Золушка по принцу не страдает (СИ) - Фрес Константин Страница 3

— Ладно, ладно, — покладисто согласился Люк. — Так что я должен сделать с твоим подарком? Похоронить под самым роскошным кустом?

— Да, и поскорее, пожалуйста, — передернула плечами Изабелла. — Эта белка настрадалась достаточно. Смотри, ей кто-то загривок вареньем намазал. И между глаз и ушей масло сливочное втер. Наверняка ложкой.

— Прощальную эпитафию?

— Пожалуй, — сухо ответила Изабелла.

— Что ж, славный грызун, — произнес молодой человек печально. — Ты был весел и красив, скакал по дубам этого леса, пока гномьи волосатые пальцы не свернули твою шейку и не надругались над твоим бездыханным телом, замочив его в вине. Теперь все позади, покойся же с миром, милый зверь. Мы никому не расскажем о твоем нелепом конце.

И Люк двумя пальцами потянул белку за растрепанный хвост, желая снять ее с продуктов. Но она внезапно шевельнулась, не открывая глаз, вцепилась обеими передними лапами в тарелку с подвядшим салатом и завопила энергичным хамоватым голосом:

— Э, э, э! А ну, р-р-руки убрал, на место положь!.. П-ложь, кому говорю! А то укушу! У меня в кармане блохи, они чуму разносят!

От неожиданности Люк отшвырнул белку обратно, в листья салата, и нервно вытер руку о свой фартук. Изабелла оглушительно взвизгнула, отпрыгнув от стола, на котором ворочалась восставшее чучело белки.

Меж тем грызун, с трудом продрав опухшие глаз, сладко причмокивая спросонья и почесывая задней лапой подмышку, уселся на окорока и завил хвост кокетливым колечком.

— Возмутительно, — сказал нахальный зверь хриплым с похмелья голосом, переводя взгляд мутных глаз с Люка на Изабеллу. — Молодежь! О, времена, о нравы! Я приличная дама. А вы оба не одеты. Как не стыдно!

Белка презрительно задрала рыльце вверх, фыркнула, сдувая с усов увядший укроп, и закатила глаза.

В памяти Изабеллы тотчас возник призрак вчерашнего вечера, гномы, в семь луженых глоток вопящие «пей, пей, пей!», и еще один, восьмой, тонкий и нахальный голос заводилы и провокатора, подвывающий им «давай, наливай!».

— Так это ты была! — воскликнула Изабелла гневно. — Ты нас подбила на спор! Это ты подбила гномов выкатить эту бочку!

Белка и усом не повела.

— Я тут не причем, — заявила она ангельским голоском. — Я не виновата. Просто хотелось попробовать «Прохлады леса», настоянной на самых сладких желудях. Это вино так хвалили… грех было не воспользоваться подвернувшимся шансом, тем более, что под рукой было целых семь гномьих лопат.

— Лучшее вино Королевского Лесничего? — расхохотался Люк. — Вы с ума сошли? Вы ограбили его погреб?!

— Он добрый, — ответила белка нахально. — Он простит. Потом.

Она вызывающе цыкнула зубом и выпучила наглые глаза.

— Гномов, — уничтожающе произнесла Изабелла, — я приглашала на свой день рождения, а тебя, вообще-то, нет!

— Вообще-то да! Благодаря мне, — уничтожающим тоном ответила белка, — праздник вчера удался. Если б не я, — она кокетливо взбила шерсть на груди, пытаясь придать себе соблазнительные округлые формы, — ты бы так и сидела и рыдала в чаще.

— Ты рыдала? — поразился Люк. — Не ожидал от тебя такого. То есть, прости… Тебя кто-то обидел?

Изабелла, уличенная в такой постыдной слабости, сердито надулась. Белка-ябеда с жаром закивала головой:

— Плакала, плакала. Хлюпала носом, что ее не понимает ни одна живая душа. Жаловалась, что злая мачеха заставляет ее заниматься бессмысленной ерундой, крупу там перебирать или золу, наверняка из вредности, и мечтает выжить из дому.

— Так ты бедная сиротка? — жалостливо произнес Люк. — Тебя мачеха обижает? Теперь понятно, почему ты подалась в разбойницы.

— А еще, — таинственным голосом произнесла белка, возбужденно блестя хитрыми глазами, — она сказала, что ей никто, совершенно никто не подарил подарка! И я решила все исправить и подбодрить ее. Я же добрая. В подарок я ей принесла самые красивые желуди, какие смогла отыскать, в лесу нашла подходящую компанию — веселых гномов, и организовала вечеринку. Ну, не молодец ли я?

И вдруг, без предупреждения и без перехода, завопила:

— Негодяи, болваны, что же вы сделали?! Мои меха, мои прекрасные меха! Они испорчены! Они испачканы! Оплатите химчистку, или за себя не отвечаю!

Ее маленькие лапки трагично, как павшего в бою родственника, сжимали хвост, намазанный вареньем, на морде был запечатлен невероятной глубины трагизм.

Но на беличьи завывания никто внимания не обратил. Главным образом оттого, что ее слова воскресили в памяти Изабеллы ее вчерашние слезы, и она готова была разрыдаться снова.

— Сердца у тебя нет! — выкрикнул Люк, ткнув пальцем в беличью грудь и глядя, как дрожат губы Изабеллы. — Ну, зачем напомнила? Смотри — она сейчас расплачется. Что ж это за настроение для именинницы!

Белка изумленно глянула на Изабеллу, нахохлившуюся под одеялом, и нижняя беличья губка горько затряслась.

Кто-то иной был центром внимания, не она; чьи-то чужие переживания были важнее, не ее. И этого эгоистичный зверь перенести не мог.

— Да я же как лучше хотела, — горько и отчаянно прошептала она, трагично ударив себя лапкой в грудь. — Я же не для себя старалась!

Ее маленькие опухшие глазки тотчас наполнились слезами, белка деловито уселась на зад, деловито прокашлялась в кулачок, расправила усы, растопырила задние лапы и заревела.

— А-а-а-а-а! — самозабвенно и громко орала она, сложив передние лапы на выпуклом животике и раскрыв зубастую пасть.

Люк, мельком глянув на нее, ухватил с тарелки с салатом крохотную сладкую помидорку черри и воткнул ее в разверзнутую беличью пасть.

— Ом-ном-ном! — продолжала причитать белка. Ни единой слезы не выкатилось из ее крепко зажмуренных глаз, на морде выписалась неземное блаженство, но плач ее был горький и безутешный.

Стало совсем немного тише, искусственные рыдания прерывались смачным чавканьем. Но так было гораздо лучше.

— Только не реви! — сказал Люк, привлекая к себе Изабеллу, обнимая ее и поглаживая по голове. — Это ведь такая мелочь! Зато ты вчера славно повеселилась с гномами, фейерверки, что они пускали, наверное, были видна на весь лес, а такое запомнится надолго и дорогого стоит!

Изабелла шмыгнула носом, припала на широкую грудь Люка — в конце концов, для того эта грудь и была создана! — и обхватила его руками за шею, выплакивая свое горе.

Нет, конечно, все было не так уж ужасно.

Разумеется, она получила подарки.

От отца чудесного охотничьего щенка, который в данный момент наверняка сладко спал в корзинке дома.

От мачехи — подборку гламурных журналов: «Желанная невеста средневековья: современно, модно, престижно», «Как вскружить голову принцу?», «Брак с аристократом: все «за» и «против» и красивую коробку с очередным ненавистным платьем.

Мачеха была женщиной молодящейся, эффектной, любила атлас и яркие цвета. Даже не заглядывая в коробку, можно было угадать, что подарок ее ярко-лимонного цвета, или же изумрудно-зеленого, по последнему писку моды.

Если б это платье надела сама мачеха, мадам Юфимия, оно было бы ей к лицу. Изабелла же ощущала себя в нем словно попугай.

Сестры, Анна и Тереза, презентовали ей прелестную шкатулочку с кучей дамских милых вещичек. Пудры, духи в хрустальных пузырьках, помады и румяна.

И если в доброту мадам Юфимии можно было поверить, она действительно поступала всякий раз из добрых побуждений, то сводные сестры расщедрились потому, что для своей прогулочной коляски они выпросили у отца и матери лошадь, на которую Изабелла здорово рассчитывала.

Горячий вороной скакун с неутомимыми длинными ногами и огненными ноздрями. Усмирить его было целой историей. Он бил копытами, храпел, косил дикими глазами, прежде чем покориться.

Изабелла мечтала, как оседлает его, как промчится по подлеску, по сухой, прошлогодней листве, как будет преследовать верхом дичь…

Но Анна и Тереза, известные модницы, хотели его себе. Вот позарез им хотелось запрячь этого жеребца в свою коляску, на которой они планировали отправиться на ежегодный бал невест в королевский дворец!