хошь, иди гуляй себе по лесу дальше. То-то смотрю, ребра торчат. Оголодал?

Гуго опять кивнул. Пусть его свяжут, пусть хоть проволокут до деревни. Только к людям!

Сарай. А где еще держать лесного урода? Не в горницу же его поселять. До деревни отец Ершика тащил Гуго на веревке. Оказалось трудно с непривычки идти на двух. Тело норовило опуститься на четвереньки. Пару раз король падал. Мужик не понужал, ждал, когда пленник поднимется сам. Добрый человек!

Спрятавшаяся за высоким тыном деревня, высыпала на улицу мало не вся. Дивились, тыкали пальцами, спрашивали, как поймал урода, да что собирается делать. Настрой поселян оставлял желать лучшего. По всему люди натерпелись от набегов лихих людей. Но, когда Пенкарий доказал, что человек сей дикий его сына, то есть Ершика, от медведя спас, народ чуть пообмяк. Добро к добру идет. У Пенкария и так дом не из последних. Корова даже есть. На всю деревню три осталось. Остальных, то сами поели, то находники угнали. А Пенкарий себе еще и работника из лесу приволок. И видно — смирный. Не кричит, не кидается. Хотя, рожа уж больно страшна. А худой!

Гуго шел себе и шел. Что голый, так не впервой. Приходилось уже. Выводили его как-то на лобное место в полнейшем неглиже, то есть без оного. Выводили, дабы произвести усекновение мужского естества. Ратуйте, люди добрые, осквернителя на казнь ведем! Мужская половина зевак добросовестно ратовала, женская, находилась в задумчивости.

Гуго тогда послали в разведку. Его отряд производил осаду, требуемого нанимателем городка, по всем правилам. Производил, производил, да все мимо. Стены стояли себе. Жители городка даже с некоторой ленцой отбивались от наемников. Особого урона никто никому пока не нанес. Командиры знали про сеть катакомб, растянувшихся на несколько миль вокруг городка. Предполагалось, что по подземным коридорам поступает продовольствие. Следовало выкрасть из дома мэра план катакомб.

В дом он пробрался, а дальше все пошло наперекосяк. В кабинете мэра, где полагалось находиться карте, хозяин на столе разложил девчонку и пользовал по полной. Слуги, понятное дело, подглядывали. Гуго метнулся в одну сторону — спугнул охрану, метнулся в другую и аккурат попал в спальню мэра. Слишком молодая для старого сатира хозяйка, противу ожиданий, шум поднимать не стала, а только для приличия закатила глазки, вроде в обмороке. По коридорам метались стражники. Выбирать не приходилось. Если Гуго тут застукают, может и отбрешется, дескать, любовь у него. Пришлось соответствовать избранной легенде. Он даже увлекся. И все бы обошлось, да в спальню в самый неподходящий момент прокрался штатный любовник хозяйки. Он и поднял шум. Гуго объявился чужестранцем до умопомрачения влюбленным в даму. Оружия при нем не нашли, подопрашивали, разумеется, но он стоял на своем. Тут ему и присудили усекновение мужских признаков.

Что значит — молодость. Он бы остался верен клятве наемника даже под ножом кастратора. Честь дороже. Обошлось. Его еще не довели до помоста, на котором производились экзекуционные мероприятия, когда на стену города, поголовно сбежавшегося смотреть казнь, по приставным лестницам не очень даже торопясь взобрался его отряд. Лобное место окружили вооруженные до зубов наемники. Городская стража в купе с охраной мэра тут же сложила оружие. Недоусекновенного Гуго произвели в результате в командиры отделения.

Сарай — щелястые стены, пыльный свет, сквознячок, обдувающий тело. Сено. Мягко, душисто, спокойно. Корова жевала за перегородкой. Вздыхала по бабьи.

Гуго заплакал. Почти год он прожил в шкуре зверя. Какое таки счастье, вновь чувствовать себя человеком. Пусть ущербным. Пусть, каким угодно, но человеком!

Пенкарий принес миску каши. Гуго сглотнул ее в один дых. Хозяин хрюкнул и принес еще. Вторую миску Гуго смаковал. С тем его и оставили, чтобы на завтра вывести из сарая и приставить к работе.

А ничего другого и не ожидалось. Король схватился за простой крестьянский труд, в пору останавливать. Пенкарий начал осторожно радоваться своему везению. Шутка ли: в семье одни бабы — жена и три дочки подростки. Семилетний Ершик не в счет. Что он может? Разве — гусей пасти. А тут — мужик в полной силе. Но, оно всяко присмотра требовало. Вот хозяин и ставил его рядом, что на пашню, что на другую работу. Где и подсказать. Мужик оказался не сильно сведущ в крестьянском деле. А уж изрезан да исколот! Вся грудь в рубцах. А один, так вовсе — будто его напополам рвали. Стало быть — наемник.

Пенкарий родился тут, тут прожил всю не такую уж короткую жизнь. В столицу приходилось несколько раз наведываться. Он еще ярмарки помнил, которые бывший Алекс устраивал. Потом уже при нонешнем короле, который тоже уже бывший, ежегодно на зимнюю ярмарку возил зерно, овощи, поздние яблоки — поднялся, зажил. Да только все хорошее почему-то быстро кончается. Погинул король Гуго, и стало в стране плохо, как даже при раненшнем Алексе не бывало. Что ни месяц на деревню набег.

Лихие люди в первый раз сильно позорили. Но народ тут жил упорный. Сдаваться просто так никто не хотел. Поставили вокруг селища высокий тын, благо лес кругом — дерева сколь хошь — стали отбиваться.

Так он себе думал, раскорчевывая ближнюю поляну. Немтырь, который только и мог, что мычать да рычать — тут же. Отъелся немного. Мясо на костях наросло. Вдвоем они поддели длинной дубовой вагой пень, подналегли и тот зашевелился, полез, обрывая корни. Хрясь, пень вырвался из объятий земли. Теперь следовало обрубить, торчащие во все стороны отростки, обвязать комель и утащить на край поляны. Туда они уже принесли несколько выворотней. К зиме их перевезут в деревню. Сколько той зимы, а дрова таки нужны — дом обогреть, пищу приготовить. В непогоду лишний раз в лес идти неохота. Пенкарий с лета о зиме думал. То-то у него и дом был справный.

Крик сойки застал их за обвязыванием. Только Пенкарий придумал, как веревку пропустить, чтобы обрубки особо не мешали — она тут как тут. Скрипучий голос противнющей птицы разнесся на весь лес. Какая тут веревка. Шабаш! Чужие на подходе. В этот раз сойка кричала особенно долго. Значит, их много.

— Бросай работу, — крикнул он Немтырю.

Тот поднял голову, непонимающе захлопал глазами.

— Бросай, говорю. Набег. Давай, в деревню. Ворота бы успеть затворить. А там, как Великие Силы дапомогут.

По дороге они еще задержались у высоченной сосны, которая тут неизвестно откуда произрастала в полном одиночестве. Сосновые боры начинались много севернее. А эта тут вот родилась и выросла. Среди мохнатых лап на вершине была устроена люлька, в которой с рассвета до заката сидел наблюдатель. Туда отправляли больше мальчишек. Но и девчонок приходилось, которые лазать по деревьям не боялись. Сегодня случилась очередь младшей дочери Пенкария. Это она дудела в специальный манок, изображая сойку. Дождались, пока девчонка спустится по веревочной лестнице и побежали. А находники оказались уже совсем близко — голоса, выкрики, хруст валежника под ногами. Пенкарий и Немтырь припустили, а девчонка отстала. Надо бы обождать, да только отец рассудил, если задержатся, всем погибель. Бандиты на пятки наступали. Пенкарий и рванул, что есть мочи. Девчонок у него три. Если с этой… так еще две останется. Рвануть-то рванул, да только Немтырь его обогнал. И не один. Он нес девчонку на плече, как волки ягнят носят. А бежал легко, будто порожний.

Пенкарий их уже возле ворот догнал, створки запахнул и заорал, чтобы Немтырь помог брус в пазы заложить. Тот девчонку бросил, легко поднял трехпудовый брус и кинул в кованные петли. Погоня разбилась об тын. Растеклась. Стало слышно, как они шелестят вокруг, наискивая слабое место. Да только не было таковых.

По шуму, доходящему из-за тына, находников казалось не так уж много.

Человек десять, двенадцать. А с другой стороны, что может дюжина оружных сделать с мирной деревней? То-то! Сиди да держи наготове косу или молот, на случай, если прорвутся. У Пенкария даже меч был, в прошлом набеге добытый. Тогда и вовсе негодящие бандиты пришли. Полуживые от голода. Пять человек. Деревня их задавила. Никто из своих не пострадал, Пенкарию вот меч достался, как он первым из ворот выбежал и давай находников косой крошить.

Нонешняя ватага оказалась хитрее. Уже через малое время между затесанных верхушек забора показалась кудлатая голова. Видать, они лестницу с собой несли. Ах вы так! Пенкарий опрометью кинулся в дом за охотничьим луком.